Зверь лютый Книга 40 Нашествие

Подобное — норма, "среда обитания" императоров. Поэтому донос Контостефана воспринимается, прежде всего, как интриганство, попытка реабилитировать себя в глазах Мануила путём раскрытия "вражеского заговора".

События могут быть представлены как проявление "злой воли", заговора против императора.

— Император с герцогом договаривался? — Во-от. А все утонули.

А могут как стечение обстоятельств:

— Император с герцогом договаривался? — Герцог жив. Какой заговор? Контостефан? Клевещет, пытается выслужиться, будя злобную химеру подозрительности.

Что делают аристократы? — Лгут, злобствуют, клевещут, хитрят и алчут. Это их суть, остальные потомства не оставили. И вот сюда, в кубло аспидов и скорпионов, мечтают попасть мальчики и девочки из моей эпохи? Схрумкают и не заметят.

* * *

— Геза здесь — ты на воле?

— Нет, о светозарный. Я на воле — Геза здесь. Но не раньше конца весны — Пороги Днепровские, прости Господи. И есть подробности...

— Где логофет дрома? Иди, договаривайся.

Попрыгунчик представил список людей, своих и просто интересных, которых следовало освободить из тюрьмы и ссылки. И список тех, кого следует туда отправить. "Подчистил" кое-какие накопившиеся мелочи по другим делам, показал византийцам возможности радиосвязи, с тем, чтобы они понимали, что он не сам бред несёт, а от лица "пославшего мя" Государя Русского. И для понимания греками наших не очевидных возможностей и их дремучей отсталости.

Греки очень обиделись. И зауважали.

Начали просить такое себе. Логофет дрома, прежде всего, начальник почт, с тысячами курьеров, и системой сигнальных огней, со времён арабов предупреждающих о морских вторжениях. В его ведомстве радио — очень полезно.

Ответ был близок рекомендованному басилевсом наследнику о рецептуре "греческого огня": Ангел принёс. Без права передачи. А будете приставать навязчиво — боженька так въе... накажет, что спрашивателей не останется.

Как обычно при торге, важно "попасть в окно ожидания". Мануил хотел Гезу с семейством. Но не "за любые деньги". У нас тоже были пожелания по разным поводам. "В разумных пределах".

Одной из "разменных монет" был Гриша с Царьграду и пара бочек с "греческим огнём". Мануил и без селитры горел "синим пламенем". Огнём любопытства: это ж какая сволочь в моём хозяйстве такие секретные вещи Андронику Комнину выдала?

Весной в Олешье в Днепровском лимане, было отправлено многочисленное византийское посольство. Такое... многоцелевое.

Основная задача — встретить Гезу и доставить его в Константинополь. А заодно посетить Сурож и проверить доносы на Крымского деспота, посмотреть на Канаву — там хоть что-то делается? А то хитрые русы привилегии требует, а дела не делают. Ещё были русские семинаристы, попы из командированных, несколько семейств русских полонян...

Тогда и состоялась демонстрация применения взрывчатки для вскрышных работ. Пока посольство поджидало принца мадьяр, часть чиновников свозили на Ингулец. Показали следы уничтоженных стойбищ орды покойного Тоглия. Типа: всё по-честному, очищаем Степь от страшных и беззаконных. И подняли взрывами десятки тонн грунта по трассе будущего канала. Греки... прочувствовали. Один из посольских позволил себя озвучить проблему:

— А если они так наши крепости... приподнимут? И в прах рассыпят...

К этому времени через Пороги перелез наш караван с Гезой и семейством. Через два дня на базаре в Олешье — это не оптовый межгосударственный торг, а обычный местный рыночек, заезжий покупатель тоскливо оглядывал окрестности, изнывая от жары и обливаясь потом от тяжести корзины, в которую сложил покупки.

Всё такое... аппетитное. И так дёшево! А рыбка! Только что из лимана... Но — много. Пожадничал. Увлёкся. Не снести.

— Пан Соломон с Пожони? — раздалось вдруг над ухом бедного покупателя, разрывающегося между возможностью купить и невозможностью донести.

— Ох! Ах! Шо ты мине так пугаешь?! Вот, аж серденько зашлося! И чего ты хочешь?

— Таки я Вася. Таки тебе про меня рассказывали. Один такой длинный поц с причёской типа ничего нет.

— А покажь крестик. А снизу у него раздвояется? Ага. Ну.

— Так и я об этом. Мне в Царьград на минуточку срочно. С корзинкой помочь?

Так у Шломо, слуги королевы Фружины, появился личный слуга Вася. Ненадолго.

Три кораблика, привезшие посольство, стояли у пристани. Вахтенный у трапа посмотрел подозрительно на Васю, пыхтевшего под корзинкой с покупками.

— Это со мной, — буркнул Шломо.

Напомню: греки в эту эпоху используют два основных типа "латинских парусников": маленькие — тариды, и усиеры — большие грузовые суда с двумя палубами и двумя мачтами. На самом большом усиере разместился "особо ценный товар" — Геза с Фружиной и маленькой Маргет. Тут же их немногочисленная свита со Шломо, и сам посол с минимумом сопровождающих. Остальные греки грузились в два других кораблика.

Усиеры длиной 20-30 м, шириной 6-7 м, две палубы. Погрузка товаров — через маленький люк, другого доступа в трюм нет. Во время рейса люк наглухо задраивают. На корме — небольшая платформа на столбиках и с крышей.

Вот на нижнюю палубу Вася и оттащил корзину своего хозяина, где у того был закуток в носовой части.

Флотилия готовилась к выходу, но на одном из кораблей вдруг обнаружили течь, а в другой врезался на полном ходу рыбацкий "дубок", управляемый пьяным кормщиком. Ремонт не столь уж велик, но несколько дней потребует. Посол спешил доставить "ценный груз" басилевсу и, оставив большую часть посольства дожидаться проведения ремонта, флагман вышел в море.

Подгоняемый лёгким утренним бризом кораблик выскочил из лимана, проскочил мимо пустынных пока мест, где когда-нибудь в РИ появятся Очаков, Кинбурн... Около полудня Шломо заметил, что Вася, прежде куда-то исчезнувший, собирает свою торбу и засовывает топор за спину.

— Ты куда собрался?

— Жарко тут, дышать нечем. Выйду на палубу на ветерок.

— Эт да. Я, пожалуй, с тобой.

Едва хозяин и слуга окинули взглядом морские просторы, едва наполнили груди вольным ветром, как по корпусу корабля пронёсся удар. Казалось, корабль на полном ходу налетел на подводный риф. Сотрясение было столь сильным, что многие попадали.

— Подержи, — скомандовал слуга хозяину, протягивая торбочку и вытягивая со спины топор.

Ошалевший Шломо, прижав сумку к груди, непонимающе смотрел на своего странного слугу, который заскочил на кормовую платформу и резво рубил столбики лёгкой деревянной крыши.

— Тонем! Спасите! Помогите! — кричали люди в трюме — выбраться оттуда через единственный люк при образовавшейся панике, было невозможно.

Кораблик быстро кренился на нос и правый борт. Туда же съехала подрубленная крыша.

— Прыгай, — орал на Шломо его предусмотрительный слуга.

Увы, ни отдать сумочку, ни прыгнуть бедняга не мог — остолбенел. Тогда мощный пинок отправил его в морские волны.

— Я плавать не умею! — завопил он, когда рывок мощной руки за шиворот вновь явил его лицо солнечному свету.

— И не надо, — сообщил Вася, — ты просто держись крепче.

— За т-тебя?!

— Идиот! За деревяшку!

Рядом плавала крыша.

* * *

"И тихо шифером шурша,

Уходит крыша не спеша".

Шифера не было. Да и крыша корабельной платформы не уходила, а тихонько плескалась на небольших волнах.

* * *

Несколько упавших в воду моряков и пассажиров, пытались присоединится, уцепиться за спасательное средство. При попытках забраться на плотик, Вася доставал свой топор и убеждал отвалить "к чёртовой матери". Корабль лёг на борт, издал всхлюп и исчез в морской пучине. Над водой оставалось ещё с десяток голов, уцепившихся за разные, откуда-то взявшиеся, обломки.

Над местом гибели усиера по-прежнему радостно светило солнце, дул лёгкий ветерок. Жертв кораблекрушения постепенно разносило течением.

— Мы все умрём! — возопил Шломо, глядя на чудака, который оседлал обломок мачты и привязался к нему.

Лёгкая волна сместила центр тяжести, бревно перевернулось человеком вниз. Оттуда, из-под воды пошли пузыри, беспорядочные движения... и всё затихло.

— Ага, — отозвался его слуга, — или ты таки собираешься жить вечно?

— Но не в море же!

— Ни чё. Оно потом высохнет и мы будем лежать на суше. Тебя так приятнее?

Через час к месту кораблекрушения подошёл крымский патрульный корабль. Просто проходили мимо, видели мачты усиера. Потом парус исчез — подошли поинтересоваться.

Спасённым была оказана необходимая помощь и произведён опрос. Общее мнение: налетели на неизвестную подводную скалу. Гидролокаторов здесь нет, карты морского дна — очень небольшие кусочки в особо интересных местах: проливах, портах... Другие версии — столкновение с китом, гигантской черепахой, нарвалом или меч-рыбой — популярности не получили.

Помимо гибели посла и его сопровождающих, погиб принц Геза и его свита. Все, кроме Шломо. Его "трясли" особенно. И без толку: ничего про заряды ТНТ, установленные на днище корпуса вблизи носа, про химические взрыватели с замедлением в полчаса, он рассказать не мог. А слуга его Вася отстоял молебен во избавление от смертельной опасности и сказал:

— Чёт мне в Царьград расхотелось, — и остался в Суроже.

Отставшая часть посольства добралась из Олешья в Константинополь. Где и сообщила об исполнении ряда заданий. И о трагической гибели Гезы.

Для точности: Гриша с Царьграду вполне пристойно добрался до императорского дворца на другом корабле, сдал бочки с "греческим огнём" на ответственное хранение. Вышел в город на минуточку проведать знакомых и не вернулся. Через день его труп нашли в сточной канаве. Розыск вывел на людей, связанных с Андроником Комниным. Император был крайне возмущён. В дополнение к гибели Гезы.

— Ты...! Обманщик! Лжец! Ты говорил: я — на воле, Геза — здесь. А он утонул!

Попрыгунчик уже совсем собрался пасть ниц перед взбешённым басилевсом, но вспомнил, что он посол не только Государя Русского, но и "Зверя Лютого". Который всякие коленопреклонения и падения категорически запрещает.

— Ваше Великое Величество! Принц Геза был передан вам. Византийский корабль — территория Империи. Его смерть — на вашей совести.

— Что?!

— Как и смерть этого бедняги, Гриши-огнеметателя. Или и это дело на меня навесите? Блистательнейший! Вы окружены тайными злобными врагами! Которые нагло режут ваших слуг прямо здесь. В городе, у стен дворца. Что уж говорить об их разнузданном поведении, о проявлениях безграничной злобы в местностях столь отдалённых, как Чёрное море. Но я, веря в особый талант Комниных выявлять, взнуздывать и иллюминировать злобствующих...

У дверей в покои переминалось четверо мордоворотов из Варяжской гвардии. По взмаху длани басилевса они очистили от себя помещение. Это становится системой. Какой-то русский посол... не арестовываемый. В следующий раз так бежать не будем.

Две смерти, столь близкие по времени, позволяли предположить общую причину.

Не только две.

— Мой величественный брат! Могу ли я просить уделить мне мгновение твоей бесценной жизни, посвящённой укреплению веры и процветанию империи?

— А, сестрица. Заходи. Что на этот раз?

Император Мануил не любил свою сестру Ольгу, вдову русского архонта Юрия Долгорукого. Неумна, скандальна, жадновата. Но — родственница. Надо соблюдать приличия.

— Третьего дня я посетила Жомуса де Нострадамуса. Известный астролог, недавно приехал к нам из Арля. Я просила его составить гороскопы для моих сыновей на ближайшие годы. Ты же знаешь, мой младшенький Севушка серьёзно болел малярией. Я так за него переживала! Помимо заказанных гороскопов, Жомус вскользь отметил: звезды говорят, что дела греков на большой реке не будут успешны. В отличие от дел на море.

— Ты спрашивала чернокнижника о моих делах?!

— Что ты! Конечно нет! Это же гос.преступление! Нет, я только про моего сыночка. Ты же дал ему в управление земли на Нижнем Дунае. Вот я и хотела посоветовать Севушке, чтобы он не увлекался — звёзды не благоприятствуют.

Астрология есть волшба, волхование и суеверие — такова позиция христианской церкви. "Пути господни неисповедимы", "лишь Господь прозревает грядущее" — попытки предсказывать будущее есть ересь и гордыня. "Просите и обрящете".

Однако желание людей узнать грядущее неистребимо. Церковь с этим борется. Степень противодействия церковников разного рода пророкам, включая астрологов, меняется во времени и пространстве. Нынче на Востоке таких гнобят довольно быстро и последовательно, на Западе они не плохо существуют.

Крестовые походы дали западноевропейцам доступ к новым для них трактатам, практикам, вещам. То, что для византийцев давно известное, устаревшее, надоевшее, оказывается для католиков новизной невиданной. Худо усвоенные куски внезапно открывшейся древней мудрости дают буйный рост разного рода новомодных суеверий. Включая астрологию.

Для "западника" Мануила этот поток новых западных знаний весьма привлекателен. Он знает, что всё это лжемудрствование, ибо так говорят Константинопольские соборы, но очень интересуется, ибо это часть западного, "рыцарского" образа жизни. Через три года, после катастрофы Миреокефала, он полностью оставит государственные дела и, несмотря на резкую критику православных иерархов, посвятит себя астрологии. Пока — просто интересуется, просто верит, что "там что-то есть". Но вслух не говорит.

— Ерунда всё это. Глупое суеверие.

— Да как сказать, братец. К Жомусу немало уважаемых людей обращалось. Из самых благородных семейств Запада. Да и сам посуди. Ты восемь лет воспитывал принца Белу, наследником его собирался сделать, новый титул для него придумал. Почти сын. Погиб в стычке с какими-то случайными скифами. Другой возможный кандидат, Костя из Киликии, умер этой зимой в тюрьме армянского князька. Третий, Геза, утонул в море. Одни случай — случай, три... высшая сила? Впрочем, это дела государственные, не моего ума дело. Мне такую тонкую материю из Египта привезли! Теперь надо придумать платье. Но чтобы пристойное. А то при моих годах да телесах...

И бедная вдовица старательно откланялась.

"Одни случай — случай, три...".

В тот же день басилевс вызвал в столицу Контостефана. Не для возложения на него опалы, как думали некоторые после сохранения свободы и положения Попрыгунчиком, а, значит, признания ложности доноса об утоплении паломников Генриха Льва. Нет, император поручил своему лучшему адмиралу подготовку к войне на Адриатике. Освободить от битых им недавно венецианцев Задир и другие прибрежные города и острова.

Эти "дела на море" должны быть успешны — по астрологии.

Тогда же были приведены в боевую готовность гарнизоны в Далмации, а Великому жупану Великой жупы Рашки, как в это время именовали Сербию, Стефану Неманя было направлено увещевательное письмо.

* * *

В прошлом году небольшой отряд с самим Мануилом во главе вторгся в Рашку, воспользовавшись тем, что её основные силы пребывали в приморских землях, поддерживая венецианцев против византийцев. Неманя не принял сражения и укрылся в горах. Спустя небольшое время он сдался на милость византийцев, прибыл босой в их лагерь, где вручил свой меч императору Мануилу. Вернувшись в Константинополь император устроил триумф, за его колесницей шел пеший Неманя. Он вновь присягнул Византии на верность и вернулся в Рашку, сохранив титул великого жупана.