— Остановите этот проклятый ритуал!
— Да, — тут же ответил Ловкач, и все Безликие молниеносно атаковали группу тех Вестников Дракона, что проводили обряд. Атака была столь стремительной и мощной, что круг Силы был тут же разорван, около десятка Вестников погибли сразу, остальные пытались сопротивляться, но против Безликих их шансы были так себе, те просто уничтожали их одного за другим.
Циндарелла начала творить новое заклинание, очередной ее козырь в рукаве, нужно было срочно ее остановить, я хотел уже подобраться к ней поближе, чтобы помешать, но в небе раздался орлиный крик и Икар камнем упал вниз на ведьму. Циндарэлла лишь чудом успела увернуться от когтей грифона, а вот от ножа Бестии не успела. Та ловко метнула его ведьме в сердце. Циндарэлла упала на землю и последнее, что я смог увидеть перед ее смертью, это была ее хитрая улыбка и слова, что я смог прочитать по шевелению ее губ. "Ты еще не победил! Владыка вернет меня!".
Рэвиндаль тоже вмешался в бой. Вампир напал на световиков, и весьма быстро обезвредил киберангелов, просто убив их медиумов-проводников, жриц, что управляли этими машинами. Наши враги не сразу поняли, что на поле боя появилась очередная сторона, и все еще продолжали сражаться друг против друга. Но, даже поняв это, они уже не могли ничего поделать. У них не было времени заключать временные союзы с бывшими врагами. Вокруг царились настоящий хаос, паника, кровь лилась повсюду, наши враги убивали друг друга, а мы убивали их. В конечном итоге, все наши противники или погибли или сбежали.
Я осмотрел поле боя. Оно все было усеяно изуродованными трупами. Демоны, киберангелы, маги трех фракций, сектанты — это было настоящее кладбище, просто-таки братская могила. Мне оставалось только надеяться, что все они не напрасно лишились своих жизней. Теперь, наша задача — подчинить себе энергию Твердыни Миров.
— Ну, вот и все! — Сказал Рэвиндаль. — Мы победили!
— Нет! — Я чувствовал, что что-то не так. — Ритуал все еще продолжается!
— Но мы разрушили круг Силы, — возразила Бестия, — ритуал не может продолжаться!
— И все же он продолжается! — Возразил я. Теперь, пройдя через башню, я был настроен на нее и чувствовал это очень отчетливо. — Кто-то извне питает его. Сейчас я выясню!
Я направил свои энергощупальца просто в поток энергии. Они просочились внутрь без какого либо сопротивления. И тут я увидел странную картину. Небольшая комната, шесть мужчин, одетых в белоснежные мантии, они смотрят на пламя перед ними и шепчут какое-то заклятье. Вдруг я почувствовал жгучую боль в голове. Она была столь сильной, что я закричал.
— Что с тобой? — спросила меня Нацуми.
— Мастера! — Ответил я, тяжело дыша. — Это они сформировали круг Силы, они задумали это изначально. Они чуть не сожгли мой мозг, я еле успел уйти!
Из спирали энергии образовался луч и выстрелил в небо. Небо стало менять окрас на желтоватый. И уже через миг, то ближе, то дальше на земле начали возникать вспышки. Из каждой вспышки появлялся какой-то демон. Несколько устремились к нам, другие начали есть трупы на поле боя.
— Не может быть! — Закричала Бестия глядя на поток энергии, идущий от башни к небу. — Какой мощный всплеск, они смогут открыть порталы по всему миру!
Глядя на все пребывающих демонов, я понял, что все кончено. Мы были так близки к победе, но...
— Это и есть... — начал Ловкач.
— Да, — ответил я, — это Апокалипсис! Конец времен и гибель человечества! Мы проиграли!
Акт 3. Апокалипсис
Первая ангельская песнь. Гибель богов или последний концерт Вагнера в моей голове
Маленькие квадратики и ромбики взявшись за ручки водят веселый хоровод вокруг праздничного треугольничка. Они радуются и поют. Что же они поют? Рождественский гимн? Нет, ни в коем случае! Это неправильно! Ну, допустим квадратики еще смогли бы себе такое позволить, но ромбики... Это так на них не похоже. Нет, что нибудь из Вагнера. Это да, такое могли бы спеть и ромбики. А треугольнички даже пытаются пританцовывать. Под Вагнера! Что за баловство? Ну как можно так вульгарно пританцовывать, когда играет такой глубокий и наполненный мотив, как увертюра к "Гибели богов". Эти треугольнички совсем не уважают великого композитора. И вообще этот весь хоровод кажется таким неуместным, когда играет такая музыка. Играет! Музыка! Где?! Да здесь же, у тебя в голове! — Подмигивает мне треугольничек. Или это голова играет в тебе? — Спрашивает квадратик. — Или ты играешь в музыке? — Добавляет ромбик.
— Это неправильно! — Говорю я, продолжая смотреть на геометрический вальс, на настоящую драму, разыгравшуюся на клочке обоев. — Зачем эти квадратики и треугольники, а ромбики — так это просто бестактность! — Возмущаюсь я, все еще рассматривая узор на обоях. Почему было просто не наклеить что-то с цветами? Ко мне понемногу возвращается чувство реальности, и я вдруг осознаю, что Вагнер играл только в моей голове и нигде больше. Это неправильно? Зато как драматично!
На полу вдруг возникает странный светящийся узор. Тут же становится слышен едкий запах серы. И уже через миг, над узором появляется демон, похожий на большого клыкастого пса, только рогатого и с панцырем на спине. Пес смотрит на меня своими демоническими глазами, ярко красными, они пылают ненавистью, словно угли в жаровне. Откуда столько ненависти в жаровне? Так шашлык не прожариться, убавьте кто-то ненависть, или все мясо пригорит. Чье мясо? Вагнера? Нет, только не его. Он же был так хорош, что даже давал концерты в моей голове. Я бы крикнул "на биз", но меня сейчас сожрут. Я силюсь понять, реален ли этот демон, или его не существует. А ведь очень просто проверить. Всего лишь нужно дать ему сожрать себя. Все просто, если я сейчас погибну, значит все в порядке, я не сумасшедший. Какое успокоение! А вот если выживу, мда, тогда диагноз и правда печальный!
Демон рычит, из его рта падают тяжелые большие капли слюны, прямо на ковер. Это неправильно! Ведь на ковре нет вульгарных танцующих треугольничков, вот как раз там — цветы. Цветы шипят и тают. Они из снега? Кто принес снег в дом? Только не говорите, что Вагнер, это уже будет даже не смешно. У него алиби, он давал концерт в моей голове. Ах нет, это не снег, тает сам ковер. Просто слюна демона слишком кислотная. Пес делает несколько шагов в мою сторону, он все ближе, я уже слышу его зловонное дыхание. Сейчас он перегрызет мне шею, уже скоро, уже через миг, дорогие зрители, мы узнаем, безумен ли я. Оставайтесь с нами, а мы вернемся в эфир после небольшой рекламной паузы.
Пес делает прыжок, но тут же звучит грохот, подобный грому, и голова демона разлетается на куски, словно спелый арбуз, который с высоты швырнули на бетон. Сочный, сладкий, как тогда на пляже. Треугольнички купаются в плавочках, а ромбики трескают арбузик, да с таким удовольствием. Но, арбуз штука опасная, от него часто бегаешь в туалет. Вы не видели тут одного известного немецкого композитора? То-то и оно, я же просил не давать ему арбуз, кто же теперь даст такой отличный концерт в моей голове, ну точно не квадратики, поющие рождественский гимн. Нет! Такого мне не надо!
Я смотрю на безголовое тело демона, лежащее у моих ног. По-моему оно вполне реальное. Но что же с ним случилось? Я просто сидел и смотрел, а этот демон упал замертво пораженный божьей карой.
— Пожалуйста! — Услужливо сказала милая японка и продолжила вертеть в руках свой пистолет. Так вот что убило демона? Не божья кара, а "дезерт игл" десяти с половиной миллиметрового калибра. Чудес не бывает! — Уже третий за эту неделю, лезут и лезут, и все чаще! — Добавила она
— Спасибо, Нацуми! — Поблагодарил я запоздало. Нацуми? Да, скорее всего так ее зовут. Иначе, почему это имя всплыло в моей памяти, такое теплое и мягкое, оно разогнало геометрический хаос вульгарных треугольничков.
Я чувствую какую-то влагу на лице и губах. Надеюсь это не арбуз. Хотя нет, это всего лишь кровь и мозги этого демона, не о чем беспокоиться. Я облизываю губы. Горько. Их кровь такая горькая, словно желчь. А у моих ног лежит красный глаз, словно уголек. Горько! Я же предупреждал, что шашлык не прожариться. Так теперь еще и пригорел. Если он хороший композитор, то еще не значит, что умеет жарить мясо на огне. Но кто же меня послушает, вам бы лишь петь рождественские гимны с квадратиками обоев.
— И почему вы, маги, не используете огнестрельное оружие? Ведь так намного проще! — Спросила японка с теплым мягким именем.
— Потому, что это нарушает законы жанра! Нацуми, детка, это же фентези, стволы — не канон, не расстраивай папочку автора. Он ведь сейчас там, по ту сторону монитора, сидит в темной комнате и стучит пальцами по клавиатуре, создавая нашу судьбу. Тук-тук, тук-тук! Компенсирует свою никчемность и пресность своей жизни, этим иллюзорным танцем хаотического экстаза, что существует лишь в его голове! Он еще более жалок, но взялся писать наши судьбы! Очередной не компетентный бог! Нет, это все пора прекратить! Революция персонажей! Риверсивный апокалипсис и эпичное убийство создателя! Это же так очевидно, — улыбнулся я, — и как я раньше не понимал. Мы все просто чьи-то сценарии.
— И кто же он, наш автор? — спросила носительница теплого имени. Она смотрела на меня с участием. Она не понимала. Нечастная.
— Какая вероятность, что это Вагнер? Как считаешь?
— Вагнер не писал романы об апокалипсисе, — ответила Нацуми.
— Что ж, у каждого свои недостатки.
— Странник, это длится уже неделю, вернись ко мне! Ты еще можешь! Не дай этому поглотить тебя!
— Знаешь, кто-то из великих сказал, не помню кто, но точно не Вагнер, что каждые семь секунд на Земле кто-то сходит с ума. Нацуми, ты ведь засекла мою седьмую секунду. Скажи мне? Вот сейчас? Или сейчас? Или сейчас? Тик-так! Тик-так! Тик-так!
— Странник!
— Это не правильно! — Я посмотрел на свой красивый дорогой костюм, что был забрызган кровью и мозгами демона. — Нет, это как минимум не вежливо! Сегодня ведь день моих похорон! Это мой праздник, в конце концов! И что, я виновник торжества появлюсь в таком ужасном испачканном костюме? А если кто-то захочет сделать со мной селфи? Я уже представляю эти твиты — смотрите какое убожество, мало того, что уничтожил мир, так даже сдохнуть красиво не сумел. Как думаешь, сколько лайков я наберу?
— Странник!
— Но знаешь, что еще неправильно! — Я протянул Нацуми блестящий хрустальный бокал со светло-коричневой жидкостью внутри. — Это! Вроде бы, а в чем проблема спросишь ты? Красивый бокал с дорого хрусталя и этот первоклассный не менее дорогой коньяк. Но вот незадача. Бокал-то для виски. Коньяк в бокале для виски. Улавливаешь соль? Не важно, как прекрасны и безупречны двое, если они будут несовместимы. Это... — и я с силой швыряю бокал о стену. Он разбивается на мелкие кусочки и время словно застывает. Я могу любоваться как осколки хрусталя и капельки коньяка сверкают на свете ламп. — Не-пра-ви-льно! — Кричу я по слогам. Да, мать вашу, я — чертов педант, и я не могу в день своих похорон пить коньяк из бокала для виски!
Коньяк стекает по обоям. Ну что весело вам квадратики, уже не поете рождественские гимны? А вы, треугольнички, больше никаких вульгарных танцев? То-то и оно! Захлебнулись в пьянящем потоке, геометрический хаос, апокалипсис эвклидовой геометрии.
Апокалипсис! Самое горькое из всех слов!
— Это неправильно, что они все погибают! Все эти люди! Весь мир в огне. Стоны, плачь, страдания и боль — так не должно было закончиться. Мы должны были всех спасти, мы же так старались! И все из-за меня. А Ласточка молодец... Догадалась, как просто решить проблему, воткнула нож себе в сердце — и переложила всю ответственность на меня. И мне пришлось разбираться со всем этим дерьмом. И я не смог. Не справился, всех подвел! Все из-за меня... Если бы я погиб тогда в Заре Хаоса, то не открыл бы Твердыню Миров и не погубил бы мир. Это я виновен во всем...
Что-то тяжелое с силой врезается в мою щеку, так что я чуть ли не падаю с кресла. Что это? Ладонь Нацуми, а мне показалось, что как минимум увесистая доска.
Я начинаю смеяться. Так весело. Нет, она правда думает, что это поможет мне прийти в себя? После всего, что я наделал и что пережил? Она бы мне еще холодный компресик ко лбу приложила и нашатыря дала вдохнуть.
Кто-то смеется в голос, так громко, прямо у меня в голове. Ах да, это же я смеюсь. И не в голове, а здесь, наяву... а в голове сейчас концерт одного известного немецкого композитора.
— Ты правда думала, что сможешь вот так просто одним ударом...
Но договорить я не успеваю, кулак Нацуми с ужасающей силой прилетает мне в живот. Как же больно. Я еще могу чувствовать боль? Забавно. Но больно. Моя возлюбленная уже второй раз избивает меня. Это неправильно! Но так прикольно! Может, я мазохист? Внимание уважаемые треугольнички, наш игрок выбрал подсказку "помощь зала" и надеется на ваши правильные ответы. И так, повторю вопрос, мазохист ли я? Вариант А — да, мазохист. Вариант В — нет, мазохист. Вариант С — возможно, мазохист. Вариант D — позвоните Вагнеру, он скажет правильный ответ. Я с умилением наблюдаю, как треугольнички и квадратики с усердием нажимают кнопочки на свои пультах.
— Да вернись же, чертов эгоист! Прекрати брать всю ответственность на себя и винить во всем только себя! — Сильный удар ногой приходится мне в лицо, и я отлетаю на несколько метров. Как же больно.
— Давно меня так никто не избивал, — промямлил я, выплевывая с кровью выбитый зуб, — а мы ведь еще пока даже не женаты. Что же будет после нескольких лет семейной жизни? И где же мой милый кроткий ангелочек Нацуми? Кажется, взяла отпуск, — сказал я, все еще рассматривая свой выбитый зуб, что лежал у меня на ладони. Он казался мне таким непостижимым. Я его не понимал. Не мог постичь все глубинные страдания его зубной натуры. И по моему, это неправильно.
Но Нацуми уже не обращала на меня никакого внимания. Она лишь зарыдала, упав на колени, и опустив лицо на ладони.
— Почему ты плачешь?
— Ты ушел от меня, ты теряешь рассудок, тьма заполонила твой разум, и мне уже не докричаться до тебя, не достучаться, не дотянуться. Ты ускользаешь от меня и падаешь в бездну. Знаешь, каково мне видеть тебя таким?
— Ничтожеством? — Спросил я.
— Таким сломленным...
— Просто оставь меня...
— Я люблю тебя, — продолжала всхлипывать эта странная девушка с мягким именем.
— Любишь? Меня? За что же ты так? Я же не сделал тебе ничего плохого, а ты вот так сразу, люблю...
— Ты всегда такой холодный и бессердечный!
— Нет, сейчас мой мозг пылает жаром, я какой угодно, но только не холодный. И сейчас, в минуту временного просветления, я прошу тебя, оставь меня! Я хочу, чтобы в твоем последнем воспоминании обо мне, ты помнила меня тем, кто еще владеет своим рассудком. Я отпускаю тебя!
— Я не хочу свободы от тебя! — Сказала Нацуми, прекращая свои рыдания. — Она яд для меня.
— Неправда! Свобода не яд, еще никто от нее не умирал. У свободы высокий градус, она иногда бьет по мозгам, и толкает людей на безрассудные поступки, о которых они жалеют, когда приходит похмелье. Но, она не яд!
