Я оставил Кэти с ним. Затем восстановил подачу электроэнергии, натянул скафандр и вышел наружу.
Корпус корабля был в плачевном состоянии: антенн не было, поверхности были поцарапаны, линзы разбиты. Посадочный модуль исчез, сорванный со своего каркаса. Грузовой отсек левого борта прогнулся, а вспомогательный люк распахнулся. В носовой части магнитный док был превращен в шлак. Перемещаться между кораблями стало намного сложнее.
"Гринсуоллоу" выглядел так, словно его подвергли пескоструйной обработке. Я очистил сопла реактивных двигателей от частиц, заменил кабель и зафиксировал крепления. Заметил огни "Эмити", скользящие по диагонали неба. Как и созвездия.
— Кэти, — сказал я. — Я вижу Мака. Но, по-моему, мы летим кувырком.
— Ладно.
Бендер тоже был на борту "Эмити". И, к счастью, Мардж Обюшон, наша хирург. Раздался хриплый от напряжения голос Германа. — Роб, у нас ни с кем нет радиосвязи. Есть какие-нибудь признаки Виктора?
Ганимед был достаточно близко, чтобы его кратеры были видны в ярком солнечном свете. Плеяды сверкали на середине неба. Зеленые и красные ходовые огни "Толстого" должны были быть видны среди шести серебряных звезд или рядом с ними. Но небо было пустым. Я долго стоял и смотрел, гадая, сколько других мореплавателей в других океанах искали потерянных друзей в этом созвездии. Как его называли в древности? Дождливые Плеяды...— Только "Эмити", — сказал я.
Я оторвал кусок кабеля и запустил его в направлении Ганимеда. Огромная дуга Юпитера возвышалась над отсеками технического обслуживания, заливая обломки октябрьским светом. Я составил пару импровизированных антенн из остатков и заменил несколько черных ящиков. Затем мне нужно было исправить падение. Если бы я мог.
— Попробуй сейчас, — сказал я.
Кэти попыталась.
Два двигателя не работали. Я достал изнутри запчасти и заменил неисправные блоки. Когда заканчивал, Кэти заговорила снова. — Роб, — сказала она, — радио более или менее работает. Но у нас нет дальней связи.
— Ладно. Прямо сейчас я не собираюсь что-либо с этим делать.
— Ты почти закончил?
— А что?
— Мне кое-что пришло в голову. Может быть, облако, чем бы ни была эта чертова штука: может быть, оно U-образной формы.
— Спасибо, — сказал я. — Мне нужно было о чем-то побеспокоиться.
— Может быть, тебе стоит вернуться внутрь.
— Как только смогу. Как дела у пациента?
— В отключке, — сказала она. — Он был немного не в себе, когда разговаривал с тобой. В любом случае, я беспокоюсь: думаю, у него повреждение внутренних органов. К нему так и не вернулся цвет лица, и у него начинаются кровяные выделения. Роб, нам нужна Мардж.
— Ты уже слышала что-нибудь от "Эмити"?
— Только несущую волну. — Она не упомянула "Толстого". — Насколько там все плохо?
С того места, где я был привязан, примерно на полпути к прогнувшейся балке, можно было видеть трещину в несущих пластинах, которая, казалось, шла по всей длине патрубка. Я вылез на выхлопную сборку и направил луч фонарика в камеру сгорания. Что-то блеснуло там, где отражение должно было быть приглушенным. Я заглянул внутрь и присмотрелся: кремний. Песок и сталь сплавились в раскаленном добела проходе. Выхлоп был заблокирован.
Кэти снова включилась: — Что скажешь, Роб? — спросила она. — Какие-нибудь серьезные проблемы?
— Кэти, — сказал я, — "Гринсуоллоу" отправляется на Плутон.
Герман принял меня за Лэндолфи: он продолжал уверять меня, что все будет хорошо. Его пульс был слабым и учащенным, и он то потел, то дрожал. Кэти укрыла его одеялом и пристегнула, чтобы он не поранился. Она подложила ему под ноги несколько подушек и приложила к голове влажный компресс.
— Это не сильно поможет. Я имею в виду, приподнимать ему ноги.
Она посмотрела на меня, на мгновение озадаченная. — О, — сказала она. — Слабая гравитация.
Я кивнул.
— О, Роб. — Ее взгляд скользнул по ящикам и канистрам, на всех были аккуратно наклеены ярлыки: силикаты с Пасифаи, сера с Гималии, различные соединения углерода с Каллисто. Теперь у нас были доказательства того, что Ио сформировалась где-то в другом месте Солнечной системы и на момент захвата была в среднем возрасте. Мы практически исключили возможность существования жизни в атмосфере Юпитера. Лучше поняли механику образования колец и получили новый ключ к разгадке причины ледниковых периодов на земле. И я видел, что Кэти раздумывает над обменом жизней на удовлетворение любопытства нескольких ученых. — Нам здесь не место, — тихо сказала она. — Только не в этих примитивных оболочках.
Я промолчал.
— У меня к тебе вопрос, — продолжила она. — Мы ведь не собираемся искать "Толстого", верно?
— Это и есть твой вопрос?
— Нет. Я бы хотела, чтобы это было так. Но наши дальние сенсоры его не видят. Это значит, что его там просто нет. — Ее глаза наполнились слезами, но она нетерпеливо покачала головой. — И мы не можем управлять этой штукой. Сможет ли "Эмити" перевезти шесть человек?
— Возможно, придется.
— Я спрашивала не об этом.
— С едой и водой будет туго. У нас мало времени, и, вероятно, мы не сможем много перевезти отсюда. Сделаем все, что в наших силах. Я ожидаю, что мы все немного похудеем, когда вернемся. Но да, я думаю, мы выживем.
Мы уставились друг на друга, и она отвернулась. Я начал ощущать корабль: пульсацию энергии в его переборках (мощность теперь постоянно сдерживалась условиями в камерах сгорания) и мягкое янтарное свечение навигационных ламп в кабине пилота.
Гнусавый голос Макгуайра из "Эмити" нарушил неловкую тишину. — Герман, ты в порядке?
Кэти посмотрела на меня, и я кивнул. — Мак, — сказала она, — это Перт. Герман ранен. Нам нужна Мардж.
— Ладно, — сказал он. — Насколько все плохо?
— Не знаем. Похоже, повреждения внутренних органов. Думаю, он в шоке.
Мы слышали, как он разговаривал с остальными. Затем вернулся. — Мы уже выезжаем. Через минуту я соединю с Мардж, возможно, она сможет помочь. Как корабль?
— Не очень хорошо: носового дока нет, а двигателя тоже может не быть.
— Что ты имеешь в виду?
— Если мы попробуем запустить его, задняя часть отвалится.
Макгуайр произнес мягкий, ядовитый эпитет. — Сделайте для Германа все, что в ваших силах. А вот и Мардж.
Кэти странно смотрела на меня. — Он волнуется, — сказала она.
— Да. Он теперь главный...
— Роб, ты сказал, что, возможно, у нас все будет в порядке. В чем проблема?
— Нам может немного не хватить воздуха, — сказал я.
"Гринсуоллоу" продолжал приближаться к Юпитеру с постоянно увеличивающейся скоростью и под небольшим углом сближения: мы должны были пройти в пределах примерно 60 000 километров, а затем полностью выйти из плоскости Солнечной системы. Казалось, что мы движемся в общем направлении Южного Креста.
Кэти занялась Германом. Его дыхание выровнялось, и он то впадал в бред, то выходил из него. Мы сидели рядом с ним, почти не разговаривая. Через некоторое время Кэти спросила: — Что теперь происходит?
— Через несколько часов, — сказал я, — мы достигнем точки пересадки. К тому времени мы должны быть готовы изменить курс. — Она нахмурилась, а я пожал плечами. — Вот и все, — сказал я. — У нас есть время, чтобы добраться до "Эмити". Если не переберемся вовремя, у "Эмити" не хватит топлива, чтобы затем развернуться.
— Роб, как мы собираемся доставить Германа туда?
Это был неудобный вопрос. Перспектива запихивать его в скафандр не привлекала, но другого выхода не было. — Нам просто придется перетащить его, — сказал я. — Мардж это не очень понравится.
— Герману тоже.
— Ты хотела немного драматизма, — сказал я. — Следующее шоу должно быть напряженным.
Ее губы сжались, и она отвернулась от меня.
Одна из телекамер зафиксировала приближение "Эмити". Некоторые огни на нем были выключены, и он тоже выглядел немного сгорбленным. "Афина" и в лучшие-то времена была невзрачным судном, напоминающим кита, с курносым носом и расширяющимся кверху корпусом, что наводит на мысль о средневековье. Но я был рад его видеть.
Кэти уткнулась носом в монитор и высморкалась. — Ваша Программа сдохла, Роб. — Ее глаза на мгновение вспыхнули, как угасающий костер, в который плеснули несколько капель воды. — Мы потеряли здесь троих наших людей, и, если ты прав насчет воздуха, никто не вернется домой. Разве это не будет хорошо смотреться в новостях? — Она рассеянно посмотрела на "Эмити". — Я надеялась, — сказала она, — что, если все пойдет хорошо, Виктор доживет до того, чтобы увидеть корабль с его термоядерным двигателем. И, возможно, с его фамилией. Но этого не произойдет. Никогда.
Я не позволял себе думать о проблеме с кислородом. "Афины" перерабатывают запас воздуха; преобразователи на одном корабле могут поддерживать экипаж из трех или даже четырех человек бесконечно долго, но шестерых?
Я не с нетерпением ждал возвращения домой.
Через несколько минут от тени "Афины" отделилась крошечная фигурка и направилась к нам: Мардж Обюшон на санях технического обслуживания. Из динамиков корабля раздался голос Макгуайра. — Роб, мы внимательно изучили ваши двигатели и согласны с твоей оценкой. Возможно, у нас проблема. — Мак обладал талантом преуменьшать. Это было вызвано не изощренным чувством юмора, а искренним убеждением в собственной неполноценности. Он предпочитал решать проблемы, отрицая их существование. Был единственным из первоначальной девятки, кого можно было бы точно охарактеризовать как пассивного: мнение других людей имело для него большой вес. Его главной ценностью для миссии было понимание систем "Афины". Но он был невольным членом экипажа, человеком, который периодически напоминал нам, что хочет всего лишь уйти на пенсию и поселиться на своей ферме в Индиане. Его бы вообще не было с нами, если бы не умер Бош Фриман, а Хадж Болари не слег с неожиданной (но вполне заслуженной) болезнью. Теперь, когда Селма был выведен из строя, а Лэндолфи не стало, командование перешло к Макгуайру. Должно быть, это привело его в замешательство. — У нас в запасе около пяти часов, — продолжил он. — Не позволяйте Мардж начинать серьезную операцию. Она уже жаловалась мне, что, похоже, его невозможно будет перевезти. У нас нет альтернативы. Она это понимает, но вы же знаете, какая она. Хорошо?
Один из мониторов показал его. Он выглядел помятым и нервным. Его поведение не вызывало доверия. — Мак, — сказала Кэти, — мы можем погубить его, пытаясь затащить туда.
— Вы убьете его, если не сделаете этого, — рявкнул он. — Соберите свои личные вещи и захватите их с собой. Вы не вернетесь.
— А как насчет того, чтобы попытаться перевезти немного еды? — спросил я.
— Мы не можем причалить, — сказал он. — И у нас нет времени переправлять ее.
— Мак, — спросила Кэти, — сможет ли "Эмити" выдержать шесть человек?
Я прислушался к дыханию Макгуайра. Он отвернулся, чтобы отдать какие-то банальные распоряжения Бендеру. Когда он вновь заговорил, то сказал просто и невыразительно: — Наверное, нет. — А затем, не меняя интонации, спросил: — Как дела у Германа?
Возможно, это было мое воображение. Конечно, в его голосе не было ничего злобного, но Кэти тоже уловила это и резко обернулась. — Макгуайр — сукин сын, — прошипела она. Не знаю, услышал ли это Мак.
Марджори Обюшон была невысокой, светловолосой и раздражительной. Когда я передал беспокойство Макгуайра по поводу времени, она сказала: — Видит бог, он достаточно ясно дал это понять перед моим уходом. — Она заметила, что Макгуайр был придурком, и склонилась над Германом. На губах у него была розовая кровь с пеной. Через несколько минут она сказала, ни к кому конкретно не обращаясь: — Вероятно, пробито легкое. — Она подозвала Кэти и начала готовить шприц. Я пошел прогуляться.
В море существует давняя традиция отношений между моряками и их кораблями. Рядовые отождествляют себя с ними, инженеры нянчатся с ними, а капитаны идут на дно вместе с ними. В космических полетах не сложилось подобного отношения. У нас никогда не было "Индевора" или "Золотой лани". За пределами Земли это всегда была миссия, а не корабль. "Френдшип VII" и "Аполлон XI" были скорее миссиями, чем транспортными средствами. Я не уверен, почему так происходит; возможно, это отражает мнение Кэти о том, что путешествия между мирами все еще находятся на стадии Кон-Тики, а само путешествие имеет такие грандиозные масштабы, что все остальное затмевает его.
Но я прожил на "Гринсуоллоу" почти три года. Это было долгое время, когда я был ограничен его тесными пространствами. Тем не менее, он был щитом и опорой в этой огромной пропасти, и я обнаружил (стоя в дверях своей каюты) ранее неизвестную привязанность к нему.
По каюте было разбросано несколько предметов одежды, на моем терминале висела рубашка, а на переборке — две фотографии. На одной была гравюра Каснавана, изображающая крытый мост в Нью-Гэмпшире; на другой — копия карикатуры, опубликованной в редакционной статье Вашингтон Пост. Самой большой человеческой проблемой, с которой мы столкнулись, была, конечно, скука. И Кэти попыталась передать масштабы этой трудности, показав, как члены экипажа проводят долгие дни в дальнем путешествии за бриджем. ("Было бы здорово, — сказал в какой-то момент рассказчик Кэти, — если бы мы могли время от времени приглашать всех в итальянский ресторан".) Несколько дней спустя в Вашингтон Пост появилась карикатура. На ней были изображены четыре астронавта, держащие в руках карты. (Мы смогли узнать Селму, Лэндолфи и Мардж. Четвертая, сидевшая к нам спиной, была явно женского пола и должна быть Эстер Кроули.) В одно окно заглядывает огромный, налитый кровью глаз; в другое видны щупальце и НЛО. Селма, с очками, как обычно, спущенными на нос, рассматривает свои карты и произносит:
— Болван выглядывает из окна, чтобы посмотреть на пришельца.
Я упаковал мост в Нью-Гэмпшире и оставил карикатуру. Если кто-нибудь будет проходить мимо через 20 миллионов лет или около того, ему, возможно, захочется посмеяться. Я поднялся в пилотскую кабину со своей сумкой.
Макгуайр связался со мной, чтобы узнать, как у нас продвигаются дела. — Отлично, — сказал я ему. Я все еще сидел там четыре часа спустя, когда Кэти появилась у меня за спиной.
— Роб, — сказала она, — мы готовы перевезти его. — Она устало улыбнулась. — Мардж говорит, что с ним все будет в порядке, если сможем доставить его туда, не причинив больше вреда.
Мы уменьшили крутящий момент во внутреннем модуле примерно до пяти десятых. Затем положили Германа на носилки и осторожно отнесли его в шлюз.
Кэти смотрела прямо перед собой, ничего не говоря. Ее изящные щеки были бледными, а взгляд, казалось, был устремлен куда-то вдаль. Я подумал, что это были ее первые минуты, когда она была предоставлена самой себе, не обремененная другими обязанностями. События давали о себе знать.
Мардж позвонила Макгуайру и сказала ему, что мы выдвигаемся и что по прибытии ей понадобятся большие ножницы, чтобы разрезать скафандр Германа. — Пожалуйста, приготовьте их, — сказала она. — Возможно, нам придется поторопиться.
