| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Под оградой за домом, кота не нашлось. Не было его и у подъезда, рядом с песочницей, и у магазина, не торчала грязная морда из окон подвала, не видно было знакомого светлого пятна среди пожухлой травы.
Я поймала себя на мысли, что искать было страшно. Постоянно мерещились картины одна другой хуже — вот он лежит под кустом, безжизненный и холодный, уже не кот, а тушка, которую через день-два заметет первый снег. Или вдруг наткнется взгляд на детвору, выкручивающую коту лапы, пытаясь выдавить жалобный звук для смеха. Или голова... как я однажды видела по дороге в школу... кошачья голова, отдельно от тела висящая на заборе, с открытой пастью и выпученными мертвыми глазами...
Все! Стоп! Хватит!
Хватит идиотских картинок! И что за особенность такая у мозга первым делом выдавать всякую гадость? Нет, чтобы поддержать оптимистичными мыслями. Куда там.
Свой дом был обойден по периметру три раза, соседние дворы еще столько же. Каждая лавка, каждый закуток, каждая дыра под подъездной плитой были тщательно осмотрены и исследованы.
Ну куда, именно в тот день, когда я, наконец, решилась на перенос, исчез бездомный Миша? Почему именно сейчас, и почему так непривычно тяжело ноет в груди от дурных предчувствий?
В мусорный бак я заглядывала, кое-как сдерживаясь от тошноты. Пахло, нет, не пахло, а смердело оттуда отвратительно — металлические стенки покрывал толстый слоистый налет бурых и зеленоватых отходов. Ножки сломанных стульев, коробки, мешки, картофельные очистки, стекло, бумага, остатки еды, провода — все смешалось в большую индустриальную кучу навоза, стоящую у каждой многоэтажки. Но Миши в этой конкретной куче не было. Если только не на дне...
Я снова содрогнулась.
Неужели опоздала?
Не должно быть так, не может быть.
Думай, Динка, думай! Ты умеешь больше, чем просто раскисать! Ты должна что-то придумать, выход обязательно есть, только бы увидеть...
Подавленная, почти сломленная поражением, я села на детские качели у песочницы и стала смотреть вдаль. Ветер на этом участке был особенно злым, кусал за лицо, забирался под шарф, заставлял неметь пальцы, но я не обращала на это внимания, погрузившись в мысли.
Что бы сказал Дрейк?
Но сколько я ни старалась, сколько ни пыжилась, лицо начальника в голове не появлялось, а его рот не выдавал ценных советов. Не было вокруг и мальчика Никиты.
Что же делать?
Ведь кот где-то есть — живой или мертвый, но я не знаю, где именно. Существовал ли способ отыскать кого-то, не зная местоположения? Помнится, Дрейк однажды нашел меня в моем собственном мире — проследовал по пятам, словно по оставленному мной запаху. Ведь в тот раз начальник тоже не знал, куда именно прыгал?
Всплывшее в голове воспоминание о том случае посеяло слабую, но надежду.
Двор был пуст, люди отсыпались в теплых постелях. Наверное, это было чистой воды везением, что поиски пришлись на утро субботы, будь это вчерашний день — работа бы не позволила гулять вокруг дома часами.
И все же... К Дрейку. Тогда я ушла из Нордейла домой, напугавшись шагов, а через минуту следом за мной пришел начальник собственной персоной, каким-то образом уловив нужные координаты. А сумею ли я, если представлю Мишу в воображении, перенестись к нему? И не окажусь ли тогда сама в каком-нибудь мусорном баке?
Внутренний голос тут же укорил за малодушие — пусть в баке, пусть хоть на свалке, зато это точно даст знать, что же произошло с котом.
Опять же — то был Дрейк. Его способности неимоверно превышают мои. В десятки, в сотни раз, он может то, о чем я даже помыслить не могу, какое может быть сравнение?
Еще раз наладив себе пинка за сомнения, я решилась. Отрицательный результат — тоже результат. В конце концов, если не пробовать, то дело точно не сдвинется с мертвой точки.
И вдруг поняла.
Поняла странную и простую вещь, что прежде чем пытаться проводить новый эксперимент, нужно поменять в голове кое-какие убеждения и избавиться от старых, ограничивающих. Вот как тогда, когда я сомневалась, что могла переносить вещи. Прежде, чем это получилось на самом деле, пришлось почувствовать, понять, осознать и заставить себя знать, что я все могу. Значит, тем же методом нужно воспользоваться и теперь.
Закрыв глаза, я сосредоточилась на мысленном изображении собственной головы и стала медленно произносить слова: "Я могу найти объект, не зная, где он находится. Я это умею. Это просто. Я всегда это умела".
Да... Умела с рождения. Это всегда во мне было заложено — нюхом чувствовать следы растворившихся людей и животных. Это нормальное умение, простое и доступное мне с самого начала. В нем нет ничего необычного, и когда я открою глаза я просто буду знать, что всегда это умела.
Картинка в сознании начала меняться. Снова поехали в разных направлениях пласты заложенных знаний, не спеша перестроился хитросплетенный узор из символов и как только это произошло, на меня опустилось неземное, блаженное спокойствие.
Открыв глаза, я какое-то время просто сидела, чувствуя на щеках ветер, глядя, как по далекой дороге проезжают машины и автобусы.
Сомнений не было. Будто на качелях сидела не старая вечно волнующаяся по пустякам Динка, которая боялась и неумела, а новая — знающая, уверенная, спокойная. И вновь показалось, как уже было однажды, что вместе с новой Диной, глаза открыло какое-то древнее существо, знающее законы мироздания, а потому никогда не суетящееся и не спешащее.
Те древние глаза неторопливо оглядели траву у ног, бетонный бордюр песочницы, оставленный кем-то синий совок, безучастно прошлись взглядом по многоэтажкам, не удивляясь и не испытывая эмоций, мол, это просто еще одно место — одно из многих...
Я тряхнула головой и избавилась от наваждения. Чувствовать себя всезнающей сущностью было приятно, это помогало избавиться от проблем и ощутить гармонию мира даже в хаосе, но меня ждало дело. Дело, которое я точно знала, что теперь могу решить.
Мимо по тропинке прошла бабуля с котомкой. Подозрительно зыркнула на меня одним глазом, пошамкала губами с видом "Сидят молодые бездельники с самого утра на улице...", но вслух ничего не сказала.
Как только ее спина отдалилась, а негативный шлейф рассосался, я закрыла глаза и начала представлять Мишу — белую грязную морду, розовый нос, зеленые глаза, обмороженные ушки, прижатую к телу заднюю ногу, спутанную на спине и брюхе шерсть...
Постепенно изображение в голове из плоского начало делаться объемным, наполняться светом, уплотняться, оживать и как только оно полностью достигло сходства с оригиналом, я мысленно ринулась к нему навстречу, всеми силами желая оказаться рядом. Вперед... ближе... быстрее... еще ближе...
И когда моих ушей коснулся визг, исторгаемый кошачьей глоткой, я резко открыла глаза.
Впервые в жизни я дралась ни на жизнь по-настоящему.
Чье-то лицо — ногтями, чей-то бок — кулаком, уши — вывернуть, чьи-то волосы — с корнем... Трещала дешевая курточная ткань, отлетел на землю капюшон, из разбитого носа капала алая, казавшаяся неестественно яркой на фоне серого пасмурного дня, кровь.
Они бежали, сыпля матами и оскорблениями, как стая поганых трусливых собак. Детдомники. Четыре пацана, лет по десять-двенадцать, привязавшие к Мишиному хвосту веревку. Я осела прямо на усыпанную листьями землю, автоматически отмечая, где нахожусь.
Когда это приземистое двухэтажное здание было садиком. А позже, по распоряжению горсовета, было отдано детскому дому. С тех пор как это случилось, территорию старались обходить стороной — ребятня здесь обитала злая, старающаяся нашкодить всем и каждому, кто окажется в пределах видимости. Обиженные, ожесточенные, мстительные дети.
Скоро выйдут их воспитатели, разбираться, почему побои, синяки, кровь.
Миша полз почти что на брюхе, веревка волочилась следом на обрубке хвоста. Уткнулся носом в ладонь и притих, будто лишенный сил. Я взяла кота на руки, он мяукнул от боли.
Суки.
Прыгая в Нордейл, я знала, что никогда и ни за что не потеряю Мишу между мирами.
Я положила его на диван — грязного, тощего и какого-то неподвижного. По моему лицу текли слезы, пальцы безбожно дрожали, пытаясь справиться с плотно затянутом на хвосте узлом. Нахлынувшее на территории детдома озверение, медленно уступило место горечи и отчаянию, мне казалось, что кот умирает. Он тяжело дышал и дрожал, а я ревела, понимая, что, наверное, все-таки, опоздала. Гладила пушистую голову, что-то приговаривала, раз за разом проваливая попытки совладать с узлом. Впадала в какое-то черное, нездоровое отчаяние.
Стук в дверь вывел меня из транса. Громкий, настойчивый, даже грубый звук.
Кому и что понадобилось в это время? С трудом поднявшись на ноги, я бросила взгляд на часы — почти полночь, и, как старуха, болезненно согнувшись, пошла вниз, открывать.
На пороге стоял Дрейк, и лицо его не предвещало ничего хорошего. Он молча шагнул мимо меня в дом, развернулся и каким-то шелестящим, пугающим голосом произнес:
— Я давал разрешение на перенос объектов в этот мир? Нет? — злой взгляд прищуренных глаз. Ледяной, пронизывающий насквозь.
Я похолодела.
— Нет! Дрейк... Это всего лишь кот!
Но начальник уже быстро поднимался по лестнице на второй этаж, я, задыхаясь от страха, бежала следом за ним. Глаза застилали слезы, голос хрипел.
— ... его мучили в том мире, он бездомный, голодный...
— Количество живой энергии четко высчитано, а ты внесла дисбаланс!
— ... Не забирай! Не смей! Это мой кот... не отдам! Он же глухой, оставь!!!
Серебристые ноги мелькали по обшитым ковровым покрытием ступеням с невероятной скоростью. Я не успевала, рвалась следом, запнулась, какое-то расстояние преодолела на четырех конечностях, захлебываясь слезами. Мой крик сотрясал весь дом.
— Не забирай кота-а-а-а!!!
К тому моменту, когда мне удалось догнать начальника, тот стоял посреди комнаты, глядя на диван. Я едва не врезалась ему в спину.
Дрейк обернулся с таким зловещим выражением лица, что я отшатнулась обратно к лестнице.
— Ни на шаг не подходи! — рыкнул он и шагнул к дивану.
— Н-Е-Е-Е-Е-Т!
Я лишилась сил и осела на пол. Проиграла... Кота заберут... Убьют... Какой был смысл? Закрывая лицо ладонями, я заходилась, захлебывалась рыданиями, боясь разжать пальцы и увидеть Дрейка, уносящего кота. Заберут, Мишу опять заберут, и я его не спасла, а наоборот.
— Не трогай, не трогай, не трогай...
В горле булькало и горело, голос хрипел, задыхаясь.
— Не трогай, не трогай, не трогай...
Я не знаю, сколько прошло времени. Такой истерики со мной не случалось никогда до этого. За несколько минут глаза опухли так, что их стало невозможно открыть.
— Как его зовут? — донесся сквозь рыдания холодный голос.
— Что?
Я кое-как оторвала ладони от лица, содрогаясь от спазмов и икая, веки не желали разлипаться.
— Позови его.
— Он глухой.
— Позови его! — Дрейк выплюнул эти слова с такой яростью, что вокруг затрещал воздух.
Я вздрогнула и позвала кота.
— Миша. Миша?
И не поверила, когда кот посмотрел на меня, немного ошалело, но живо и заинтересованно.
— Еще раз... — медленно, почти по слогам, произнес начальник. — ... Притащишь. В этот мир. Кого-нибудь. Без разрешения... Вышвырну обоих!
Последняя фраза проревела так, что содрогнулись стены.
Никогда в жизни я не слышала в чьем-либо голосе столько угрозы, никогда еще не видела столько льда в человеческих глазах.
Не дожидаясь ответа, Дрейк развернулся и пошел прочь. Зашуршали от спуска по ступеням штанины, скрылась в пролете серебристая спина, а затем и макушка. Через секунду хлопнула входная дверь.
Плохо соображая от пережитого страха, я медленно перевела взгляд с опустевшей лестницы на Мишу.
Оставил... он его оставил...
Не веря собственному счастью, я быстро подползла к дивану и прижала к себе кота. Белого, пушистого, теплого!
— Миша... Мишенька!
Затем на секунду застыла и отстранилась. Веревки не было, а хвост... хвост был целым. Лапа больше не прижималась к телу, а легко ступала на ткань.
Поначалу я не поверила, тому, что увидела. А когда поверила, то захлебнулась новыми слезами, на этот раз счастливыми.
— Он починил тебя! Мишка! Починил!
Кот был не против мокрых потеков на шерсти, он — здоровый и заново оживший — радостно и громко тарахтел.
* * *
*
Михайло с рук не слезал.
Как только его спускали с плеча, тут же забирался на колени, даже если видел, что на них лежит книга. Зыркнешь строго — застынет, как пушистая мумия, мол, "невидимый я и недвижимый, и вообще, меня здесь нет", а едва вернешься к прежнему занятию, так он снова по-пластунски заползет на страницы и уляжется сверху, не забыв включить "моторчик". И хоть смейся, хоть плач. И это притом, что всю ночь он провел, обвившись вокруг моей головы на подушке, сложив белые лапы прямо на лицо.
Я не сетовала. Душа ликовала, глядя на счастливого кота. От него исходили такие волны любви, что мою душевную лодку раскачивало в океане обожания.
Оставить Нордейл и Мишу в тот вечер я так и не решилась, выспалась в спальне на втором этаже, решив, что вторую часть домашнего задания могу выполнить и здесь — говорить приятности хорошо в любом мире, ласковое слово, как известно, и иномирцу приятно.
В семь утра хлопнула входная дверь — пришла дисциплинированная Клэр. Держа ушастую зеленоглазую пиявку на плече, я быстро спустилась вниз поприветствовать кухарку, которой все-таки забыла позвонить накануне. Сейчас она увидит полный холодильник и скорее всего, расстроится, так как результаты ее кулинарных трудов не были удостоены даже надкусывания.
У двери стояли поношенные, похожие на гармошку, ботинки на тонкой подошве без каблуков. С кухни долетел звук открываемой дверцы холодильника.
— Привет! — залетела я, прежде чем Клэр успела рассмотреть полные тарелки. — Извини, я хотела позвонить, дать выходной, но закрутилась, тут такое дело...
Она не обиделась. Как только увидела кота, обрадовалась так, будто с улицы был подобран не кот, а ее собственный сын.
— Какой красавец! А зовут его как? Надо же, вот как хорошо, что больше не на улице, холодно ведь.
— Его зовут Миша, — я опустила кота на пол, где "красавец" принялся увиваться вокруг ног долговязой женщины, будто зная, кто еще его будет кормить.
— Дина, а у нас ведь нет ничего... Давайте я схожу, знаю, где продают кошачью еду, раз уж готовить не надо. И мяса куплю свежего и молока, и еще чего, если нужно.
Попытки отговорить воодушевившуюся Клэр от новых забот ни к чему не привели, она ни в какую не хотела брать выходной, чем несказанно удивила. Я вяло, и в то же время радостно отмахивалась руками.
— А складывать куда? Оба холодильника по твоей милости забиты.
— Так можно же новый... маленький. А там все только для Миши.
Еще один холодильник? Я растерялась и прошлась пятерней по спутанным волосам. Места, конечно, на кухне много, деньги тоже есть... Я посмотрела на довольного мурлыку, подставляющего морду под ласкающие пальцы.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
