Осколки

— Лады, лады, не кипятись, — на миг исчезнув, он материализовался на другом гробу и щелкнул пальцами. — Волк. Настоящий, древний. Единственная, так сказать, выжовшая осопь. Надежен как желание папоротника на Ивана Купалу!

— Давай без метафор...

Я стиснула зубы. Как, по-моему, так единственный "выжовший осопь" Волка — вдруг воскресший Йен. У него искать помощи бесполезно. Да и вообще, если он прикончит меня первым, нафига мне вообще помощь?

— Ну дык, — он пожал плечами. — Паренек он тупой как бревнышко, — отличное сравнение! — и сам за тебя все сделает, вот только как его, так сказать, направить на путь истинный.

— Дохлый номер.

— А эт не моя проблема. Ну как, мой долг исчерпан?

Я пару секунд подумала. С одной стороны, он не сообщил мне ничего нового, но с другой Накриль как помощник — полный дебил. Он больше создает проблем, чем их решает.

— Так уж и быть, свободен, — великодушно кивнула я, и домовик с радостный гомоном и трелью дудок удалился, напоследок издав характерный звук и порядком попортив итак спертый воздух.

— Фу. Вот сволочь...

Я залезла на гроб и протянула руку к трещине, думая о своем.

Ну, допустим, я попрошу Йена помощь. Допустим! Может, даже как-нибудь заглажу вину за убийство — хотя такое навряд ли прощают, — но с его характером безвозмездно всяким дурам жизнь не спасают.

Я ковырнула каменную крошку. Та легко поддалась, и влажный слой штукатурки с хлопком свалился вниз.

В руке что-то больно стрельнуло.

Ойкнув, я посмотрела на свои пальцы и ужаснулась. Они все светились от алой крови, и ногти криво обломались, свисая на тонких огрызках кожи.

Я тряхнула головой. Все пропало.

— Что за чертовщина?

Галлюцинациями я страдала исключительно со среды по пятницу, а сегодня вроде как суббота, все должно быть нормально. Но очевидного исключать нельзя: у меня серьезные глюки. Может, Накриль мне тоже привиделся?

Я принюхалась. Нет, гарью еще пахло, а нос обмануть нельзя.

Я продолжила ковырять камни.

Через несколько минут на месте трещины уже образовалась приличная дырка, через которую я легко просунулась. Перевалив свою тощую тушку через щербатый крошащийся край, я поднялась на ноги. Оттряхнула одежку от налипшей на нее пыли и грязи и осмотрелась.

Комнаты была воистину огромной. И пугающе пустой.

Я осторожно сделала шаг вперед. Стук каблука эхом пронесся по стенам без окон и медленно затих где-то вдалеке. От губ оторвалось облачко пара. Вот же ж черт! Что-то мне не очень нравится это дело. Пахнет от него прескверно...

В ушах зазвенело. Через секунду в этом надоедливом жужжании я стала различать голоса.

Я вытянула из ножен метательный нож и осторожно обхватила лезвие пальцами. Пользоваться я им умела, конечно, из рук вон плохо, однако стоит сократить расстояние между мной и целью до шага, и кидать ничего не надо будет — остальное дело техники.

А я все шла вперед. Вернее, мне казалось, что я шла. Стоило мне обернуться, как я увидела перед собой всю ту же дыру в стене, через которую сюда попала.

— Твою ж мать!

Я смахнула со лба пот тыльной стороной ладони.

Сделав еще один шаг, прислушалась и оглянулась. Теперь получилось. Что за?..

Теперь мне пришлось двигаться вот как-то так. Чертовщина, е-мое!

И опять мне пришлось гадать, с какой тварью я столкнусь. Нет, девица точно не упырь, иначе бы она уже вылезла и попыталась меня сожрать с потрохами. Учитывая серу, она и не вурдалак тоже. Так кто она? На этот вопрос ответа у меня не было.

Под ногой что-то хрустнула.

Я глянула на пол и тихо застонала. Вокруг лежали кости. Сотни, тысячи костей валялись вперемешку с каменной крошкой, и с них гниющими лоскутками свисало мясо.

Присев, я потрогала пальцем человеческий череп, чей толстый лоб выглядывал из кучи пыли, и поморщилась. Как так-то? Или я вконец сошла с ума, или демон надо мной прикалывается. Проказник? Навряд ли. Эти твари не демоны, да и не любят кости — для них это слишком мрачно.

— Эй, выходи уже! — мне надоело блуждать в бесконечном коридоре магии. — Я пришла с миром. Мне всего-то надо тебя убить. Разве я многого прошу?

Внезапно все пропало. Я осталась во мраке.

* * *

Первый удар прилетел по печени.

Воздух разом вышел из легких. Скрючившись, я свалилась на землю и не успела опомниться, как на голову будто с третьего этажа опустилась кувалда.

Перед глазами вспыхнули алые круги.

— М-м-м! — промычала я, ощупывая окровавленный затылок.

Я поднялась на локтях. Встала на четвереньки и через секунду с грохотом врезалась в откуда-то взявшуюся бетонную стену. В позвоночнике что-то громко хрустнуло. Я медленно сползла на пол, пытаясь понять, чувствую руки или уже нет.

Опора из-под ног внезапно ушла. Крякнув, я грохнулась своей мягкой пятой точкой на камень, ушибив копчик. Что-то синее медленно проплыло передо мной.

Я отшатнулась. Кинулась доставать нож, но пальцы зачерпнули пустоту. На мне красовалось мое старое коричневое платье с заляпанным белым передником.

Я от ужаса сглотнула. Не знаю, что эта за тварь, но она попала в точку.

Рядом вспыхну синий огонек. Он стремительно разрастался, приобретая человеческие черты. На моих глазах огонь отрастил руки и ноги, черты его лица становились все четче и четче, и он обрастал плотью.

Через половину минуты передо мной предстал живой Фальрик.

Он оскалился. Четко разделяя каждый шаг, он медленно подходил ко мне. Та же одежда, тот же взгляд, и я — та же.

Я отшатнулась.

Его холодные цепкие пальцы стиснули мое предплечье. Вскрикнув, я попыталась вырваться. На меня вдруг накатил удушающих страх. Я не могла ничего с собой сделать. Я снова вернулась в тот кошмарный день...

— Рыжая, — сквозь слезы я едва могла слышать его глухой утробный голос. — Люблю рыжих.

* * *

— Ах ты ж ядрена вошь!

Из мрака вынырнул темный сгорбленный силуэт. Я лежала на земле, размазывая по лицу соленые слезы, и едва различала его лицо, но ясно видела, как под капюшоном горят голодные желтые глаза.

Фальрик дернулся. Он перевел взгляд на фигуру, замешкался.

— Ладно тебе, красавица, — вдруг раздался знакомый голос. Это он Фальрику? Что за черт? — Зачем ты это делаешь? Прикидываешься другими, людей запугиваешь. Нельзя же так. Я тебя вижу, ты ничуть не изменилась.

Я поднялась на локтях, пытаясь понять, что за фигня здесь происходит.

— Твои волосы, — он осторожно провел тыльной стороной ладони по начавшему мерцать лицу Фальрика, — они все так же прекрасны, Миранда. Как лоскутки ночи... А кожа. Она такая мягкая, нежная. Мне кажется, я схожу с ума от твоей красоты!

Внезапно на месте Фальрика оказалась какая-то старуха, одетая в белый балахон, который развивался на ее тощем костлявом теле как настоящий парус.

Ее выпадающие седые волосы скрутились в настоящую веревку за спиной. Полуслепые белые глаза вглядывались в лицо незнакомца, словно пытаясь поглотить его взглядом, а длинные безобразные пальцы с кривыми длинными ногтями жадно тянулись к нему.

— Честно?

Мужчина хохотнул.

— Конечно нет, тупая ты дура!

Он стянул с правой руки перчатку. Вместо обычной человеческой кисти я увидела страшную полузвериную лапу, покрытую серой шерстью.

Когти разрезали воздух. Они играючи пронзили грудь старухи и глубоко погрузились внутрь, а когда мужчина вытянул руку обратно, то его пальцы сжимали еще живое бьющееся сердце.

Старуха покачнулась. Когти глубже впились в сердце. Брызнула кровь.

Демон завизжал. Он ринулся на него, разевая непропорционально огромную клыкастую пасть. На секунду мне показалось, что еще чуть-чуть, и мой "спаситель" погибнет, но старуха в последний миг развеялась по ветру, обратившись в прах.

Брезгливо стряхнув с ладони кровь, мужчина натянул перчатку обратно.

Он обернулся ко мне.

— Ну что, девчонка, сейчас тебя убивать будем или подождем, когда очухаешься?

Последнее, что возникло в моей памяти перед тем, как я отрубилась, — горящие желтые глаза Йена, стремительно приближающиеся ко мне.

* * *

Я разлепила глаза и тут же с ужасом отшатнулась назад. Живот пронзила ужасная острая боль. Вскрикнув, я не удержалась и снова свалилась в постель.

Йен прищурился, нависая надо мной так, что наши носы почти соприкасались.

— Не дергайся, девчонка, я не собираюсь снова тратить на тебя дорогие нитки.

— Ч-чего? — сглотнула я.

Он на секунду закрыл глаза. Принюхался, шумно втягивая воздух, а потом резко отстранился, задумчиво хмурясь.

— Пахнешь ты странно...

— Что есть. Твоя сестрица даже не дала принять мне ванну.

Я натянула тяжелое теплое одеяло до подбородка и стала наблюдать, как он садится на стул и начинает медленно массировать правую руку в перчатке.

— Ну, теперь свои претензии тебе представлять некому.

— Черт, и что это значит? — мой голос заметно охрип. Знаете, когда вот так вот лежишь рядом с тем, кто хочет тебя убить, подавленный страх проявляется с удвоенной силой. Сколько не говори, а он никогда никуда не девается.

Йен постучал пальцем по подоконнику, откинулся на спинку стула.

— У меня, можно сказать, набор, — пробормотал он и показал мне свой окровавленный костяной нож.

Оружие я заметила только спустя пять минут, все это время жадно всматриваясь в его лицо. Йен ничуть не изменился, только шрамы с его лица куда-то пропали, а глаза приобрели жуткий безумный блеск, изредка горя желтизной в тени, что выдавало в нем Волка.

Честно, я хотела его ненавидеть, но теперь у меня этого не получалось. Не знаю, почему...

— Ты ее убил?

— Да.

— Почему?

В его руках оказалась моя — вернее, его — железная флага. Откупорив ее, Йен пару раз глотнул пахучей жидкости и поморщился.

— М-да, девчонка, ну у тебя и вкус, — он вздохнул. — А Ева... Ее, к сожалению, уже спасти не удалось. Она полностью попала под влияние той твари, что обитала в знакомом нам склепе, и уже не была собой. Сама виновата, дура. Говори же, разнеси ты к чертям эту долбаную махину!

— Погоди, я не понимаю. Это был демон, так? Но какой?

Йен оскалился.

— Нихрена ты ничему не научилась, девчонка!

— Спасибо. Ты будешь рад узнать, что эта сволочь в черном меня крупно подставила. Твое завещание, черт возьми, вдруг оказалось недействительным, а учителя, которого он обещал мне подобрать, так и не наплыло!

— О, я наслышан о твоих веселеньких приключениях, девчонка. Насчет завещания можешь не беспокоиться, в конце концов, я вполне себе живехонек. А Ургротные Клети — просто услада для моих ушей.

— Откуда? — выдохнула я.

— А, Морис проболтался. Он, знаешь ли, любит болтать попусту, а перед смертью пел как соловей. Такую речь задвинул, ух!

— Перед смертью?

Нет, вы не подумайте. Одна новость о том, что этот дебил и урод мертв, заставляла меня верить в богов, так что я была несказанно рада. К сожалению, вот и моя песенка спета, раз Йен сидит рядом. Только на кой черт он меня штопал, если все равно собирается убить?

— Застрели сам себя, — отмахнулся Йен. — Он всегда был той еще сволочью, а сдох как полный трус, не зацикливайся на этом. А это, — проводник тряхнул флягой, — я возвращаю себе. Надеюсь, ты не против? Хотя кто тебя спрашивает!

Я прикусила язык.

— Мне жаль. Ну, твою сестру.

— Фигня вопрос. Мне же не жаль.

Я покачала головой. Даже после смерти кое-кто все равно не меняется. Но я же вижу: его глаза сейчас мне откровенно врут.

— Так что насчет нежити из подземелья?

Йен пожал плечами.

— Лярва, девчонка, лярва.

Для справки: лярва — оживший трупак мертвой женщины, которая, как я уже говорила, при жизни была той еще стервой и умерла ничуть не лучше. Она вселяется в других девушек и сводит их с ума. Некоторых убивает сразу — с помощью страха, как чуть не случилось со мной, — а других берет под контроль и управляет ими долгие годы, пока не наиграется.

Эта лярва появилась, как я думаю, из той черноволосой женщины (кажется, Йен назвал ее Мирандой), что была изображена на картине.

— Эта Миранда — прошлая герцогиня этого замка, так ведь?

Йен ухмыльнулся.

— Да ты растешь в моих глаза, девчонка! Правда, до уровня "выше плинтуса" тебе еще как верблюду до луны, но ты права. Миранда Хансен — мать покойного графа, погибшего муженька Евы, который тоже скопытился не своей смертью.

— Упырь? — тот, который цапнул меня в шею выглядел вполне себе живехоньким.

— Верно, Холхост тебя побери, — он утвердительно кивнул. — Та еще зараза. Впрочем, это подтверждает то, кем он стал после своей счастливой кончины. Счастливой, конечно же, для мира в целом, а не для него самого. Думаю, перед смертью он даже всплакнул.

Теперь все ясно. Миранда хотела и после гибели управлять замком, поэтому наложила чары на Еву. А от меня хотела избавиться как от надоедливой мошкары. Чудо, были-и-ин!

Йен снова принюхался и как-то уж слишком обеспокоенно глянул в мою сторону.

— Как ты ее убил?

— О, это не сложно. Надо просто не быть бабой — что в твоем случае просто невозможно, — и уметь чесать языком. У них на старости лет мозги вообще заплывают, и парой комплиментов их "красоте" легко можно разоружить любую лярву, если ей больше хотя бы пяти лет. А дальше как хочешь: можешь сердце вырвать, а можешь серебром и солью добить, только это сложнее.

— Короче, мне от нее избавиться не светило...

— Правильно. Поэтому-то тебя и послали. Вроде как погибла на производстве, никаких вопросов!

Осмелев, я села на кровати и протянула к нему руку.

— Эй, ты чего? — Йен испуганно отсел дальше, скрывшись в тени.

— Руку покажи.

— На.

— Правую!

— Хм, — он замялся. — Тебе зачем? Рука как рука, ничего особенного. Пальцы только кривые — одна беда, да и ногти шелушатся. Мне-то плевать, но неприятно как-то...

— Йен!

Он вздрогнул. Не знаю, почему, но он поддался. Я и сама удивилась.

Увидев вместо обычной человеческой кисти ужасную волчью лапу оборотня, я сглотнула и вжалась плечами в спинку кровати. Перед глазами все еще стояла та старая битва в Суцито, когда улицы были полны крови и серых волчьих тел.

— Ты хочешь меня убить? — решила я сразу перейти к делу.

Йен натянул перчатку. Помолчал пару минут, заставляя меня нервничать, а потом отрицательно мотнул головой.

— Была мысль. Скажу честно, я сначала сюда топал лишь потому, чтобы разорвать твою прелестную шкурку на тысячи мелких частей и скормить их крысам, и только потом, когда учуял Еву, решил заодно разобраться и с лярвой. А сейчас... не знаю. Нет, наверное.

— Ого. С чего такое великодушие?

Он усмехнулся, подняв палец вверх.

— Я сказал "наверное"! Еще не вечер, девчонка, а настроение у меня скверное. Я хочу только знать, — он пристально посмотрел мне в глаза, — почему?

— Что почему?

— Почему убила? Почему спустила курок, предала, заставила страдать?! — правый подлокотник жалобно хрустнул. — Холхост бы тебя побрал, — Йен откинул деревяшку в сторону.

— Потому что ты Волк! — выплюнула я.