Посмертие. Второй шанс.

Разрешилась загадка и с неожиданным магическим ударом, который лишил отряд поддержки ангья. Высокородный Релеенарин стоял рядом с хрупкой фигуркой, укутанной в меховое одеяло. Вид наследника эрниля Санкаана поразил старшего сотника: взгляд пустой, движения скупы и неестественно точны. Словно это и не живой представитель знати минноонар, а только его оболочка. Баалейн понял, что кто-то из этих разрисованных колдунов смог подчинить себе разум молодого властителя. Теперь всё начало становиться на свои места: пока основные силы врага атаковали периметр, самые опытные из них нанесли неожиданный со стороны озера. Очевидно, они скрытно переплыли водоём, на берегу которого как раз предавался свои невесёлым мыслям глава отряда. Скорее всего, теперь ему предстояло рабство или смерть в каком-то колдовском ритуале. Уж лучше бы ему была уготована смерть в сражении.

'Что же они задумали?' — в который раз задался вопросом Баалейн. Понятно было только одно: его личная судьба и судьба высокородного Релеенарина будет отличаться от судьбы остальных уцелевших.

Ещё больше вопросов у старшего сотника возникло после того, как фиримар подтащили к ним тела ангья. Они даже не поленились отыскать останки погибших во время магического удара пленённым Релеенарином по шатру высокородных. Вокруг начали собираться вражеские воины, окружая пленных кольцом. Потом к разложенным трофеям подошёл один из фиримар, который отличался от остальных густыми волосами на теле. Из одежды на нём была только набедренная повязка из какого-то растительного материала. Белеющие повязки доказывали, что этот чужак активно участвовал в недавнем сражении, что абсолютно не вязалось с полным отсутствием у него оружия. Этот воин бегло оглядел трофеи и выбрал из них саблю, лук и колчан со стрелами. Через пару мгновений это оружие оказалось перед Баалейном, и тот удивился ещё больше: оружие принадлежало именно ему. Откуда этот чужак узнал это? Старший сотник был уверен, что не встречался с этим фиримар ни в бою, ни когда либо вообще. И потом: неужели ему решили вернуть оружие? Зачем? Да и раны его подлечили, хотя остальным пленным внимания не уделили: лечитесь сами как хотите. Для всего этого должна быть весомая причина. Но сотник её не знал, и от того не ожидал ничего хорошего в будущем ни для себя лично, ни для уцелевших бойцов своего отряда.

* * *

Греф довольно долго колебался в вопросе выбора подходящей кандидатуры для задуманного. Он должен был поставить точку в этом сражении, но никак не мог решиться на это.

Для всех присутствующих здесь людей сражение с древним врагом окончилось. Окончилось победой. Пусть и оплаченной жизнями многих воинов, кровавой и горькой, но победой. Воины обеих племён сейчас едва сдерживали эмоции: они нарушили все заветы предков, атаковали отряд древнего, считавшегося непобедимым, врага и победили. Всё кончилось. Завтра будет завтра, а сейчас пора отдать почести павшим и отпраздновать победу.

Но Греф понимал, что всё только начинается. Он знал, что сейчас наступил момент, когда можно или окончательно укрепить достигнутые результаты, или пустить всё прахом по ветру. Из всех уцелевших в кровопролитной схватке, пожалуй только ведьма Моран догадывалась о чём то похожем, а все остальные пребывали в полном недоумении от приказов виновника произошедших событий. Воины удивлялись, но всё же повиновались вождям, которые позволили командовать Грефу.

Наконец Греф решился. Точку следовало поставить, и раз так, то это должна была быть жирная точка.

Один из 'младших командиров' Крылатых Убийц уцелел в сражении. Греф сам спас этого остроухого от участи быть изрубленным на куски. Почему? Да, наверное, уже тогда оборотень решил, кто именно станет тем инструментом, которым он завершит работу. Решил, но потом засомневался в правильности выбора. А стоит ли использовать для выполнения своих планов врага, который сможет рассказать гораздо больше, чем простые бойцы? Этот пришелец с юга наверняка ведь сделает правильные выводы из всего уведенного. Так нужно ли открывать врагу столь многое?

'Нужно!' — решил Греф, — 'Только так и нужно. Если сейчас не сжечь за собой все мосты, то у многих возникнет желание отступить. А это — смерть'.

Греф подошел к разложенным на земле трофеям. Память услужливо подсказала нужные детали, и он быстро отыскал нужные предметы.

Остроухий, который и так пребывал в недоумении, хотя и старательно скрывал это чувство за маско й безразличия на лице, явно опешил, когда перед ним разложили его оружие. Греф мысленно улыбнулся. Хотя нет: не улыбнулся, а оскалился. Главные сюрпиризы для этого Убийцы ещё впереди.

— Лангак, — обратился Греф к молодому вождю, — Всех найти?

— Все здесь, — указал тот на разложенные трупы темнокожих чужаков.

Греф сосчитал тела. Действительно все, кроме пленника Моран. Правда, половина тел была изуродована взрывом и огнём, но нужные оборотню части уцелели и даже были вполне узнаваемы. Прямо чудо, но в чудеса бывший землянин понемногу переставал верить. Всему найдётся объяснение. Нужно только время, чтобы это объяснение отыскать, и тогда всё становиться понятным.

— Головы, — указал Греф Лангаку на тела, — Резать, — и бросил на землю подобранный у разгромленных палаток мешок.

Молодой вождь внимательно посмотрел на соплеменника, но вслух вопроса так и не задал. Не задали его и стоящие вокруг воины обеих племён, хотя и взирали на происходящее в полном недоумении.

Лангак решил не лишать себя удовольствия ещё раз ощутить, как лезвие оружия погружается в плоть такого ненавистного врага. И не важно, что это уже плоть мертвецов — горстка уцелевших Убийц тоже ведь числилась в зрителях. Поэтому он лично отделил от разложенных трупов головы. Сделано было это неспешно и даже в некотором роде театрально. Всё это время царила полная тишина.

Когда последняя светловолосая голова очутилась в мешке, Греф взял отобранный кинжал и разрезал ремни на руках и ногах спасённого им длинноухого. Тот старательно удерживал на лице маску равнодушия, но оборотень буквально кожей ощущал ту бурю чувств, которая сейчас бушевала в душе пленника.

Воины вокруг зашептались в недоумении.

— Ты опускаешь его, — даже не спросил, а скорее озвучил общую мысль шаман Угрул.

— Не опускать — посылать.

— А остальные пленные? — задал очередной вопрос шаман Волков.

— Угрул может забирать их. Волкам нужно новый зверь. Мы брать только один, — Греф указал на пленника Моран.

— Хорошо. Ты указал нам путь к победе, и мы согласимся с твоим решением. Но куда ты хочешь послать этого Убийцу?

— Он лететь домой. Он нести весть, — и Греф ногой подтолкнул к остроухому покрывшийся бурыми пятнами мешок, — Пусть Убийцы знать — здесь их ждать смерть. Знать и бояться. Враг бояться — мы побеждать.

— Это не просто весть о нашей победе. Это вызов. Теперь они обязательно будут мстить. Ты это понимаешь?

— Угрул хотеть говорить после сражения, — Греф снова толкнул ногой своё жуткое послание, — Вот ответ на твой вопросы. Я всё сказать. Ты думать.

Греф повернулся к Лангаку.

— Мы отпускать этот Убийца. Он выбирать один крылатый зверь и лететь. Остальной зверь убить. Мы хоронить наших воинов и уходить. Мёртвых Убийц пусть едят звери из лес. Их оружие делить с Волками.

— Будет так, как ты решил, Белый Зверь, — ответил молодой вождь, а стоящие кругом вожди и воины ворчанием одобрили его решение.

Угрул отыскал взглядом среди вооружённых мужчин фигуру Язимы, и поразился: взор соплеменницы не отрывался от Грефа, и в её глазах виделось шаману даже не восхищение, а нечто такое, чему не смог подобрать названия.

Глава 14.

Дожди, столь неожиданно навестившие обширные лесные пространства, не менее стремительно прекратились. Уже к вечеру ветер окончательно очистил небеса от тяжёлых серых туч, и все группы людей снова затаились в своих убежищах, стараясь ничем не выдать своего присутствия древнему врагу.

Но их страхи были напрасны. Пришельцы с далёкого юга практически потеряли интерес к своим жертвам. Если бы кто-то из людей сумел подняться в небеса на такую высоту, чтобы ему открылись все пространства северной лесной страны, то рука такого человека неминуемо потянулась бы к затылку. И было бы от чего: над зелёной шкурой лесов правильными клиньями тянулись к югу отряды Крылатых Убийц. Никто не занимался облётом тех или иных участков в поисках затаившихся отрядов беглецов. Пришельцы спешили домой.

Греф не умел летать. И даром ясновидения он тоже не обладал: ни в прошлой жизни, ни в этой. Но, тем не менее, откройся ему вдруг эта картина, то он не удивился бы, а лишь удовлетворённо кивнул головой. О чём-то подобном оборотень догадывался, и именно на этих своих догадках выстраивал планы на будущее. Вид спешащих на юг Крылатых Убийц только добавил бы ему уверенности в том, что люди, в частности его нынешние соплеменники, получили такую необходимую временную фору: месть чужаков за уничтоженный отряд теперь явно откладывалась на будущее. И эту отсрочку нужно было использовать максимально эффективно.

Однако события этого дня он был вынужден пустить на самотёк. После сражения с Крылатыми Убийцами согласно обычаям следовало со всеми подобающими почестями проводить в Страну Теней души павших воинов, проведя ритуал погребения их тел. Даже Греф понимал, что отдать дань уважения погибшим было просто необходимо. Беспокоил только тот факт, что сам он даже не представлял, что же именно будут делать его соплеменники и воины чужого племени. Ему оставалось только надеяться, ритуал погребения не послужит тем маяком, на который слетятся другие отряды Крылатых Убийц. Для того, чтобы предсказать результат второго за сутки сражения не нужно было даже иметь пророческий дар. Впрочем, шаманы и вожди, да и простые воины, пока что не давали ему повода заподозрить их в склонности к суициду.

Поскольку повлиять на текущие события Греф не мог при всём желании, то он принялся попросту наблюдать за происходящим. В конце-концов это было полезно, поскольку за всеми этими похождениями оборотень успел лишь весьма поверхностно узнать об образе жизни местных человеческих сообществ.

Оказалось, что подходы людей к погребению своих соплеменников, не зависели от того, к какому племени они принадлежали. Ритуалы, сопровождавшие подготовку тел погибших в сражении, у Волков и Быков мало отличались. Точнее сказать, ритуалы не отличались друг от друга по своей сути, хотя внешне отличий было всё же достаточно. Сложив одно к другому, Греф сделал себе в уме очередную зарубку. В последнее время он вообще только то и делал, что накапливал факты, требующие осмысления и пояснения.

Началось действо с того, что шаманы и их помощники с помощью костяных иголок и грубых нитей привели в относительный порядок тела тех воинов, кто был особенно изуродован в сражении. Они зашивали вспоротые животы, предварительно запихнув обратно вывалившиеся внутренности, пришивали к туловищам отрубленные руки, ноги и даже головы. После этого тела убитых Крылатыми Убийцами воинов были отмыты в водах озера от запёкшейся крови, грязи и остатков боевой раскраски.

Дальше шаманы принялись наносить на кожу покойников весьма причудливые рисунки. Греф сразу отметил, что у каждого племени свои подходы к подобному творчеству. Шаманы Волков использовали весьма обширный набор красок, превращая лица погибших соплеменников в жуткие маски с оскаленными пастями. Их коллеги из ставшего родным оборотню племени ограничились тёмными кругами вокруг глаз и выделением губ. У погибших Волков красной краской выделялись все раны и шрамы от ранений. У Быков же наоборот раны старательно маскировались. Потом тела погибших старательно разрисовывались при помощи зелёной краски, которую тут же на месте добывали воины, перетирая в пасту мясистые листья какого-то растения и глину. Тщательно выведенные завитушки покрывали практически всю поверхность кожи от пяток до лиц. Весь этот процесс сопровождался негромкими тягучими песнопениями, которые походили, по большей части, на завывания и на мычания. Греф подумал, что стиль пения у шаманов наверняка зависит от того, кого из животных почитают Предком племени.

Пока тела подготавливались к погребению, часть воинов аккуратно срезала участки дёрна, и принялась копать две ямы. Грунт они старательно складывали на расстеленные кожаные одеяла и большие куски ткани, оставшие после разгрома палаток Крылатых Убийц. Вне всякого сомнения, они подготавливали две братские могилы, но при этом не желали оставлять лишних следов. Одно только смущало бывшего землянина: могилы, на его взгляд, были очень уж мелкими. Следовательно, они никак не могли уберечь покойников от участи быть откопанными и сожранными местными падальщиками. Но Греф решил не спешить с вопросами и дождаться окончания всех ритуалов. Тем более, что в некоторых местах на коже покойников появлялись рисунки, очень схожие с теми, что рисовал в своё время молодой шаман Глатак на коре деревьев. А итог его художеств оборотень помнил хорошо.

Когда все 'подготовительные работы' были завершены, шаманы приступили непосредственно к погребению. Погибшие укладывались на дно могил, при этом тела ориентировались головами строго на запад. На разрисованную причудливым орнаментом кожу щедро сыпались семена, собранные в окрестностях с трав и кустарников. Потом началось знакомое Грефу ещё с прошлой жизни прощание. Воины по очереди подходи к могилам, и бросали на лежащие тела одну-две горсти земли. Кто-то говорил несколько скупых слов, желая душам павших товарищей легкой пути в Страну Теней, другие просто хранили скорбное молчание. Оборотень отметил в памяти деталь о 'легком пути' — сделал очередную зарубку.

Когда подошёл его черёд бросать в могилу горсть сырой земли, Греф на мгновение заколебался. Ничего ему было сказать тем, кто последовал за ним, а теперь лежит в могиле. Воины знали, с каким именно противником им сражаться, и чем может закончиться этот бой. Но вот сказать что-то их живым товарищам было необходимо — даже некоторые воины Волков в этот момент подошли к могиле воинов чужого племени. Это момент упускать было преступно. Иное дело, что речь он произнести не мог, по причине своих весьма ограниченных лингвистических способностей. Да и не принято было среди этих людей, судя по всему, 'толкать речь' на похоронах. Следовало обратиться к душам погибших так, чтобы живые поняли, о чем идет речь.

— Вы погибать не зря. Ваш смерть — начало другой жизнь. Клянусь. Пусть ваш пусть в Страна Теней быть лёгок.

Все вокруг, хранили полное молчание, когда он говорил эти слова. И Греф понял, что всё было сделано верно. Эти его слова потом будут пересказывать на малых и больших советах, обговаривать у костров и у очагов. Будут обговаривать, и искать заложенный в них смысл. И это главное — пробудить в людях интерес. Дать им намёк на то, что кто-то, пусть даже чужак, знает, что делать дальше. Знает, как жить людям после того, что произошло этим утром. Не готовиться к неминуемой гибели, а именно жить.

'Что же', — мрачно подумал Греф, — 'Даже из мертвецов мне удалось извлечь пользу. Проклятая политика! Но куда без неё?'