Дойдя до места, отправил разведчиков и посыльных к союзникам. Несмотря на тяжелые доспехи — мы уже обзавелись и приличными кожаными панцирями и шлемами из войлока кельтского типа с переплетёнными крестообразно полосами бронзы, защищающими голову от удара топором или дубиной, стражи нырнули в темноту совершенно бесшумно, и растворились в полутьме. Спустя полчаса половина из отправленных вернулась с докладами, а пара из них — еще и с языками. "Языки" производили впечатление, скажу прямо, жалкое. Трясущиеся грязные тела, исполосованные ритуальными шрамами, заросшие бородами лица с кляпами во ртах, выпученные от страха глаза. Рост около ста шестидесяти сантиметров, лица скорей европеоидного, чем азиатского типа. Один в набедренной меховой повязке, второй к повязке имеет и обрывок шкуры неизвестного происхождения на плечах. Признаки явного наркотического опьянения у обоих. Стражники доложили, что взяли красавцев недалеко от лагеря, когда те пошли отлить в кустики. Я спросил:
— А зачем двоих брали? Хватило бы и одного за глаза, пусть один из вас остался бы наблюдать со своего места.
Обратившись к народу, я произнес нудным голосом воспитательницы детского садика:
— Вот, детки. Теперь вы видите, как нехорошо ходить по одному писять в кустики в незнакомых местах. Зарубите себе на носиках — собрались отлить — возьмите с собой друга, пусть он посмотрит, что бы вас саблезубый Егорка не утащил в норку! И в глазик за безобразия фингал вам не упал!
Народ захрюкал, давясь от смеха, еле сдерживаясь, что бы не зареготать в полный голос. А Егор стал объяснять дальше:
— А я и остался было. Рожок (Рог Бизона — один из бывших "мамонтят", зачисленный в стражу после того как категорически отказался возвратиться в племя Мамонта обратно, объяснивший, что сменил имя и кровно породнился с Егором, и теперь оставить брата не может, и неплохо обучающийся не только воинским, но и другим умениям) поволок первого к вам. А этот поганец, с фингалом который, подбежал и прямо на меня отливать начал, ну, я и не сдержался... — понурился Егор Хромов. Ну, я его того, тоже... широкоплечий парень, ростом, пожалуй, повыше меня, понурив голову, выражал поистине глубочайшее раскаяние своими действиями.
— Ну и что, обратно этого ссыкуна отволочь, что ли, и извиниться?
— Ты им еще сыграй на дудочке и обучи рок-н-ролу, съехидничал главная язва мужской части лагеря Антон Ким.
— Хорош базарить. Тихо. Берите субчиков, рысью отсюда к временному лагерю, (мы устроили для себя временный лагерь в километре от стоянки прибывших охотников), быстро там их потрошите, оставляете на руки мальцам из ополчения, и обратно с докладом.
При слове "потрошить" Рог Бизона много значительно закивал, и достал для проверки свой кхукри, который наконец недавно получил при посвящении в полноправные стражники, сдав экзамен, и страшно им гордился. Сосредоточенно попробовав остроту лезвия пальцем, для надежности провел по сияющей бронзе чакмаком[27] — дополнительным ножом из комплекта кхукри. Одернув напарника, Егор объяснил, что потрошить — это не значит выпустить им кишки с помощью свежеприобретенного кхукри, а лишь хорошенько допросить. Рожок скривил физиономию в многообещающей ухмылке, мол, какие проблемы — надо — допросим, надо — выпотрошим в прямом смысле. Любой каприз, так сказать, за Ваши деньги. Я позвал:
— Антон Ким!
— Я! На их место. Наблюдать. Под струю — не попадать. Больше всякое дерьмо сюда не тащить, смена через два часа по парному крику совы. Остальные — отдыхать, можно покемарить.
— Есть.
Уже без ненужных хохмочек, растворился во тьме Антон. Зимнюю одежду мы пошили по фасонам и методам северных народов. Теплые парки и торбаса из оленьих шкур, волчьи душегрейки, капюшоны, толстое белье из волокон крапивы было не только непромокаемым, позволяющим находиться под мокрым снегом, но и отлично сохраняло тепло. Одежка позволяла находиться при необходимости на открытом воздухе круглые сутки. Маскировочные халаты из крапивной сетки с нашитыми и подвязанными кое — где сухими листьями и веточками, отлично скрывали моих бойцов. Охотничьи и боевые костюмы выдерживались в настое можжевельника и других хвойных, и перебивали человеческий запах. Хорошая охота моих ребят уже показала надежность снаряжения и его маскировочные качества — на охоте вожак небольшого стада карибу подошел к Сереже Степину, скрадывавшему стадо, на два метра, долго стоял перед ним, не видя притаившегося, и отошел дальше раскапывать снег в поисках пищи. Поэтому я не боялся за моих бойцов в части того, что они могут замерзнуть или их обнаружат.
Вернувшиеся Егор и Рожок доложили, что удалось выяснить у пленных. Действительно, охотничья экспедиция на загонную охоту. Следом движутся женщины и дети племени. Что значит делать запасы на зиму — не представляют. Всего в племени — от пятидесяти человек, если они правильно поняли. Язык похож, но все-таки сильно отличается от племен Совета вождей. Металла не знают, разводить огонь не умеют, таскают с собой, нас приняли за злых духов лесов. Биг — шайтан, подытожил я.
— Передать по постам. Оттянуться к временному лагерю. Следы замести. На местах похищения языков — сымитировать нападение хищников. Попробуем напугать орду или спровоцировать на нападение. У временного лагеря подготовим засаду.
Тут же Егор и Константин, нацепив бутафорские лапы сорок последнего размера, метнулись к месту захвата. Пройдя по своим следам до полянки, откуда уже виднелся лагерь пришельцев, они полили землю оленьей кровью, добавили следов. На взгляд не слишком подготовленного человека — большой зверь, скорее всего медведь, задрал неосторожных.
Однако эти троглодиты, представьте, решили: "Пустяки, дело житейское в каменном веке — пришел большой мишка косолапый, взял свою долю, и ушел по своим делам. Догонять — чревато, добавится жертв, а мяса в нем — на один обед племени. Поводов для отмены запланированной охоты нет. И наскоро осмотрев место событий, еще до рассвета дунули по своим делам — пугать наше зверье! Мы осторожно, получив доклад от оставленных наблюдателей у стойбища, подтянулись к месту охоты. За ночь редкий снежок неплохо припорошил ловчую яму. Троглодиты замаскировались с подветренной стороны, имея в руках по факелу и горшку с прикрытыми углями от костра. К рассвету сформировался приличный по численности поток копытных, идущий с севера на пастбища лесостепи, менее заносимых снегом зимой.
И вот с двух сторон послышались слабые голоса загонщиков, гнавших зверье от реки, и с противоположной стороны. По десятку людей, вооруженных уже горящими факелами и копьями, бежали на встречу друг к другу, что бы сойтись к яме, где поджидали еще два десятка, затаившиеся в лесу. С запада и востока в панике бежали олени, бизоны, множество сайгаков, в эти времена, живущие на просторах Евразии до тундры. Животные сбивались в плотную массу, мешая друг другу передвигаться и мечась из стороны в сторону. Напротив ловчей ямы собрались в массу не меньше полутысячи голов обезумевших копытных. В компанию затесались даже пара шерстистых носорогов, увиденных мной так близко впервые. Они пробивали себе путь по намеченному маршруту, ледоколами разрезая живую массу, не обращая внимания на растоптанных соседей. "У носорога плохое зрение, но это проблемы тех, кого он не заметил на пути", кажется так? Чудом, не обратив внимания на загонщиков впереди, а может — просто проигнорировав, они величественно удалились по своему маршруту, ведомому им одним. Обе цепи загонщиков, на ускользающих от них, проскакивавших редкую растянутую цепь копытных, не обращали внимания. На вооруженных факелами людей животные не бросались, испытывая дикий страх перед огнем. Разрозненные стада разбегались по равнине, что бы уже никогда не встретиться и стать зимой легкой добычей для хищников. Многие особи будут бежать, смертельно испуганные пока не упадут без сил замертво. А трагедия продолжалась. Когда скопление достигло предела, в дело вступила основная группа, сидевшая в засаде. Дико заорав, люди зажгли факелы и выскочили из леса. Толпа животных бросилась в сторону ямы. Огромное смешанное стадо пронеслось, и значительная часть из него попала в ловушку, искусно замаскированную снегом. Спасающиеся от огня погибали под копытами собратьев по несчастью, тела заполняли овраг, и жалобные крики гибнущих перекрывали крики загонщиков. В минуты овраг заполнился тушами, шевелящаяся масса ревела, мычала, вопила на все голоса.
— Дмитрий Сергеевич! Сил смотреть на это нет! Я сейчас перестреляю этих тварей!
Сергей Степин, сам хладнокровный охотник, не боящийся крови убитых им, имеющий на своем счету и каннибалов, из числа охотившихся на гигантопитеков, которых мы спасли и приютили у себя, со слезами на глазах вскочил, и потянул из колчана стрелу.
— Ну-ка, отставить! Конечно, зверей жаль. Очень. Но нужно, слышишь, нужно сделать так, что бы эта охота стала для этого племени последней, и после нее осталось жить и это племя. Да. Они мерзкие. Но это сейчас. Мы их перебьем, даже не напрягаясь — стрелами. Издалека. Может, только парочка и убежит. Но. Пойми, мой мальчик, — тогда мы станем виновниками гибели в два раза большего числа их женщин и детей. Ты этого хочешь? Посмотри — вон, рядом с тобой стоят недавние враги из племени Людей Мамонта. Летом они напали на нас. Сегодня — стоят рядом. Давай будем людьми, и дадим этим то же стать людьми, договорились? То, что ты хотел сделать сейчас — просто расстрел беззащитных, ничего тебе не сделавших людей. Ведь они в отличие от детей Мамонта на нас даже не напали. Не бой это будет, а бойня, пойми, сынок!
Парень подошел ко мне, прижался, и простонал:
— Ну ведь так жаль...
— Жаль, не спорю. Но сейчас так охотятся все люди на планете. И если мы хотим уберечь этот мир — его надо менять. А это можно сделать, только превращая людей.... Ну, в людей в полном смысле этого слова. Нужно хоть попытаться это сделать. Попробуем. Лады?
— Лады...
Я подал команду отходить к временному лагерю снова. А троглодиты остались добивать подранков и разводить огромный костер, с края которого уже поджаривалось свежее мясо. Несколько человек, опасливо вглядываясь в глубину леса, собирали дрова, от стойбища показались оставленные там — тащили на себе немудреные пожитки. Вечером орду ждал буйный пир, с солидным возлиянием мухоморного питья. Древние алкаши отмечать решили всерьез. Стада сменили маршрут движения, костер обеспечивал тепло и безопасность от хищников. Был сооружен даже примитивный навес от ветра, вроде плетеного из хвои забора, хвойные же ветви набросаны на землю. Охота удалась.
Я увел и расположил своих людей в лагере, распорядившись о дежурстве — разрешил посменно отдыхать, спать. Из лагеря за сведениями прибежали два гнома, притащили на легких ручных нартах пищу, в примитивных глиняных термосах — толстостенных глиняных корчагах, укутанных в оленьи шкуры мехом вовнутрь. Так же как дикари, побросав ветви сосен на землю, но еще и укрыв ветки шкурами, растянув от снега над собой меховой полог, мы улеглись передохнуть. Я принял решение — ночью, когда дикари заснут, устроить им "веселую побудку".
Незаметно пришли новые сумерки, и наша разведка сообщила о том, что лагерь охотников отходит ко сну. Мы потихоньку подобрались к нему. Сбившись в кучу от холода, укрывшись свежесодранными шкурами, утомившиеся "браконьеры" отдыхали от трудов праведных. Часовые спали сидя у костра. Налет был мгновенным. Часовые получили по затылку и тихо уплыли по волнам беспамятства, а народ начал с паучьей ловкостью вязать толком не проснувшихся охотников. Через пять минут плотно упакованная компания браконьеров была усажена спинами друг к другу, укрыта шкурами для сохранности и оставлена в полном неведении относительно своей дальнейшей судьбы до утра. На малейшие попытки открыть рот, дежуривший около часовой из "мамонтов" реагировал плюхой по мордасам разговорчивого товарища. К утру были синяками отмечены были все, но и попыток заговорить не наблюдалось. Угрюмые медведи сидели на ветках у костра, попарно связанные спинами друг к другу, и даже по нужде так и ходили — вдвоем. Дотащиться с грузом в виде соплеменника на плечах сил хватало, а о побеге речи уже не могло и быть.
Глава 34. ... И собрав дров большую охапку, мезозойскую ночь коротал у костра ... (из песни)
Мужик пошел в тайгу на охоту. Заблудился. Ночь. Холод. Страшно.
Стоит, орёт:
— Ау! Помогите! Есть тут кто-нибудь?
Вдруг чувствует, кто-то сзади за плечо трогает. Оборачивается — там
огромный медведь, спрашивает:
— Ну, я есть! Легче стало?
Ночью случилось еще одно событие, вернее даже "три в одном". Просто произошли они от одной причины — неимоверного количества свежего мяса. Во-первых. К свежим трупам пожаловали любители халявного мясца. Это ожидалось, и по периметру ямы были разожжены кругом костры, но требовалось дать хорошую острастку назойливым гостям, которые старались проскочить между горящими огнями, что бы вцепиться и урвать кусок мяса. Волки, гиены и шакалы сотнями горящих глаз напряженно следили за нами. Пленные троглодиты нервничали — если мы решили бы ретироваться и бросить их, то пир горой начался бы с их тушек. Хромов спросил меня:
— Дмитрий Сергеевич. Я от Федора. На другом конце оврага твари совсем уже обнаглели, бросаются, что делать будем?
— Ладно. Хотел стрелы сэкономить — не получится. Начинаем отстрел разбойников. Тоже добыча, и шкуры сейчас в самый раз, и волчьим салом хорошо веревки для оленьих загонов смазывать. Бей их!
Ребята вскинули луки, и как на стрельбище стали неторопливо отстреливать хищников, кто попадется под выстрел. Вначале плотоядные рвали своих же, перекусывая ими, так сказать, "на ходу". Потом, сообразив, что охота оборачивается бойней, причем весьма масштабной, ведущейся издалека, лохматые дали деру. Более тридцати шкур волков и шакалов пополнили собой меховые запасы для шитья душегреек и прочих полезностей. "Мада и Эля найдут применение", — соображал себе я.
Затем тишину разорвал рев явно крупного хищника. Из леса на поляну к ловчей яме и костру передней выскочил крупный хищник, из кошачьих, с серо — рыжей шкурой покрытой пятнами. Размером в холке чуть выше метра, с мощным плечевым поясом и развитой мускулатурой груди, относительно небольшими задними ногами. Передние лапы украшали длинные когти, а морду — пара кинжальных клыков, выступающих над нижней челюстью. Его сопровождала пара зверей пониже ростом, очевидно, это был самец и его прайд. Храбрые медведи, увидев и услышав рев, оптом повалились в дружный обморок.
— Мама родная, это же саблезубый тигр! Проговорил Степин.
— Сережа, саблезубых тигров не было — это неправильное название. Это один из видов так называемого смилодона[28], даже, не собственно смилодон — он вроде покрупнее был, чуть меньше льва, но больше леопарда, обитал как в Америке, так и в Евразии, а один из его более мелких родственников — видов саблезубых кошек было довольно много, поправил я "ребенка".
— А ну — ка, малыш, подай мне сзади арбалет, пожалуйста, из тяжелых.
