Потом уже действительно схватил на руки, с лёгкостью подбрасывая в воздухе, и понёс на кухню за обещанным чаем. Усадил на высокий табурет возле барной стойки, придержал за бёдра.
— Не упадёшь? — Улыбнулся, облизываясь.
— Не-а. — Отрицала я, хотя готова была тянуться за его руками сама. — Чаю хочу! — Заявила нагло, отправляя мужа к плите, а он не растерялся, подмигнул, а потом наклонился к моему уху и провоцирующе шепнул:
— Если будешь так призывно открывать губы, я наполню этот ротик чем-нибудь более стоящим. — Лизнул мои губы, проводя по ним кончиком языка, и направился туда, где стоял уже остывший чайник. Но ведь закипала я!..
Наблюдать за тем, как Дима пошагово, не раздражаясь, как обычно делаю я, если что-то не получается, снова закипятил воду, сполоснул заварник, избавившись от старого остывшего напитка, который ту же пришёл в негодность, обработал его кипятком и забросил свежие листья. Надо же, а я и не знала, что приготовить чай это такая процедура. Меня обычно (если кофе вдруг заканчивался) хватало лишь на пакетик, да и с ним, казалось, столько возни... Сейчас же, готова была полюбить чай лишь за то, что его приготовил мой муж. Мой обнажённый муж, который возбуждал, заводил и заставлял лоно сокращаться.
Как раз после таких сокращений я и почувствовала, как что-то горячее спустилось вниз и эту вязкую жидкость удерживали только мои сжатые ноги. Паника — это не то слово, которым можно охарактеризовать происходящее. Да я в ужас пришла, зная наверняка, что следующая менструация должна прийти только через полторы недели. Даже встать боялась, так как отчётливо понимала, что через мгновение всё это окажется на ногах, на полу...
— Что? — Замер Дима с пустой чашкой в руках, и вот на его лице точно была паника.
Я попыталась что-то сказать, наверно даже успокоить, но рот открыла, а ни звука не произнесла.
— Не молчи, мать твою! — Взревел он, и метнулся ко мне. — Что? — Схватил лицо обеими руками, заставляя в глаза смотреть. — Болит что-нибудь? Где? — Провёл одной рукой, словно проверяя, не отвалилось ли что, а когда бедра коснулся, почувствовал, как мышцы напряглись, и стиснул зубы. — Чёрт! Здесь? — Резанул грубым голосом.
— Мне нужно в ванную.
— Я посмотрю!
— Дима, мне просто нужно в ванную. Ничего не болит, я просто хочу в ванную! — Твердила одно и то же, как заведённая. И не знаю, что было главенствующим: страх того, что что-то не в порядке или стыд. Я не хотела, чтобы он видел то, что увидеть не должен.
Не споря, Дима схватил меня на руки, ванная комната была недалеко от кухни на первом этаже, но одну он не пустил, зашёл и дверь на замок закрыл, чтобы я вытолкать его не смогла. Влага уже стекала по скрещенным ногам, а я стояла и смотрела на мужа в упор. Отворачиваться он не собирался.
— Я не буду при тебе.
— Галя, я не выйду, пока не пойму, что происходит. Что-то болит?
— Нет.
— Тогда что? — Терпеливо спрашивал он, но голос звенел, обещая вот-вот сорваться.
— Просто выйди.
Он молча сделал шаг вперёд, а я выставила перед собой руки.
— Что случилось?
Уже стоял вплотную, позволь я, тут же развернул бы меня, наклоняя, но я не позволяла. Согнутые в локтях руки упирались в его живот, а умоляющий взгляд просил отступить. Я почувствовала, как липкая капля потекла по задней поверхности бедра и плавно опустилась на нежное место под коленом, влага успела остыть, оставляла после себя неприятное ощущение. Не контролируя реакцию, я поморщилась, закрыла лицо руками.
— Наверно у меня кровь... — Прошептала, а Дима спокойно выдохнул.
— Ты боишься крови? — Дотронулся до запястий, но не тянул, предлагал опустить их самой.
Его рука тяжело придержала талию, съехала на бедро, заставляя меня напрягаться сильнее, я задрожала: вторая капля проделала тот же путь.
— У меня сейчас ничего не должно быть. — Попыталась объяснить. — Только через десять дней, понимаешь
— Всё понял, — смял край своей рубашки, пробираясь к голому телу, я попыталась увернуться, но его вторая рука держала меня уверенно, крепко, — я только посмотрю. -Пытался успокоить. Кончики пальцев, медленно касаясь, были на стыке бёдер. — Я не сделаю больно, только посмотрю. — Повторил с нажимом, а я напряглась так сильно, как только могла, не контролировала себя.
Тогда его рука довольно грубо протиснулась между ног, а несколько пальцев прошлись по промежности. Теперь он чувствовал то же, что и я, потому как замер и напрягся, ощущая тепло на пальцах. Сжал их в кулак и осторожно руку освободил, вдохнул и крепко притянул меня к себе, сжимая шею в локтевом сгибе.
— Просто сперма, малыш. — Прошептал, а я не поняла, что он имеет в виду.
— Ты... ты...
Пересилила себя, руки от лица убрала и посмотрела на его влажные пальцы с белёсой жидкостью на них.
— Ты не использовал презерватив?
— Ну да, — непонятно чему обрадовался он, усмехнулся, и взял моё лицо в руки, ненамного отстраняясь, — всегда при себе в кармане ношу. Галь? Ну? Ну, что ты?
Я смотрела на его голое тело, пытаясь уловить юмор, даже попыталась улыбнуться, только получилось коротко и как-то сдавленно.
— Но она вытекла из меня... — Вроде бы удивилась, чувствуя, что торможу, но не понимала в чём.
— Ты всегда использовала презерватив, я правильно понял? — Пришлось нахмурится и посмотреть в глаза Димы, чтобы понять, к чему он ведёт. — Ну, а куда она по-твоему должала была деться? — Он уже лучезарно улыбался, понимая, какой же я ребёнок. Глупый, наивный и немного напуганный.
— Но ведь я могу забеременеть...
По ногам потекла густая жидкость и я снова сжала ноги. Дима перехватил воздуха, терпеливо глядя на мои мучения, отошёл в сторону, придерживая меня одной рукой, второй открыл кран смесителя душевой кабины. Вернулся и принялся медленно расстёгивать пуговицы собственной рубашки. Аккуратно расправил полы, проводя руками по бокам, поглаживая округлую грудь, а я смотрела на него, пытаясь справиться с круговоротом мыслей в голове.
— Я ведь могу забеременеть, Дим?
— Ты меня спрашиваешь или ставишь перед фактом?
Облизывался, подталкивая меня в сторону душевой кабины.
— Скорее, я ставлю тебя перед фактом. Я могу забеременеть, Дим. — Проговорила уверенно, пытаясь понять его реакцию, но он лишь активно закивал, соглашаясь. На секунду я потеряла зрительный контакт, но тут же вышла из-под струй воды, наблюдая, как под них становится он, как капли стекают по волосам, падают ровным слоем на кожу, расходятся влажными дорожками.
— Ты хочешь детей? — Почему-то я испугалась этого открытия, получилось с придыханием, но на самом деле просто не хватило воздуха, Дима прижал меня к стенке кабины своим телом и посмотрел абсолютно серьёзно. Слишком серьёзно.
— Я семью хочу, Галя. Ты, я, наши дети. — Я посмотрела круглыми глазами, на что Дима невесело усмехнулся. — Когда-нибудь. — Добавил осторожно. — Возможно, ты ещё не готова. — Прижался к моим губам, в горьком от обиды поцелуе, а я не смогла закрыть глаза, смотрела на него. — А вообще есть таблетки для таких случаев. — Уже беззаботно улыбнулся он, не глядя на меня, эта напускная лёгкость слетела с его лица.
— Я не принимаю таблетки. И не собираюсь этого делать.
— Иногда нам приходится делать выбор. Какой будет твой, зависит от тебя. Я понимаю, для всего нужно время, но... не у каждого его осталось много.
— Я боюсь... — Обронила слово и отвернулась. Дима молчал, давая возможность сказать всё в неизменном виде, без влияния его ответов или вопросов. — Не знаю чего, вряд ли чего-то конкретного. Я вообще никогда не представляла себя в роли матери, не любила общаться с детьми, потому что они кричат, плачут и капризничают. Боюсь растолстеть и стать некрасивой, боюсь потерять время и понимаю, что всё это глупости, но страхи на то они и страхи, чтобы заставлять нас отказываться от чего-либо.
— Ты слишком дорожишь своей свободой, Галя, переоцениваешь её. Не пробовала отпустить тормоза?
— Отпуская тормоза, я могу разбиться. — Ответила резко и отвернулась лицом к стене. Дима сжал мои плечи. — Я тоже хочу семью. С тобой. И, конечно же, буду любить наших детей, но...
Не дав мне закончить перечисление очередных "но", Дима провёл рукой по промежности.
— Ты...
Останавливая мой вопрос, он ввёл в меня сразу два пальца.
— Руки... — Обжёг он волнующим шёпотом и поставил свою свободную на стену чуть выше моей головы. Я повторила движение.
— Выше. — Скомандовал и я подтянула их вверх, упираясь в стену на уровне плеч.
Пальцы внутри меня начали медленные круговые движения.
— Не думай о том, о чём думать ещё рано, малыш. Решай проблемы по мере их поступления. Расслабься...
И я послушалась. Мне нравилось слушать его голос, даже его приказы, команды. Иногда хотелось, чтобы он сказал своё чёткое мужское "нет" и он его говорил. А мне хотелось верить, что это правильно. Я отдавалась на волю эмоциям, чувствам, запрокидывала голову назад, пытаясь поймать его тело, найти точку опоры, но Дима всегда отступал, даже когда хотел ко мне прикоснуться. Плавные движения сменялись более резкими, ритмичными, а я готова была стонать часами, только бы он оставался доволен. Уже поняла, что Дима любит смотреть. Надеюсь, только на меня. И сейчас он доставлял мне удовольствие, и получал его сам, глядя как я борюсь с подступающими волнами, как дрожат мои руки, как трясутся ноги, как губы шепчут что-то нужное, необходимое, но такое недоступное в эти мгновения.
— Мне нравится, когда ты такая. — Шептал он, и, казалось, словами заводил больше, чем действиями.
Я смотрела на мощную руку, на широкую ладонь. На устрашающий кулак над своей головой и где-то там заканчивалась реальность. Дальше её просто не существовало. С ума сводил.
— Нежная, податливая, доверчивая. Когда ты сжимаешь ягодицы, и тут же отставляешь попку под мои руки, борешься сама с собой, проигрывая мне. Ты ранимая, как цветок, и если сжать лепестки чуть сильнее, они пропадут, испортятся. Ты доверяешь мне?
Вместо ответа я лишь шире разводила ноги.
— Это можно понимать как "да"?
Сжал пальцами клитор, чуть оттягивая, мой стон ударялся о стены душевой кабины и рассыпался, а я хотела просто лечь, упасть, подтянув колени к подбородку, обняв плечи руками, чтобы никому не отдавать и частичку себя.
Спустя какое-то время поняла, что смотрю в пустоту, та рука, которая была для меня ориентиром, исчезла, другая всё ещё выслушивала пульсацию внутри, Дима не спешил вынимать пальцы. Спустя несколько секунд горячая струя ударила в крестец, грубое тело придавило меня, прижимая к стене, а короткое рваное дыхание говорило за себя. И он защищал меня. От всего. Даже непослушная вода, которая била без разбора по его плечам, до меня долетала лишь мелкими брызгами. И мне нравилось это чувство, когда за моей спиной обязательно кто-то есть. Мне его не хватало...
— Расскажи о себе. — Попросила я, когда молчание утомило, а закрыть глаза, чтобы уснуть, так и не смогла.
Дима лежал на спине, я устроила подбородок на тёплой груди. Мне было хорошо рядом с ним, а он просто не мог отказать. Посмотрел, устало улыбаясь, погладил волосы.
— Что ты хочешь знать?
— Не знаю. Мне всё равно, с чего ты начнёшь. — Ответила искренне, не задумываясь о смысле слов. — Например, что означают твои татуировки?
Погладила ладонью белого мишку, с которым успела подружиться, посмотрела на перо, украшающее ключицу, мысль о чём-то страшном не отпускала.
— Вот это перо, что оно означает? — Пересилила себя и притронулась губами чуть выше, Дима повернул голову так, словно и забыл о его существовании. — Кажется, пером в тюрьме называют нож, я права?
— Права. — Выдохнул, отворачиваясь к окну, задумался, засмотрелся, как ночь сменялась днём, пришло время рассвета. — Перо это символ творческого человека, — начал неожиданно для меня, в момент, когда уже не ждала ответа. — Я учился в художественной школе, кажется, это был последний класс. Хотелось чем-то отличаться, выделяться из толпы, выразить себя, только вот не знал как. А брат моего одноклассника был отличным тату-художником, даже не помню, как они меня уговаривали, я не считал роспись тела достойным занятием. Но когда увидел результат, просто не осталось слов. Это я. Моё представление о мире.
— Просто перо. — Возразила я, всматриваясь в тёмный рисунок, кончик словно шевелился, когда Дима вздыхал, а потом, когда воздух выходил из лёгких, казалось, что перо вот-вот слетит, его унесёт вместе с ветром.
— А я и есть перо. Хочется летать, но не могу. Отбился от стаи, вылетел, не зная, зачем, а обратной дороги нет.
— А почему чёрное? Ведь можно было выбрать что-нибудь яркое, запоминающееся.
— Хочешь сказать, что ты его не запомнила? — Улыбнулся он, прижимая мои плечи к своей груди. — Не знаю почему... я так чувствовал на тот момент.
— А медведь? Что означает медведь? Сила, угроза? Может, власть? Раньше его не было, а теперь есть.
Дима дышал ровно, а мне хотелось знать о нём то, что не знает никто другой.
— Я слышала, что многие люди, сделав татуировку по глупости, потом мечтают от неё избавиться, а ты новые накалываешь. Значит, не жалеешь?
— Жалеют те, кто сделал рисунок просто так. Без смысла. А тату — как шрам, она должна говорить о чём-то, предупреждать, напоминать. Человек со временем меняется, умнеет, учится делать выводы. Каждая татуировка для меня вывод по истечении определённого времени.
Я осмысливала сказанное, а Дима закрыл глаза, концентрируясь.
— Белый медведь означает одиночество.
— Одиночество? — Повторила я, всматриваясь в его лицо, но Дима глаз не открыл, хотя знал, что я смотрю. — Почему? Какой это вывод для тебя?
— Я сделал её практически сразу как вышел из тюрьмы.
— От тебя все отвернулись?
— Нет. Мои друзья так и остались со мной. Но ведь иногда, не смотря на количество окружающих тебя людей, ты так и остаёшься одиноким. Я сделал её в то день, когда увидел тебя.
Я поднялась, отталкиваясь от его груди, а Дима отпустил, улыбнулся, зная, что в напряжении жду ответа.
— Лёха сразу сказал, чтобы я к тебе не лез. В чём-то он был прав. Зона меняет людей, какими бы они ни были. И я изменился. Стал жёстче... наверно, более остро научился ощущать реальность, разделять белое и чёрное. Ты была белым... а я чёрным.
— Ты должен был прийти ко мне! — Прошептала с обвинением в голосе, Дима безразлично пожал плечами.
— Должен. Пришёл. А ты была не одна.
— Я не понимаю... — Отвернулась, отдышалась и снова вцепилась в него взглядом.
— Ты ведь не думаешь, что я хотел напугать тебя и встретить в квартире, нет? Так и я не хотел. Не знаю, о чём в тот момент думал, что решал. Я сидел в тени деревьев, которые стояли на детской площадке, недалеко от твоего дома. Терпеливо ждал. Пары уже закончились, а ты всё не шла. А когда у подъезда остановилась машина, я увидел тебя с ним. Наверно так и должно было быть. Так правильно. Только поэтому не пошёл и не убил его к чёртовой матери.
В голосе было столько тоски, усталости, груза ответственности, но при этом тон ровный, спокойный, тихий, а внутри буря. Ураган, который он пытается подавить. И я боялась прикоснуться и почувствовать его напряжение, узнать, каким он может быть. Сидела рядом, прикрывая грудь покрывалом, поникшие плечи давили, заставляя упасть, но я держалась.
