Не женское дело. Редакция для переиздания

— Парням надо было дать возможность повеселиться от души. И я не думаю, что вы отказались бы увеличить свою долю за счёт содранного со сбежавших донов.

— Такой ценой — никогда.

— Идите вы знаете куда со своими принципами! — Морган вскочил. Лицо опять покраснело — впрочем, какие наши годы? — Вы в курсе, что испанцы делают с нашим братом, когда берут в плен?

— Я в курсе, — холодно ответила Галка.

— А если в курсе, то какого чёрта я должен объяснять вам прописные истины? Любой испанец мой враг уже потому, что он испанец. Ясно?

— Кто же привязывал парней к столбам и метал в них дротики ради развлечения? — в Галкиных глазах загорелся опасный огонёк. — Кто поджаривал им пятки? Кто заставлял их таскать неподъёмные камни на строительстве испанских крепостей? Неужто жители Маракайбо или Панамы? Знаете, сэр Генри, у меня есть одна вредная привычка, от которой я избавляться не собираюсь: я всегда спрашиваю не с абстрактных врагов, а с конкретного виновника. Плевать, кто это — испанец, англичанин, француз или русский. Меня интересуют только имя и доказательства. Мануэль Риверо, который сжёг Пор-де-Пэ, вообще-то был португальцем. И что? Я должна была повесить боцмана "Орфея" Дуарте только за то, что он тоже португалец?

— Вздор.

— Никакой не вздор, если следовать вашему кредо. Просто я довожу его до логического завершения. То есть, до абсурда.

— Вы софистике случайно не у иезуитов учились? — прищурился Морган.

— Можно сказать, и у них тоже.

— Заметно. Та же тактика: поиск уязвимых мест в рассуждениях и меткие удары по ним в надлежащее время... Что ж, я вас недооценил, капитан Спарроу, — Морган успокоился, но теперь в его взгляде мелькала едва заметная искорка опаски. — Видит Бог, я бы не отказался лицезреть вас болтающейся в петле. Но если я так поступлю, мне придётся брать Панаму второй раз. Во-вторых... Хоть как офицер вы удивительно невыносимы, вы мне нравитесь как женщина. Да, я осмелюсь сказать это открыто. Потому, чтобы дело случайно не закончилось для вас виселицей, я предлагаю вам заключить со мной законный брак.

— И что же это за парочка получится? — холодно усмехнулась Галка, вспомнившая свою дискуссию с Владиком. Скрестила руки на груди. — Сэр Генри Морган и злая фея Моргана?.. Хм... Я слышала, в просвещённой Европе в порядке вещей жениться на деньгах богатых девиц и вдовушек. Но чтобы на галеонах женились — такое вижу в первый раз. Ну, и самое главное, на закуску: я вообще-то уже замужем.

— Капитан Эшби не венчался с вами.

— Для меня это не играет большой роли. Важен сам факт. Кроме того, вы ведь тоже как будто женаты.

— Я женат точно так же, как вы замужем.

— Это ничего не меняет.

— Значит, ваш ответ отрицательный?

— Отрицательнее некуда. На мостике "Гардарики" вы сможете появиться только в двух качествах: либо гостем, либо пленником. Я вас прошу, не доводите до греха. У вас куда больше шансов разделаться со мной, чем мне с вами, но в любом случае при открытом конфликте между нами хорошего будет мало. Лучше нам оставаться друзьями.

— Как хотите, — Морган удивительно легко ушёл в сторону. — Будем друзьями. В таком случае как друг я должен вас предупредить: держитесь от меня подальше. Целее будете.

— Это ещё не мир, но уже перемирие, — девчонка хитро улыбнулась. — Что в принципе меня устраивает... Я могу идти, майн фюрер?

Морган уже ничего не говорил, просто дал отмашку. Скажешь ещё что-нибудь — вызовешь только новый поток колких словечек.

"Ещё не время..."

"Я ещё жива. Странно".

Вообще-то, отправляясь к адмиралу, Галка слабо надеялась на такой мирный исход. Просчитав несколько вариантов ещё по дороге к резиденции, она пришла к выводу, что шансов уцелеть у неё сейчас очень мало. Сам Морган не испытывал крайней потребности в пытках и насилии, хоть и не сторонился ни того, ни другого, но среди матросов и офицеров его эскадры таковых было двенадцать из дюжины. Всех более-менее толерантных по отношению к противнику он либо выжил из эскадры, либо благополучно подставил под пули в прежних рейдах. Его люди жаждали испанской крови, а ни один пиратский капитан не пойдёт против команды. И вдруг на проторенной дорожке нарисовывается какая-то шмакодявка и начинает качать права. Интересно, кто на месте Моргана смог бы такое спокойно пережить?.. Но адмирал высказался недвусмысленно: ему совсем не интересно поссориться с тортугской братвой прямо в Панаме. "Иначе оставшиеся в живых ямайцы не смогут вывезти всё награбленное, — ехидно думала Галка, возвращаясь к себе. — Обидно будет до крайности. А сэр Генри чертовски умный стервец. Правда, есть у него пара недостатков, но это отложим на потом... На потом... Господи, честное слово, не думала, что он выпустит меня оттуда живой! Вот уж действительно, наглость — второе счастье! Поведи я себя по-благородному, как капитан Блад — висеть бы мне на солнечном панамском пирсе..."

Галка уже не раз и не два смотрела в лицо "костлявой с косой". И каждый раз убеждалась, что после таких милых встреч начинала по-особенному относиться к жизни. В этом она была не одинока. Если Морган набирал к себе людей храбрых, весьма озлобленных на испанцев и не чуравшихся кровавых "удовольствий", то Галка предпочитала умных. Притом, не нуждавшихся в обязательном кровопускании успевшим всем насолить испанцам. Пограбить — это для пирата святое, тут дама-капитан ни в чём не отказывала ни своим людям, ни себе. Но издевательства над безащитными пресекались сразу и крайне жестоко. Потому, хоть и имела Галка репутацию "честной-благородной", тортугские французы знали, что за ней не заржавеет пустить кровь кому угодно. Всё равно, будь то матрос или адмирал. Вот с ямайцами дело обстояло несколько хуже. Многие помнили отчаянную девку-абордажницу из команды капитана Причарда. Многие знали, что она "немножко сумасшедшая" и вполне способна отмочить какой-нибудь безумный номер. Но многие — ещё не все. И вот это-то как раз было проблемой...

— ...испанцев-то нет, — расслышала Галка, свернув за угол. — Чёртова сука, зачем она это сделала? Эх, сейчас бы испаночку немятую завалить...

Четверо матросов с какого-то ямайского корабля, явно не занятые никаким общественно полезным делом, топтались около богатого купеческого дома и провожали унылыми взглядами уходящий патруль. Всё, представлявшее хоть какую-то ценность, из этого дома уже вынесли, а хозяева, само собой, были уже далеко. И, как видно, последнее обстоятельство кое-кого весьма удручало. У Галки, которую кто-то из тортугцев уже прозвал "морской волчицей", образно говоря, начала подниматься шерсть на загривке. "Надо же! Испаночек им немятых подавай! А хрен за щеку не желаете, джентльмены?" Остро пережитая встреча со смертью отлилась во вспышку ярости. Но всё моло бы обойтись, да ямайцы очень некстати заметили "чёртову суку".

— А, адмирал Тортуги! — осклабился один из них. Судя по голосу, тот самый, что сетовал на отсутствие испанцев. — Только французам могла стукнуть моча в башку — выбрать девку адмиралом.

— Не нравится — не ешь, — огрызнулась Галка, явно не настроенная на продолжительное знакомство, и попыталась пройти мимо. Она не собиралась рассказывать этим англичанам, как некая "девка" лихо гоняла их предков во времена Столетней войны . Всё равно либо не поймут, либо не поверят. Либо, что ещё вероятнее, не станут слушать.

— Испаночек нет, зато есть одна московитка, — заржал пират. — Вот она-то нам и отработает за всех, кого из города выпустила!

Любитель женского пола под гогот приятелей ухватил Галку за локоть и крайне невежливо развернул лицом к себе. Он только двух вещей не принял в рассчёт: во-первых, адмирал Тортуги была в крайне раздраконенном состоянии после беседы с адмиралом Ямайки, а во-вторых, всегда была вооружена, опасна, и плоский юмор уже очень давно не понимала... Трое ямайцев всё ещё гоготали, когда схвативший Галку приятель вдруг резко смолк и как-то странно осел на мостовую. А "чёртова сука" брезгливо вытерла нож о его рубашку.

— Ну, — обманчиво мягким голоском проговорила девушка, поигрывая ножом, — кому тут ещё жить надоело? Подходите, не стесняйтесь.

— Ты что утворила, мразь? — зарычал один из них, раньше прочих сообразивший, что случилось, и в ярости схватился за рукоять сабли. — Ты же Джонни зарезала! Да я тебя сейчас на куски порву!!!

Несколько дюймов железа под подбородок — верная смерть. Такие опытные убийцы, как пираты, знали это получше некоторых. Знали они, что эта девка, будь она хоть трижды капитаном "Гардарики" и адмиралом Тортуги, долго в бою против троих отъявленных головорезов не продержится. И они бы порвали её в отместку за убитого приятеля, если бы не одно "но": на улице опять показался патруль. Французы, чёрт их дери.

— Мадам, — офицер — явный обнищавший дворянчик, отправившийся искать удачу за океаном — учтиво поприветствовал своего адмирала. — Что здесь происходит?

— Вот этот тип напал на меня, месье, — ровным голосом ответила Галка, указав кончиком ножа на покойника. — И я его убила.

— Я вижу, — офицер лукаво прищурился. — А эти господа?.. — кивок в сторону лопавшихся от бессильной ярости ямайцев.

— Они нисколько не возражали и, надеюсь, не намерены обжаловать мои действия в дальнейшем. Ведь всё было по закону, — Галка адресовала ямайцам людоедскую улыбочку. А те — трое против пятерых — вынуждены были молча кивнуть: типа, согласны.

— Если так, то нам остаётся лишь посочувствовать друзьям убитого, — француз давно всё понял, и не упустил прекрасной возможности насолить много о себе вообразившим "годонам" . — Закон есть закон, и нарушение его недопустимо... Унесите тело, пусть его похоронят по-христиански.

"Хватит на сегодня адреналина. — Галка, вернувшись в дом коменданта, первым делом скинула сапоги и бросилась на кровать. — Две встречи со смертью, и оба раза разминулась со старухой буквально на волосок... Осторожнее, подруга, в следующий раз одной наглости тебе не хватит!"

Немилосердно болела голова, сердце в груди бухало как кузнечный молот. Неизбежная после такой нервной встряски слабость накрыла Галку с головой. Но это беспокоило её лишь во вторую очередь. Почему-то хотелось завыть от тоски, как собака на луну. Вот это было для неё внове. И потому Галка не сразу сообразила, что с ней происходит.

"Как ты мне сейчас нужен, Джек! Скорее бы ты вернулся!.."

11

Три дня пираты беспрепятственно грабили всё, что только можно было унести. "Специалисты"-домушники, угодившие за прежние подвиги на плантации и оказавшиеся впоследствии среди джентльменов удачи, нашли обширное поле для применения своих дарований. В результате чего улов пиратов превзошёл самые смелые Галкины прогнозы. В тайниках домов и в прикопанных на задних дворах сундучках обнаружилось золота и драгоценностей не на полтора, а на все три миллиона эскудо. Вероятно, испанцы надеялись отрыть свои клады после ухода пиратов. В подвале одной из церквей нашли — не без помощи метода дедукции — не только вино, но и замурованную комнату, из которой вывезли две телеги золотой и серебряной утвари. Морган даже почти простил Галке её выходку с горожанами, и публично похвалил, пообещав выдать ей и её людям ещё пятьдесят тысяч сверх оговорённой доли. Новость, что и говорить, приятная. Только девушка твёрдо знала, что никаких тысяч Морган никому давать не думает. Если поделить всё по законам Берегового братства, то доли адмирала ну никак не хватит на откуп от британских чиновников. Петля. При определённом везении Тауэр, причём, надолго. Потому-то и пытался выцепить себе самый большой корабль эскадры: на своих фрегатах он бы всё не увёз. То пытался вменить Галке вину за унесенные испанцами деньги, то жениться затеял. То Бредли в Чагрес послал... Галка крепко надеялась на дядьку Жака. Этот не отдаст "Гардарику" с "Орфеем" никому. И она была бы очень удивлена, если бы Морган после всех неудачных попыток не надумал бы использовать последний аргумент.

Силу.

А ведь Галка намеренно оставила ему напоследок лишь этот вариант. И терпеливо дожидалась, пока Морган сделает свой ход...

Уходя, пиратский адмирал приказал всё сжечь — и захваченные корабли, и сам город. Честно сказать, Эшби жаль было уничтожать хорошие суда, на которых он так удачно обчистил жемчужные острова. Но не оставлять же их испанцам, в самом-то деле? Моряку всегда жаль корабль, даже если он ходил на нём в море всего две недели.

— Ну, вот, Эли, я больше не капитан Южного моря , — грустно усмехнулся он, глядя на горящие суда.

— А я уже три дня как не комендант Панамы, — Галка обернулась. Позади неё в небо уже поднимались столбы чёрного дыма. — Но мы с тобой успели сделать то, что должны были сделать, и я этому рада.

— Мы уже вряд ли сюда вернёмся, — сказал Эшби. Потом улыбнулся. — Ты помнишь нашу прогулку по берегу?

Галка весело рассмеялась, но покрасневшие щёки и заблестевшие глаза лучше всяких слов объяснили бы даже незнакомому человеку и характер этой прогулки, и то, что она прекрасно её помнит. После памятного разговора с Морганом, когда Эшби вернулся в порт с новыми призами, вечером они позволили себе наплевать на всё и вообще сбежать из города. Делать-то всё равно нечего. Жителей в городе не осталось, а грабить что плохо лежит Морган умел лучше всех. И, обнаружив укромное место на пляже, они неистово любили друг друга, начисто позабыв о риске быть захваченными в плен испанцами или индейцами. Люди иногда должны делать глупости... Хотя их гражданский брак к тому времени длился уже две недели, только в ту ночь Галке было дано полностью раствориться в происходящем с ними обоими. До того она воспринимала секс лишь как средство доставить мужу некое удовольствие, но сама ещё не умела оное удовольствие получать. Теперь вот научилась... Тёплое, едва шевелившееся в штиле море стало их постелью, бесстыжим сводником, свидетелем их любви. И в какой-то момент они оба вдруг не поняли — ощутили каждой клеточкой, что море соединяет их крепче всяких официальных бумаг... Вернулись они в город за полночь и проспали до полудня. А потом Галка впервые сказала ему: "Я люблю тебя, Джек".

Город горел, следовало уходить как можно скорее. И они пошли к северной заставе, где их уже ждали Дуарте, Билли и французские капитаны со всей тортугской бандой... К слову, Жозе воспринял скоропалительное замужество Галки не то, чтобы совсем уж спокойно, но без драматических последствий. Только и сказал ей: "Я давно приметил, что этот холодный красавчик с тебя глаз не сводит. Надо же: ждал целый год... Ну, да ладно, чего уж там. За меня бы ты всё равно не пошла". "Я — капитан, — ответила ему Галка. — Ты мне этого никогда не простишь". Теперь они чувствовали себя кораблями, чьи курсы, будучи параллельными, никогда не пересекутся. И оба решили, что это к лучшему. Раз ничего не начиналось, нечему и заканчиваться... Последний взгляд назад, с горки. С той самой, с которой Бертье, помнится, обстреливал испанские батареи. Теперь был виден не только дым. Кое где вырывались оранжево-алые языки пламени, взлетали тучи искр — это обрушивались кровли горящих домов. Панама, многие десятилетия слывшая жемчужиной Мэйна, превращалась в груду углей. Галка не знала, будет ли новый город, построенный на пепелище, лучше старого. Знала только, что это рано или поздно произойдёт. И в этой истории — гораздо раньше, чем в том варианте, который знала она. Потому что был спасён главный ингредиент, на котором поднимется любой город: люди. Они вернутся и отстроятся. Лишь бы не нашёлся второй Морган...