Точка перехода

— Неужто вы уже на пенсию вышли? — удивился я тому, что снабженец ещё не в Порто-Франко или на пути к нему.

— Да кто же мне даст спокойно отдохнуть? Я и сам надеялся, что с первым конвоем отправлюсь. Но задержали зачем-то. А потом ещё и направили сюда, чтобы я вам, Николай Валерьевич, передал персональное приглашение Демидова прибыть в его кабинет через три дня. И сопроводить вас. Вы не знаете, что бы это могло значить?

Некоторые мысли по этому поводу у меня возникали, но можно ли было ими делиться с Райзманом, я не знал. Поэтому недоумённо пожал плечами.

— А ещё Михаил Степанович приказал ознакомиться с вашим судёнышком и его будущей командой. Насколько я знаю, вы ведь её специально за ленточкой вербовали?

— Ну, тогда давайте завтра с утра этим и займёмся. Честно говоря, я тоже ещё не видел, чего понаделали судостроители за время моего отсутствия.

Предчувствие меня не обмануло.

Демидов был краток. Но тремя предложениями, которые он произнёс за всё время приёма, он сумел ввести Семёна Марковича в ступор.

— Райзман уже доложил всё, что мне нужно было знать, и он будет моим представителем на твоём корабле. А ты будешь беречь его не меньше, чем Данилу-мастера. Маркыча я проинструктирую, когда нужно будет.

Снабженец оправился лишь на парковке перед административным зданием, где я оставил позаимствованную у Светки для этой поездки "Витару".

— Николай, хоть вы мне объясните, в чём дело!

— Это не мои секреты, Семён Маркович, — умоляюще глянул я на своего давнего знакомца, и снабженцу не оставалось ничего, кроме как тяжко вздохнуть.

Будущая команда "Удачи" за мокрый сезон сделала всё, чтобы достройка на воде заняла минимум времени. Мачты, такелаж и рангоут, а также привезённые мной приборы смонтировали молниеносно. И буквально в течение недели баркас прошёл все испытания. После чего встал под загрузку, чтобы отправиться в свой первый рейс.

Рейс, как рейс: доставка бочек с моторными маслами до Шанхая. А также три пассажира: судовладелец каспийского баркаса "Удача", имевшего водоизмещение 110 тонн и грузоподъёмность 33 тонны, Колесов Николай, его жена Колесова Наталья, а также очень задумчивый сопровождающий груза, представляющий нефтеперегонный завод Берегового, Семён Райзман. О том же, что топливные баки судёнышка вмещают не 2,5 тонны, как представляет себе знакомый с проектом 330 подобных баркасов, а все 8 тонн, и ёмкости для пресной воды не полуторакубовые, а шестикубовые, каждому встречному-поперечному мы рассказывать не собираемся. Ну и плюсом ко всему — небольшая опреснительная установка на камбузе...

Ах, да! Прощание в Береговом...

Иришка, дочь Светланы, и ко мне подкатывалась ласковой кошечкой, чтобы мы взяли её "покататься на кораблике", и мою жену пыталась разжалобить горючими детскими слезами. Причём, главным её условием было "вы только маме не говорите!" Светка же, хихикая в кулак, делала вид, что не замечает дипломатических усилий своей хитрюли. А когда девочку, окончательно расстроенную обещаниями "в следующий раз — обязательно!", отправили спать, Галанова неожиданно грустно вздохнула:

— Жаль, что вы нашего сына не увидите!

— Как это не увидим? В следующий раз, когда в Береговой придём...

— Коль! — оборвала она меня. — Мне-то не надо врать! Я же тебя, как облупленного знаю. Поэтому буду молчать, как партизан на допросе, о том, что вы не вернётесь. Даже Лёшке во сне не проболтаюсь! Но мне действительно жаль, что вы его не увидите.

И она честно отработала свой номер, крича с пристани, когда под кормой "Удачи" забурлила вода, и полоска воды между бортом и пирсом медленно начала увеличиваться:

— Ждём вас на крестины!

Выйдя в открытое море, поставили паруса и пошли под ними на северо-восток.

Ходить под парусами и на моторе — занятия, совершенно разные по ощущениям. Я это знал ещё со времён своих первых шагов в миасском яхтклубе, когда впервые прошёл на яхте от Крутиков до острова Чайка по озеру Тургояк. И теперь всё заново переживал вместе с Наташей.

Конечно, тяжёлому и широкому баркасу далеко до стремительной яхты, но люгер грот-мачты и стаксель фок-мачты уверенно обеспечивали 5-6 узлов хода.

Положение судовладельца позволяло мне многое, и с разрешения Вадима Григорьевича Осинцева, нашего капитана, мы не только побывали в ходовой рубке, но жена даже подержалась за штурвал, направляя "Удачу" по указанному капитаном курсу. Разумеется, под присмотром Осинцева и матроса-штурвального.

Мощных аккумуляторов вполне хватало для работы навигационного оборудования в течение суток, но раз в пять-шесть часов дизель всё равно запускали в режиме генератора, чтобы подзарядить аккумуляторы.

Курсом норд-ост мы шли почти до устья Большой реки, и повернули на вест-зюйд-вест ночью вторых суток плавания, чтобы пройти к проливу между континентальной частью Американских Соединённых Штатов и островами Колумбия и Манхэттен. Разумеется, можно было направиться к проливу сразу от Берегового, а не еле-еле тащиться галсами, противясь юго-восточному ветру, но тогда бы мы слишком приблизились к Диким островам. А в этот раз нас не сопровождали ни штурмовики "Тукано", ни катера "Си Спектр".

Тем не менее, пострелять нам пришлось. Неподалёку от побережья Американской Конфедерации, на которое частенько высаживаются пираты, "шалящие" на Южной Дороге. Сначала радар засёк идущую на сближение посудину, оказавшуюся небольшим катером, легко делающим 12 узлов. По радио нам приказали лечь в дрейф и дождаться "досмотровой группы". Осинцев приказал убрать паруса и перейти на мотор. Имея почти двукратное превосходство в скорости, катер начал нас настигать, открыв примерно с семи кабельтовых огонь из крупнокалиберного пулемёта. Одна пуля даже пробила фальшборт. В ответ несколько раз рявкнула короткими очередями наша ЗУ-23-2, после чего радио разразилось отборной бранью и угрозами, но пробитой дымовой трубы и дырки в корпусе от зафиксированного наблюдателем попадания в корпус хватило, чтобы пираты отвернули в сторону и быстро ушли к северу.

Спустя два часа снова поставили паруса, и вплоть до захода на дозаправку в Зион мы лишь приветствовали другие суда, шедшие встречными курсами. Разумеется, извещая по радио о пиратах близ побережья.

От Зиона целую неделю шли почти строго на восток, и лишь потом повернули на северо-восток, обходя остров Новая Ирландия. Запаса воды, пищи и топлива у нас хватало, чтобы без захода в порт добираться до Порто-Франко, но мы с Наташей давно собирались заглянуть в Куинстон к Лене с Ричардом, и Осинцев был заранее предупреждён об этой точке маршрута.

Городок оказался не просто небольшим, а крошечным, и найти наших друзей не составила большого труда. Ричард по-прежнему работал в охране, а Лена воспитывала их озорного наследника, вечно норовящего куда-нибудь влезть.

— Ну, а вы когда маленьким обзаведётесь? — задела Лена больную тему моей супруги.

— Коля обещал, что к концу сухого сезона я уже забеременею, — испытующе глянула на меня благоверная, и я молча кивнул.

— И это правильно! Тёте Вале давно уже пора с внуками няньчиться! Как они там, в Порто-Франко? Обжились уже?

Трёхдневную стоянку в Порто-Франко мы залегендировали необходимостью проверки механизмов недавно построенного судна и обслуживанием двигателя. На самом же деле нужно было решить неотложные дела, собраться самим и забрать с собой Деда, которому теперь предстояло жить в одной каюте с Райзманом.

Как ни пытались проектировщики ещё в Москве сделать каюты моего баркаса чуть просторнее стандартных теплоходных, с которыми мы с Наташей столкнулись во время предыдущего плаванья, но добились лишь чуть более широких спальных полок да немногим более просторного прохода к ним от дверей. И мы надеялись, что два немолодых человека со сложными характерами всё-таки не перегрызутся друг с другом за долгое плавание.

Впрочем, это всё в будущем. А пока нам предстояли два прощальных вечера с близкими нам людьми. Правда, эти люди ещё не догадывались, что они — прощальные.

Наташа в эти дни не отходила от матери, которую она уговорила оставить на время гостиницу на попечение Софи и миссис Лигуритани. А я уболтал тестя скататься со мной на Базу "Россия", чтобы позвонить Виктору Галанову. Официально — передать приглашение от Светки перебраться на Новую Землю. Неофициально — доложить о том, что мы завтра выходим в море, начиная следующий этап операции "Синдбад".

Дозвонился удачно, хоть и поднял Виктора среди ночи. Рассказал о новой жизни Светки, ввернув "к слову" то, что теперь являюсь судовладельцем, сообщил, что виделся с ней во время выхода в первый рейс, и завтра снова выхожу в море, чтобы доставить груз по назначению. Из его ответов и рассказов "ни о чём", узнал, что ничего не изменилось, все будут действовать именно так, как мы запланировали. В общем, поговорили.

Арама на его рабочем месте в баре "Рогач" не оказалось. Вместо него за стойкой стоял похожий на него армянин, но более молодой и немного более полный. Так что отвести душу в разговорах со старым другом не удалось. Вместо этого был разговор по душам с тестем на обратной дороге в Порто-Франко.

— Виктор Сергеевич, я хочу вас предупредить: мы с Наташей не вернёмся из этого плаванья.

— Да о чём вы говорите, Николай?! Что за дурные мысли?

— Это не дурные мысли, это приказ. Приказ исчезнуть. И лучший способ его выполнить — уйти в море, где нет никаких свидетелей, и не вернуться туда, где тебя знают.

— Глупости какие-то! Кто вам может приказывать? Вы же даже не военный!

— Ошибаетесь! Моё воинское звание — капитан... Простите, майор: мне только сегодня сообщили о присвоении, и я ещё не привык. И вашу дочь, кстати, тоже повысили. До старшего лейтенанта.

— Значит, мы с ней теперь в одинаковых званиях? Ох, чувствовал я, что вы не так-то просты! Эта странная история с переездом сюда, не менее странный "дедушка", который всё время пытается китель одёрнуть, прекрасно владение оружием... И что нам делать, когда вы не вернётесь?

— Жить, как и жили. Успокаивать Валентину Евгеньевну, когда она начнём расстраиваться. Уговаривать не верить в нашу гибель, когда она впадёт в отчаяние. Доказывать, что мы не можем погибнуть, и когда-нибудь, когда все уже поверят в нашу гибель, мы возьмём и вернёмся. Убеждать в этом всех, кто посмеет говорить обратное. Всех, Виктор Сергеевич, и знакомых вам, и незнакомых.

— А вы вернётесь?

— Не знаю, — честно признался я. — И даже не могу пообещать, что весточку пришлём. Что мы живы, не должен знать никто. Верить — пожалуйста, но знать — ни в коем случае. Вы уж держитесь, хоть вам и сложно будет. И, разумеется, никому ни слова о наших званиях.

Тесть долго молчал, наблюдая, как желтоватая пыльная дорога убегает под колёса "Дефендера".

— Николай, вы позволите, я буду с вами на "ты"?

— Конечно!

— Тогда учти: ты за мою дочь передо мной в ответе! И случится с ней что-то — найду тебя хоть в этом мире, хоть в каком ещё!

Я улыбнулся.

— Хорошо. Но не забывайте, что в первую очередь я за неё в ответе перед самим собой. И ещё один нюанс по делам. Машины наши — мою, Наташину, Ивана Андреевича — со временем продайте. Где-нибудь в середине следующего сухого сезона. Деньги не такие уж большие, но вам лишними не будут. Завещания на наше имущество мы с Наташей на вас с Валентиной Евгеньевной ещё в прошлом году составили, найдёте в сейфе в нашей комнате.

— Так твой "дедушка" тоже "исчезнет" вместе с вами? Кто же он тебе на самом деле?

— Сослуживец моего родного деда: они вместе в Порт-Артуре после войны служили. Ну, а когда дед умер, он действительно мне стал кем-то вроде него ... Не угостите сигаретой по старой нашей привычке?

Разумеется, полюбоваться на "Удачу" и проводить нас в короткое плавание до Шанхая и обратно, пришло всё семейство. Валентина Евгеньевна попыталась всплакнуть, но Наташа её пристыдила:

— Мама, не смеши людей! Мы же дней через десять-двенадцать вернёмся!

Ну да, чуть громче, чем требовалось в такой ситуации, зато матросики с соседнего судёнышка расслышали и похохотали...

А потом под кормой "Удачи" снова забурлила вода, и ставшие столь родными люди на пристани начали удаляться.

Трасса Белорецк-Учалы, 5 июля 1996 года, 15:40

— Ты на меня, Коля, не смотри, будто я сектант какой-то или сумасшедший. Ну, да, выпал я из земной реальности на три с половиной десятка лет. Ты правильно это понял. Да и я хорош! Говорили мне, что на мелочах проколюсь, но я надеялся, что не так скоро.

— Так вы, Иван Андреевич, шпион, что ли? — скептически хохотнул я. — Так шпионов, насколько я знаю, намного лучше готовят перед заброской. По крайней мере, и недавнюю историю они учат, и названия правоохранительных органов, и внутреннюю ситуацию в стране. А вы, как мне кажется, и имя российского президента не назовёте, если спросить.

Лицо старика было на удивление спокойным.

— Мало того, что имя не назову. Я от тебя только что узнал о существовании такой должности. И о том, что КГБ теперь по-другому называется, и про то, что социалистического государства трудящихся больше не существует. Много чего ты мне, Николай, поведал, даже сам того не поняв.

Я молчал, осознав, наконец, откуда у дедка сталь в глазах: пожалуй, успел он у товарища маршала Берии поработать...

— В верном направлении мыслишь, Колесов.

— Вы и мысли читать умеете?

— Мысли, не мысли, а лицо у тебя довольно выразительное. Да и логикой ты, как я обратил внимание, не обделён. Ведь просчитывал, не из органов ли я?

— Просчитывал, — нехотя согласился я.

— Из органов. И с дедом твоим из Порт-Артура уезжал одним эшелоном именно в качестве безопасника. Потому и знаю о нём даже то, чего ты не знаешь. Он рассказывал, что полгода отсидел в молодости?

— Он — нет. А вот сестра его как-то обмолвилась.

— Полгода отсидел. За опоздание на работу свыше четырёх часов. Верно?

— Верно, — недовольно буркнул я.

— Вот этим четырём часам, пока твой дед спал с похмелья после празднования своего восемнадцатилетия вместо того, чтобы на работу бежать, и будь благодарен за то, что на свет появился. Иначе бы он не домой отправился после того, как мы технику, вывезенную из Порт-Артура, в Катав-Ивановске с эшелона сгрузили, а... Ну, ладно. Будем считать, что проверку ты успешно прошёл, допуск соответствующий имеешь, раз подписку на четверть века давал. Только учти: про то, что я тебе сейчас расскажу, не двадцать пять лет, а по гробовой камень молчать придётся. Иначе тебя либо прибьют, либо в психбольницу отправят.

Что такое Кузъелга, ты, пока там служил, наверняка слышал. Лагерь там в начале 1930-х был: лес валили "враги народа". И объявился там в сороковом наш бывший разведчик-нелегал, длительное время работавший в США у Николая Теслы. Он попросту провалился и был вынужден бежать в СССР. А поскольку связь он держал через репрессированных руководителей внешней разведки НКВД, его арестовали, судили как американского шпиона и отправили сюда. Проработав в Кузъелга-лаге с полгода, он принялся бомбардировать письмами руководство Управления лагерями. И, что самое интересное, не помилования просил, а требовал доложить руководству страны о том, что совершил важнейшее для страны открытие, которое, если его воплотить в жизнь, принесёт огромнейшую пользу. Этапировали его в Москву, а ещё через полгода, как война началась, вернули в Кузъелгу. Да не одного, а вместе с десятком других заключённых, собранных по разным лагерям.