| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Потому Совет во главе с Лорринайненом-Полукровкой играл хитрее. Гонцы и магические послания летели к лесным сородичам, а те уже в свою очередь шли к королям людей с предупреждением: готовься пасть, король, ибо скоро придет сила, против которой вы, люди, бессильны... без нас.
Результаты этих политических игр внезапно оказались весьма многообещающими. Некоторые короли, устрашившись того, что случилось в Зоданге и Ламедии, уже предприняли кое-какие меры. В результате Кадория и Талсидония образовали ядро шаткого альянса и уже вели переговоры с другими государствами. Потому пришедшие со стороны Вечного Леса предостережения упали на подготовленную почву. Клейдан, король Далмады, получил с одной стороны ультиматум короля Талсидонии, а с другой — предупреждение эльфов, и был слишком подавлен событиями в собственной столице, чтобы сопротивляться. Вскоре к этому триумвирату, напуганные предупреждениями эльфов, примкнули короли Зоданги и Валинора, прислав часть своих армий.
Таким образом, людям удалось собрать довольно многочисленное войско. И хотя Валинор прислал пару откровенно никудышных полков, да и другие короли решили лучшие свои отряды придержать, были в составе и полки получше, в том числе несколько рыцарских эскадронов и целый полк, укомплектованный исключительно рыцарями-добровольцами, жаждущими прославиться в 'великом походе против демонов'. Последний представлял из себя весьма разношерстную компанию, не только по языкам, но и по вооружению, но был достаточно многочисленным.
Торубаэль всегда придерживался крайне низкого мнения о воинских качествах людишек, но рыцарей порою уважал. Далеко не всегда превосходящая по выучке и мастерству регулярные подразделения, рыцарская братия зачастую была много лучше вооружена и, в отличие от служащих за паек и жалование солдат, нередко обладала гораздо лучшей мотивацией. Желание попасть в песни и легенды или просто стать героем, увенчать свое имя славой, выслужиться перед своим или любым другим королем — это, конечно, глупости, но именно из-за этих глупостей рыцарские подразделения частенько продолжали сражаться, когда регулярные войска уже бросались наутек.
Самым важным, по мнению Торубаэля, было то, что эта армия, числом примерно тысяч в шестьдесят, в значительной мере контролировалась лесными эльфами. Командовали, ясное дело, людские графья да генералы, но примкнувшие к некоторым войскам лесные эльфы входили в состав советников Талсидонии и Кадории, да и другие короли, оказавшись перед лицом невиданной опасности, тоже обратились за помощью, советом и мудростью к эльфам. А это значит, что Эйнтэлл Тайон сможет в определенной мере управлять всем этим человеческим сбродом через своих лесных сородичей.
Дополняли и усиливали войско примерно тридцать людских магов и около тысячи лесных эльфов из нескольких лесов, включая несколько десятков светлейших.
Сам же Торубаэль собрал под своим началом около пяти тысяч воинов и магов, то есть все, что было, а в резерве на крайний случай — еще порядка двадцати тысяч мужчин и женщин, юношей и девушек, способных хоть как-то владеть хоть каким-то оружием или магией. По сути, весь цвет древнего народа. Этот резерв Торубаэль оставил в Вечном Лесу: на самом деле, он не намерен вводить его в бой. Ведь если все повернется настолько плохо, что каратели, Стражи и маги из основного войска погибнут — дальнейшая борьба смысла иметь уже не будет: раса, некогда правившая землями от степей до западного моря, канет в лету хоть так, хоть так.
Они — несколько светлейших во главе с Лорринайненом и Торубаэль с парой верных соратников — стояли на холме и обозревали нескончаемый поток людских войск.
— У нас есть какой-то план действий на случай, если просто обрушиться всем скопом на врага окажется недостаточно или если поход затянется дольше, чем на несколько дней? — спросил один из воинов.
— Нет, — покачал головой Торубаэль, — в обоих случаях нам уже не понадобится никакой план. Все решится до того момента, как завершится прямостояние небесных сфер. Если мы потерпим неудачу — на этом наша история закончится. А если не дадим врагу открыть портал — будем жить.
— Ты забыл добавить 'может быть', — мрачно сказал Лорринайнэн.
— Может быть?
— Именно. Победить пришлых недостаточно: надо еще и Обитель вернуть, сделав это раньше людей, и сразу после этого сокрушить их.
— Но они наши союзники, по крайней мере сейчас! — возразил кто-то сзади.
— Конечно, — кивнул Лорринайнен, — сейчас да. Как только враг будет побежден — люди захотят избавиться от нас раз и навсегда, воспользовавшись тем, что лучшие из нас — здесь и все вместе, и людишек намного больше. Даже если этого не произойдет — люди попытаются наложить свои лапы на Обитель, что для нас неприемлемо и смерти подобно... Люди союзники, пока у нас есть более опасный общий враг. Стоит врагу пасть — и они перестанут быть нашими союзниками в тот же миг. Я знаю, что говорю немыслимые вещи — но тут уж вопрос ребром стоит. Мы их или они нас.
Торубаэль медленно повернул голову и посмотрел на Лорринайнена:
— Это говорит в тебе человечья кровь. Но мы — эльфы. Мы не можем поступать как люди.
— Тогда сдохнем, — отрезал маг, — а так у нас есть шанс нанести людям колоссальный урон и качнуть маятник вечной войны в другую сторону.
— Сдохнем так сдохнем, это меньшее из зол... Мы давно могли выиграть эту войну, если б отреклись от наших предков и традиций, но мы — эльфы. Поступим как люди — станем как они. Я предпочитаю умереть эльфом, не посрамив предков, чем жить человеком.
Полукровка невесело хмыкнул.
— Может, ты в чем-то и прав. Но хоть я только наполовину эльф — все равно сделаю все, что от меня зависит, чтобы спасти народ, который считаю своим не наполовину.
Торубаэль покачал головой:
— Не сможешь, вот в чем беда. Спасение от гибели ценой нашего естества — та же погибель. Нарушить традиции предков — все равно что...
— ... дереву оторваться от корней, — кивнул Лорринайнэн, — знаю. Интересно, а что думает об этом тот предок, который надоумил тебя жечь людские поля? Забавно, что предок подсказал тебе способ нарушить традиции предков, ты не находишь?
— Это не нарушение, — возразил Торубаэль, — сжечь поля — это не массовое убийство невиновных...
— Это массовое убийство, только не клинком, а голодом. Да, люди уйдут — и многие из них все равно погибнут.
— Даже если и так, голод — не клинок. На моих руках не будет крови тех, на чьих руках нет нашей крови. И поскольку покойный князь поддержал мой план — я прав, а ты нет.
Лорринайнэн криво улыбнулся.
— По правде, я всегда недоумевал, почему мнение покойного вышестоящего возводится в ранг абсолютной истины. Смерть не делает князя правым — она всего лишь отнимает у меня возможность с ним поспорить...
— Недоумение — оттого, что ты не полностью эльф.
— Может, так оно и есть... Я всегда недоумевал — но принимал и принимаю... Что ж, пусть так. Нам ведь не обязательно устраивать людям кровавую баню собственноручно — достаточно немного изменить план боя, не предупреждая их. Если мы изменим направление нашей атаки и оставим фланг людского войска неприкрытым — чужаки сметут их полк за полком. А мы прорвемся в брешь, которую враг откроет нам, первыми достигнем Обители и княгини — и станем наблюдать, как чужаки крошат людишек. И на наших руках не будет крови тех, на чьих руках нет нашей крови.
Торубаэль чуть помолчал.
— Ну если так — тогда другое дело.
* * *
Келленсилль никогда бы не подумала, что ей когда-нибудь придется утешать человечка, и сама себе удивлялась, что все-таки пришлось. Девочка, которую Трэйкхан Кхейл схватил в ближайшем поселении и приставил к ней в качестве служанки, постоянно тряслась от ужаса, так что княгине поневоле стало жаль это слабое, убогое существо. Правда, девочка-кадорианка не говорила ни на одном языке, кроме родного, а Келленсиль знала всего несколько слов по-кадориански, но ей все же удалось объяснить, что огромные страшные воины — не демоны, и что скоро подоспеют телохранители Келленсилль.
Но ученик чернокнижника — такое же злобное существо, как и Норлаш, только не в пример слабее — который караулил пленниц, стоя возле кареты, тоже понял, о чем княгиня толкует своей невольной служанке.
— Сдается мне, что ваши воины, коль на своем поле боя ничего не смогли, то тут и подавно ничего не смогут, — ехидно заметил он.
— Поговори, пока на мне оковы-душехваты, — одарила его ласковой волчьей улыбкой Келленсилль.
Оба уродца — и ученик, и его учитель — живут только пока княгиня закована в противомагические кандалы... но это не навсегда, и тогда их будет ждать большой сюрприз...
Но на деле все оказалось иначе: сюрприз ждал и Малантуса, и саму Келленсилль: Трэйкхан Кхейл вернулся без Норлаша.
Стоило его мощной фигуре появиться в поле зрения, как девочка-служанка затряслась в ужасе и прижалась к княгине. Келленсиль обычно брезговала прикасаться к людям, но оттолкнуть девочку не смогла.
Гигант подошел к карете и обратился к Малантусу одним коротким словом:
— Проваливай.
— Эм-м-м... прости, великий, что?
Что-то подсказывало княгине, что сейчас нерадивый чернокнижник превратится в мокрое место, но Кхейл неожиданно оказался терпеливее.
— Ты мне больше не нужен, беги прочь, если жизнь дорога, — медленно чеканя каждое слово, произнес он.
Малантус внезапно посерел, а затем прожогом метнулся куда подальше.
Кхейл крикнул что-то своим воинам, а сам полез в карету, которая закачалась от такого веса.
— А где чернокнижник? — спросила Келленсилль на абсолютном.
— Отпустил, — ответил тот.
Княгиня только чуть приподняла бровь:
— Восвояси или со скалы?
Кхейл не ответил.
Кто-то прикрикнул на кучера — кучера и возницы уже научились понимать простые команды 'вперед', 'стой' и 'туда' — и караван тронулся.
Однако вскоре на холме справа показались крохотные фигурки, в которых Келленсиль распознала людскую кавалерию. Правда, чьи именно всадники — не разобрала, слишком далеко даже для ее острого зрения. Хотя, скорее всего, это кадорианцы.
А кавалеристы, заметив караван, принялись спускаться с холма на равнину и парой минут позже уже неслись наперерез, разворачиваясь в широкую цепь.
Эту местность Келленсилль знала. Впереди узкое ущелье, очень короткое, даже не ущелье, а седло между двумя высокими холмами. И караван явно успеет туда раньше, потому что огромные воины принялись подгонять возниц, а те — животных.
В узком бутылочном горлышке против воинов Кхейла драться, скорее всего, невозможно, и Келленсилль мысленно пожелала всадникам благоразумия не соваться в проход на верную смерть.
Кавалеристам действительно хватило ума понять, что в ущелье их ждет кровавая бойня, они не ломанулись в атаку очертя голову, видно, научились на фатальных ошибках других. И теперь им надо просто подождать, пока караван отъедет на приличное расстояние, а затем снова устремиться в погоню. Ну а настигнув караван на открытой местности, они без труда его остановят, перестреляв из луков лошадей и разогнав возниц: это только воинам Кхейла на стрелы наплевать, у лошадей такой замечательной брони нету.
Однако и Кхейл тоже это понимал. Он выглянул в окно, что-то крикнул воину в соседней повозке. Произошла короткая заминка: еще один воин протянул первому какое-то большое кольцо, обмотанное не то веревкой, не то цепочкой, а тот отдал второму свой огромный меч, спрыгнул с телеги и решительно пошел обратно, в ущелье.
Караван тронулся дальше.
Келленсилль смотрела через окно вслед остающемуся. Тот не обернулся, не помахал никому рукой. Только проходя мимо последней телеги, обменялся молчаливым касанием кулака к кулаку с воином, сидевшим в ней, и остановился посреди дороги лицом к преследователям.
Больше никто ничего не сказал. Ни оставшийся, ни оставшемуся.
Келленсилль откинулась на спинку сидения и взглянула на Кхейла.
— Ты так легко разбрасываешься жизнями своих солдат? Просто оставляешь его здесь умирать? Он ведь вряд ли задержит погоню надолго.
Великан ничего не ответил, храня непроницаемое выражение лица.
Несколько минут спустя позади прозвучал сигнал горна, послышалось ржание коней: погоня, увидев, что караван покидает удобное для обороны место, оставив позади всего одного воина, ринулась вперед.
И когда Келленсилль мысленно пыталась угадать, сколько секунд потратят кавалеристы на одинокого воина без меча, лошадиное ржание стало отчаянным, к нему присоединились душераздирающие вопли людей. Девчушка-служанка, до того старающаяся не шевелиться в присутствии Кхейла, снова принялась мелко дрожать.
Келленсилль выглянула из окна и увидела, что позади буквально разверзлась огненная преисподняя: языки пламени до небес, и на много шагов в обе стороны от дороги пылала даже не трава, а сама земля. Крики горящих заживо очень быстро смолкли, и снова воцарилась тишина, нарушаемая только скрипом колес, цоканьем конских копыт и сдавленными молитвами испуганных возниц.
И в этой тишине внезапно прозвучал усталый голос Кхейла:
— Я ему завидую... Для него уже все закончилось, а мне еще жить...
* * *
Кархад проделал длинный путь очень быстро, отдыхая ровно столько, сколько требовалось коню, и совершенно не думая о себе, и всего через пять дней доложил генералу Кагэмару, что поступает в его распоряжение.
О том, что Мирдана похищена, он умолчал: зачем генералу знать это? Им предстоит тяжелая битва с нечеловечески сильным врагом, на кону очень многое — на битве и надобно сосредоточиться.
А о том, что Кархад оказался идиотом, марионеткой, которую дергал за невидимые веревочки проклятый дроу, и фактически поспособствовал похищению наследницы престола, генерал Кагэмар и остальные солдаты узнают позже, когда вернутся в Талсидонию и когда самого Кархада уже не будет среди живых.
Ну а мертвые сраму не имут.
В самом деле, что он скажет королю? Сказать-то нечего. В случившемся вина Кархада, и только его, и оправданий тут нет и быть не может. Как и прощения, ведь даже он сам себя простить не может.
Потому Кархад велел своему отряду возвращаться в столицу с печальной вестью, а сам отправился к месту сбора объединенных сил. К тому времени, как король узнает о том, что его дочь похищена, виновник этой трагедии уже будет где-то на пути к сердцу сражения: Кархад твердо решил живым из битвы не возвращаться.
Пускай его запомнят героем, а не идиотом.
Самым тяжелым было держать свои тоску и печаль под замком, не выдавая генералу и офицерам своего настоящего душевного состояния, дабы они ничего не заподозрили, но с этим он справился.
Кагэмар очень обрадовался неожиданному добровольному пополнению, словно Кархад целый полк привел с собой, а не один приехал, и незамедлительно определил его в один из кавалерийских эскадронов.
— Солдаты неопытные, — сказал генерал, — и командир, юный граф Рэйндэлл, тоже без боевого опыта. Кто-то вроде тебя там очень пригодится.
Расчет оправдался: бойцы воспрянули духом, узнав, что теперь их будет вести герой недавнего похода против ханнайцев, и Рэйндэлл, мальчишка еще моложе самого Кархада, с видимым облегчением уступил ему первенство в подразделении.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
