Глаша с Оливье замерли, не веря своей удаче. "Неужели, все?" — с облегчением подумала девушка, уже по горло сытая приключениями и впечатлениями и мечтавшая о возвращении в свой мир, где ей не надо будет сутками трястись в седле, стравливать между собой жестоких оборотней и очаровывать вампиров. Как же она соскучилась по дому, по своей крошечной комнатушке, по маминым блинчикам, по папиным шуткам... Даже по брюзжанию соседки-пенсионерки Евдоксии Митрофановны, всегда с неодобрением отчитывающей ее за чересчур вызывающий, по мнению старушки, внешний вид (а чего там вызывающего — короткая маечка, обнажающая полоску живота, и рваные джинсы — да так половина ее ровесников ходят!), даже по этому Глаша успела соскучиться. Не говоря уже о кино, поп-корне, хот-догах, мороженом, телевизоре, компьютере...
Мысли Оливье были более лаконичны. "Неужели сегодня я увижу Клариссу?" — с ликованием думал он.
— Словом, — закончил свою мысль глава клана оборотней, — если бы амулет у меня был, я бы, не раздумывая, отдал его вам. Но — увы, — он помрачнел, — его у меня нет. Амулет был украден четыре дня назад.
— Как? — вскричал огорченный маркиз.
— Не может быть! — воскликнула разочарованная Глаша.
— Вы мне не верите? — вскинул брови граф и с горечью добавил: — Хотел бы я знать, как! Кем, похоже, я уже догадываюсь. Улисс подготовился к покушению основательно и предусмотрел, что я могу переиграть события.
— Так амулет у него? — спросила девушка.
— У него или у кого-то из его союзников, — задумчиво проговорил Оливье.
— Нет, вы не знаете Улисса, — возразил Эвиан. — В деле, на которое он решился, нельзя доверять никому, кроме себя. После того, как он получил амулет от своего сообщника, — он горько усмехнулся, — им, несомненно, был кто-то из обитателей моего замка, причем, из самых близких ко мне... Так вот, после того, как этот предатель передал ему амулет, Улисс наверняка спрятал его так, чтобы ни одна живая душа не догадалась.
— Может быть, он носил его с собой? — предположил Оливье, и Глаша вздрогнула, поняв, куда он клонит. Возвращаться назад, чтобы обыскать труп оборотня на поляне, усеянной телами его товарищей — что может быть отвратительней!
— Исключено, — к ее облегчению, раскритиковал версию маркиза Эвиан. — Глупо носить столь ценную вещь при себе.
— Но тогда, — в отчаяньи произнес Оливье, — получается, что эта тайна умерла вместе с ним...
— А вы уверены, что он мертв? — озабоченно поинтересовался граф.
— Никаких сомнений. Мы с Варисом позаботились о том, чтобы он упокоился навсегда, — коротко сообщил Оливье.
— Когда это вы успели? — удивилась Глаша.
— Пока ты занималась водными процедурами, — невозмутимо ответил он.
— Вы все правильно сделали, — с благодарностью заметил Эвиан. — Но, увы, вы правы. Теперь уже не узнать, куда Улисс спрятал амулет Ренара.
Разочарование ясно отразилось на лицах гостей.
— Я понимаю ваши чувства и надеюсь, что этот подарок хотя бы немного утешит вас и восполнит потерю эликсира дриад, — проговорил граф, вынимая из ящика стола тонкий серебряный браслет, украшенный рядом овальных зеленых камней. — В знак благодарности за спасение сына. От меня и всего рода, — добавил он, беря руку Глаши и надевая на нее украшение.
— Что это? — спросила она, с любопытством разглядывая запястье.
— Этот браслет делает своего обладателя неуязвимым, а надетый на раненого, обладает способностью исцелять даже самые опасные раны в кратчайшие сроки, — пояснил он.
— Почему же вы не отдали его Варису, раз знали о заговоре? — удивилась Глаша. — Можно же было догадаться, что Улисс вздумает предпринять что-нибудь нехорошее.
— Мой сын — медведь, ему это не нужно, — усмехнулся Эвиан. — Он бы смог постоять за себя даже перед сворой волков, если бы не то противооборотное зелье, которое помешало ему перекинуться. А мертвому Варису браслет бы уже не помог — оживлять мертвых он не умеет.
— Что ж, спасибо, неуязвимость нам не повредит, — поблагодарила его Гликерия.
— Вы собираетесь продолжить поиски амулета? — полюбопытствовал оборотень, обращаясь к ней.
— Разумеется, — ответил за нее Оливье. — Вы не знаете, сохранились ли амулеты у магнетиков и драконов?
— Остальных вы уже посетили? — осведомился граф. — Нет, я понятия не имею, как обстоят дела в этих кланах. Мы живем обособленно ото всех и стараемся не вмешиваться в чужие дела. Простите, но в этом вопросе вам ничем помочь не смогу.
Спутники удрученно переглянулись и стали прощаться.
— Куда же вы поедете на ночь глядя? — удивился Эвиан. — Я уже отдал распоряжение, чтобы вам приготовили лучшие комнаты в гостевом крыле. С утра и отправитесь.
— Но... — с сомнением начал Оливье.
— Ну, Оливье! — одернула его девушка. — Что за глупости! Хоть одну ночь поспим на кровати, как нормальные люди. Кстати, надеюсь, у нас будут разные кровати? — придирчиво уточнила она у графа.
— Разумеется, — чуть не обиделся тот. — И даже разные комнаты!
— Не терпится посмотреть! — воскликнула Глаша.
— Тогда не будем медлить, я сам вас провожу, — поднялся Эвиан.
— Ну что вы, не стоит! — смущенно отозвалась Гликерия.
— Я настаиваю, — улыбнулся оборотень.
— Ах, право, нам неловко... — кокетливо заметила девушка.
— Почту за удовольствие, — просиял граф и как-то подозрительно повел носом, приблизившись к ней.
"Вот щучья холера! — похолодела Глаша. — Неужели, унюхал остатки приворотного зелья, будь оно неладно? Не хватало еще соблазнить главу оборотней в его собственном замке — в присутствии сына, жены и тещи и сотни прислуги!"
— Дорогая, — шепнул Эвиан, пропуская ее вперед, — я бы на вашем месте не увлекался так сильно парфюмом. Я старый лис, но я тоже не железный. Чего уж говорить об остальных мужчинах, — он кивнул на спину вышедшего в коридор Оливье.
— Спасибо за совет, милорд, — пробормотала сконфуженная Глаша, вылетая за дверь.
— Можно просто Эвиан, — улыбнулся он, закрывая кабинет на ключ, и сделал знак следовать за ним.
Эту ночь Глаша провела как королева. Комната, которую выделил для нее граф, была просторной, по-настоящему роскошной и могла бы быть выставлена как музейная экспозиция богатого дворца. Пока проворные служанки таскали воду, наполняя лохань для банных процедур, стоявшую у окошка, девушка изучала обстановку, разглядывая гобелены и бархатный полог кровати, который был настоящим шедевром швейного искусства.
Все в интерьере гостевой комнаты напоминало о природе обитателей замка: и множество мелких деталей, и гобелены, на полотнах которых господствовала звериная тема, и бархатный полог, на котором вольготно расположились десятки животных и птиц. Этот полог мог бы претендовать на звание иллюстрированной энциклопедии животных со всего света — с удивлением для себя, Глаша обнаружила здесь даже слона, зебру и кенгуру, попались ей и совершенно незнакомые звери. Даже подсвечники приковывали к себе внимание литыми позолоченными дужками, выполненными то в виде оленьих рогов или птичьих крыльев, то в форме двух перевернутых львов, сцепившихся в поединке, или пары медведей, трогательно и совсем по-людски держащихся за лапы. Да что там подсвечники! Ножки кровати в виде свернувшихся в клубок кошек (позолоченные, кстати!), зеркальце, отражающая поверхность которого была обрамлена распущенным павлиньим хвостом из серебра и драгоценностей, а ручкой его служило тело павлина, кубок с ножкой в виде вставшей на дыбы лошадкой — все-все в этой комнате напоминало гостям, с кем они имеют дело. Глаша и не забывала ни на секунду, с тех пор как они распрощались с Эвианом, и Оливье прошипел, что это самоубийство — ночевать в замке оборотней, и строго-настрого наказал запереть дверь на все засовы и для верности забаррикадировать вход шкафом. Окна в дополнительном укреплении не нуждались: на них итак стояли массивные решетки, предназначение которых заставило девушку изрядно поломать голову — толи они были нужны, чтобы хозяева не покусились (в прямом смысле) на гостей, толи чтобы гости не сбежали раньше времени.
Глаша над суеверным маркизом, конечно, посмеялась, но засовы, как только служанки наполнили лохань и пожелали ей легкого пара и сладких снов, задвинула. Правда, пришлось изрядно повозиться с заржавевшими запорами — видимо, гости в замке появлялись нечасто, а на ночлег оставались еще реже. Справившись с неподдающимися засовами, она с удовольствием избавилась от одежды и согрелась в лохани с теплой водой. Правда, долго поблаженствовать в ванне с травяными настойками не удалось — Глаша только разомлела в средневековой ванне и замурлыкала себе под нос любимые песенки, только пропела парочку последних хитов и затянула старый шлягер про айсберг, любимую песню своей мамы, как вода в лохани стала стремительно охлаждаться.
Девушка с визгом выскочила из леденющей водицы — и как раз вовремя. На ее глазах горячая вода, в которой она плескалась еще минуту назад, превратилась в лед. Округлив глаза, Глаша с опаской ткнула пальцем в лохань и едва ноготь не сломала. Однако, настоящее колдовство! Вот только кто это ей решил так напакостить? Укутавшись в простынку, которую ей выдали вместо полотенца, Глаша огляделась по сторонам, обошла всю комнату, ощупала стены и не нашла никаких потайных комнат, в которых мог прятаться злоумышленник, или подозрительных портретов, из-за которых он мог следить за ней. Потом еще раз заглянула в лохань и чуть не выпала в осадок — там снова плескалась вода. Правда, ледяная, но все-таки вода. Что за ерунда? Или у нее уже начались зрительные галлюцинации наряду с тактильными? Мысль, пришедшая ей в голову, была столь невероятной, что девушка даже рассмеялась. Но все-таки решила ее проверить и, не сводя глаз с лохани, запела куплет "Айсберга". К концу припева лохань вновь представляла собой тазик для льда.
— О-чу-меть, — по слогам выдохнула Гликерья, припомнив комаров, которые разлетелись при звуках песни Миронова, и дождь, который ливанул над лесом, стоило ей затянуть песню про ливень, и абсолютно чистое небо без единой тучки, когда они выехали в поле.
Девушка подскочила к окну, напевая себе под нос ту самую песню про дождик, и через минуту по стеклу застучали первые тяжелые капли настоящего ливня.
— Это что же получается, я могу колдовать?!
* * *
Этой ночью Лариса видела Глашин сон. Она не видела саму Глашу, она словно была ею. Листала толстую старинную книгу, а потом в ее обложке прорезались глаза и рот, и диковинная книга рассказала ей легенду о колдуне, который сумел подчинить себе пространство и время... Ехала в седле рядом с Оливье и пересказывала книге, пристроившейся на коленях, сюжет "Десятого королевства". Дрожала от страха при виде деревьев в роще дриад, истерзанных мантикорой. Потом ожесточенно отбивалась от гарпии и самозабвенно танцевала в кругу русалок. Обрывки толи снов, толи реальности сменяли друг друга так быстро, словно торопились рассказать Ларисе все, что она пропустила за это время. И проснувшись утром, волшебница еще долго гадала, что это было — подлинные события, произошедшие с Глашей в Кукуе, или ее фантазии. И самое главное, существуют ли амулеты Ренара, которые искали во сне Глаша и Оливье, на самом деле?
А на утро тетя Вася, взяв под мышку безвольного Венечку, умчалась прихорашивать сыночка перед встречей с прекрасной Камиллой.
— Как ты думаешь, она его в салон красоты повела? — хихикнула Лариса, сооружая себе бутерброд.
— Надеюсь, не на экспресс-курсы пикаперов, — со смешком отозвалась Настя.
— А что, это было бы забавно, — заметила волшебница.
— Ну тебя!
— Злюка! Ты совсем не заботишься о том, чтобы я сегодня от души повеселилась, — надулась Лариса.
— Уверяю тебя, ты и так сдохнешь со смеху, — убежденно заявила подруга.
* * *
Глаша проснулась ни свет ни заря: ей не терпелось скорее покинуть замок, чтобы устроить концерт под открытым небом и проверить, действительно ли некоторые песни обладают волшебной силой.
Хозяев, ведущих преимущественно ночной образ жизни, во время завтрака за столом не оказалось. Гости уже успели плотно перекусить и гадали, будет ли вежливо покинуть замок, не попрощавшись с Эвианом и его сыном, когда в зале появился Варис.
— Хомячите? — подмигнул он. — Ну-ну, дело хорошее.
Глаша чуть какао из чудо-фляжки не захлебнулась, услышав из уст оборотня любимое словечко своих одноклассников. "От меня что ли успел набраться? — удивилась она. — Или это у них такой оборотничий сленг? А что — интерьер в духе животного мира и лексикон со звериным отпечатком".
— Да мы, собственно, уже закончили, — отозвался Оливье, никак не отреагировав на чудную речь наследника.— Вот думали, как бы с тобой и Эвианом попрощаться.
— Прощайтесь! — ослепительно улыбнувшись, раскрыл объятия Варис. — Девушки вперед.
— Спасибо за оказанное доверие, но как-нибудь обойдусь, — со смешком ответила Глаша, завинчивая фляжку и вручая ее спутнику.
— Что ж, — изобразил расстройство юный оборотень, — тогда и мужчинам придется отказать.
— Какая несправедливость! — сокрушенно воскликнул маркиз и с надеждой покосился на Вариса. — Может, сделаешь исключение?
— Ни за что! — расхохотался тот. — Что за непристойные намеки? Я честный медведь!
— Слушай, медведь, — поправляя серебряный браслет на запястье, спросила Глаша. — А отец твой где?
— Известно, где. Спит! Будете ждать вечера, чтобы попрощаться?
— Не хотелось бы, — проворчал Оливье.
— Тогда я передам папане вашу бесконечную благодарность за оказанное гостеприимство и искренние заверения в глубочайшей симпатии и уважении, — с готовностью отозвался Варис.
— Отлично! — просиял маркиз, поднимаясь из-за стола. — Тогда мы, пожалуй, поедем?
— Жалую, — величественно взмахнул рукой юноша. — Езжайте! И даже провожу вас до крыльца и помогу прекрасной даме подняться на лошадку.
— Бедный Слон! — простонала Гликерия. — Пощадите коняшку!
— Слово дамы — закон, — с важностью признал оборотень, выходя с гостями на крыльцо, и подал знак конюху.
Через пять минут путники уже расселись по своим порядком отдохнувшим и набравшимся сил парнокопытным транспортным средствам и приготовились к отправлению с гостеприимного двора.
— Варис, — спросила напоследок Глаша, — а почему на окнах в наших комнатах были решетки?
— Это чтобы никто не съел вас, — серьезно ответил юноша, щелкнув зубами, и заразительно рассмеялся. — Их еще при прадедушке поставили, чтобы гостям было спокойнее и чтобы соглядатаи, приехавшие в замок под видом дальних родственников, не шастали ночами.
— Ясно, — понимающе кивнула Гликерия, бросив красноречивый взгляд на смутившегося Оливье.
— Ну что, будем прощаться? — спросил наследник. — Я никогда не забуду того, что вы для меня сделали, — серьезно сказал он и, с лукавой улыбкой глянув на Глашу, добавил: — Как честный оборотень я бы непременно на тебе женился. Но мой отец, увы, чересчур консервативен в этом вопросе и категорически против смешанных браков...
— Боюсь, мои родители тоже не одобрили бы зятя-медведя, — горестно вздохнула та, — а счастье было так возможно!
