— Да, ты прав, — сказал я Тахиону, — уже пора домой. Пака! — и я шагнул с края крыши. Как-то даже не задумался особо. Просто шаг — и вот я уже иду через чужой двор, направляюсь к себе домой. Тоха с крыши только присвистнул. Наверное, это круто выглядело со стороны. Но почему-то я себя крутым не ощущал совсем. Скорее, потерянным, озадаченным, потерявшим возможность хоть что-то понять, хоть как-то разобраться в происходящем.
...
У самого подъезда я спохватился, что продуктов не купил, как отец наказывал. Кстати, а чего это он мне стал походы в магазин наказывать? Раньше продукты нам его водитель завозил. Хм. Должно быть, отец надумал сменить стратегию воспитания. Наверное, ответственность во мне решил взращивать. Ну-ну.
Сбегал в магазин, с трудом припомнил, что было в той записке, добавил на всякий случай кое-что от себя. И кое-что для кота. И шоколад для Рози — подбодрить бы её. И... и хватит, а то не дотащу.
Потом оказалось, что меня уже ждёт репетиторша по русскому. Вообще-то я собирался поотменять репетиторов. Но после той последней тройки по русскому, отец репетиторшу по родной речи вообще хотел удвоить, так что пришлось заниматься. Потом делал уроки. Потом упал спать. Отец снова задержался на работе — у него понедельник как правило очень загруженный день.
А вечером, когда уроки учил, я вдруг поймал себя на беспокойстве. Отложил уроки, прислушался к чувствам — так и есть, что-то не так! Встал, сходил к Рози — проверить, как там малышка, чем занимается, а её дома вообще не оказалось! Я, было, испугался. Но потом пропажу отыскал: разглядел в окно малышку во дворе на качелях.
— Рози? — окликнул я малышку, когда выскочил к ней во двор. Девочка сидела на качелях, обняв своего Чудика, и, кажется, сильно грустила. — Что случилось?
— По маме скучаю, — тихо и печально проговорила малышка. — И по папе. Твой папа такой добрый, такой хороший... прямо, как мой... был.
Горелая алхимия! Вот, почему нас в школе чему только не учат: и ботанику всякую, и географию всего мира, и математику с тригонометрией — всяким премудростям, какие и в жизни-то человеку, может, не пригодятся вообще, а вот как человеческую жизнь жить — не учат?! Вот, как скорбящего по погибшим родителям ребёнка успокоить? Какие слова подобрать? Что такое справедливость, и где её искать?
— Вот был бы лунный свет, — вздохнула малышка Рози, поднимая грустные глаза к затянутому плотными тучами небу, — я бы, наверное, смогла бы их увидеть...
— Кого? — не понял я.
— Маму с папой...
— Это как же? Они ведь...
— Это иллюзия, да. Картинки из прошлого. В памяти... их лица... размываются. Я боюсь их забыть, понимаешь? А иллюзии в лунном свете — они чёткие... красивые! Живые... почти...
— Так вот зачем тебе лунный свет... — ошарашенно пробормотал я. А ведь я даже не поинтересовался у неё раньше!
— Послушай, Рози, — начал я осторожно, — а можно сделать так, что бы ты перестала грустить? Грустить нехорошо! Да, да! Правду говорю! Если бы твоя мама... знала, что ты так грустишь — она бы расстроилась. Ведь любая мама мечтает только об одном: что бы её ребёнок был счастлив!
— Но... ты не понимаешь: я же не специально так грущу! — проговорила в слезах малышка. — Но как мне... радоваться? Ведь...
— А я знаю хороший рецепт, — перебил я малышку.
— Какой?
— Нужно перестать думать о грустном, и начать думать о хорошем. И заняться чем-то весёлым.
— Например?
— Ну, вот, например,... предстать, Рози, что скажут твои подружки, если узнают, что ты сейчас путешествуешь по другому миру? Тебе выпало потрясающее приключение! Ты знаешь кого-то, кто мог бы вот так запросто раскачиваться на качелях во дворе совершенно незнакомого мира?
— Это да! Лирка бы просто умерла бы от зависти, если бы узнала! — улыбнулась малышка.
— А ведь ты ещё и не видела этого мира! Только малюсенький кусочек. А знаешь, сколько тут всякого интересного?
— Э?
— Много! Очень-очень много! — я задумался, выбирая, чем заинтересовать малышку Рози. Чем она вообще интересуется? Не знаю. Что я вообще о ней знаю? О! Мне вспомнилось, как Рози заинтересовалась котёнком. Может, ей животные интересны?
И я рассказал ей о жирафах. Какие у них длинные шеи, и как они живут себе в Африканской саванне. И рассказал о слонах. Потом разговор почему-то перескочил на крокодилов. А потом — на страусов.
— А почему ты рассказываешь о животных из очень далёких отсюда мест? — поинтересовалась малышка Рози, и мне вдруг стало стыдно за себя и обидно за родную природу. Ну, и я рассказал ей про зайцев, лис, и сусликов. Потом — про волков и про медведей. И ещё много про что — просто про всё, что только в голову приходило. А потом малышка стала 'клевать носом', и я привёл её домой, и уложил спать, со словами:
— А самое интересное существо в этом мире — это человек. Я тебе про разных человеков завтра расскажу.
...
Осталось пять дней
[Вторник.]
Я сидел на крытой ржавыми железными листами крыше, и преспокойно попивал чай. Рядом листала толстенную книжку с картинками малышка Рози, время от времени сообщая со вздохом:
— Наваждения и духи опять распоясались... должно быть, к непогоде...
А с Луны на Землю, прямо в наш двор, падал Антон, по прозвищу Тахион.
— Парадо-о-окс! — орал Тахион, приближаясь к земле.
— О! — восклицал я голосом Безумного Шляпника: — Тахионы полетели — пора пить чай! Рози, тебе подлить ещё чайку?
Рози отказывалась, листая свою книгу. А как только Тахион врезался в землю, причинно-следственные цепочки реальности взбрыкивали, в результате время перематывалось, и Тахион снова падал с Луны на Землю, всё с тем же воплем. Моя кружка снова оказывалась полна чаем, я брал очередной бублик, Рози переворачивала страницу.
— Эх! — вздохнула малышка Рози, рассматривая в своей книге красочное изображение биплана. — Тут бы совсем немножко магии — что бы крыло геометрию во время маневра меняло!
БАБАХ! — Тахион снова врезался в Землю, время перематывалось.
— Эх! — вздохнула Рози, глядя на очередную попытку Тахиона упасть с Луны. — Если бы Лунного света было больше — у него могло бы и получится!
— Да без проблем! — бодро заявил я, вскочил, встал на краю крыши, поднял к Луне руку, и сделал такое движение, как если бы лампочку вворачивал в патрон. Луна заметно прибавила света. И только я обернулся к Рози, что бы спросить, что она об этом чуде думает, как обнаружил себя падающим с края Луны!
— Твою ма-агию-у! — заорал я, и больно стукнулся головой и локтем.
Ой! Это был сон! И я, оказывается, с тахты упал во сне!
А сон-то, что называется, в руку! Заметили? Этот сон ткнул меня носом в очень важное моё упущение! Я прямо почувствовал это! 'О! Магическая интуиция!' — подумал я, и прямо сидя на полу, стал напряжённо анализировать. И вышло у меня вот что:
На какие бы мудрые теории не опирался пришелец из будущего, насчёт налёта бипланов Тахион был не прав! Это было что угодно, только не результат изменения истории где-то в прошлом! Тахион полагает, что времетресение, вызванное созданным им парадоксом, сдвинуло историю этого мира так, что когда-то в прошлом люди решили развивать технологии наряду с магией. Однако, будь это так, уж наверное они додумались бы до того же, что предложила малышка Рози: использовать немного магии, что бы улучшить конструкцию бипланов! Однако ничего такого не было! Если подумать, и вспомнить подробности, то похоже скорее на то, как если бы маги украли эти несчастные бипланы! Или скопировали конструкцию. Почему такую допотопную конструкцию выбрали? Потому что кроме меня, все маги — лирики! Они просто не смогут разобраться в более сложной технике.
Что из этого следует, я придумать не смог. Маловато фактов. Вспоминая теорию 'межвселенских войн' Савелия Аристарховича, можно, конечно, предположить, что этот налёт организовали маги из какой-то перпендикулярной ветви времени. Но хоть я пока всего лишь начинающий ученик мага, и мало что видел, и мало что знаю, но сомневаюсь я. Сомнительно мне, что маги стали бы такой показательно-помпезный налёт организовывать. Прям, не воинская операция, а цирковое шоу! Кто-то отменил массовые проклятия, бьющие по крупным площадям? Разве не эффективнее было бы действовать средствами, незаметными для технарей этого мира? Или я так рассуждаю, потому что сам из технарей?
И фактов мало, и предположения мои основаны лишь на соображениях о том, как бы действовал я сам. Короче: ломать голову над этим пока бесполезно.
В общем, у меня есть две гипотезы, два взгляда на происходящее: одна от путешествующего во времени экстрасенса, а вторая от доктора физико-математических наук, со справкой из психбольницы. И обе плохо объясняют происходящее.
Пока я раздумывал, сидя на полу в одних трусах, и потирая ушибленный локоть, размышления мои спугнул вредный будильник — тот самый. Теперь, когда моего двойника закинули куда-то в иные реальности силы неведомого артефакта, мне снова приходится этим будильником пользоваться.
Расчётное утреннее расписание не содержит время на размышления. Просто потому что поспать хочется же подольше, вот утреннее расписание и оказывается сжато до предела. Так что пришлось мне мысли свои свернуть, отложить до случая, и спешно развить бурную деятельность. Бегом умылся, бегом оделся, накормил нас обоих с малышкой Рози. Мимоходом заметил, что отец опять у себя в офисе ночевал. Проводил Рози, усадил в такси. Бегом поднялся обратно в квартиру, бегом прибрался на кухне, спешно собрался в школу, и понёсся прыжками, что бы успеть на урок.
Я взбежал по лестнице подобно чемпиону по бегу с препятствиями! И уже врываясь в коридор второго этажа, краем глаза приметил её — ту загадочную молчаливую девчонку с последней парты. Она стояла одним пролётом выше, и смотрела на меня. В этом месте когда-то давно к школе пристроили ещё одно крыло, отчего окно с лестницы пришлось замуровать — получилась ниша в стене. В нише лежала густая тень, поскольку этот пролёт никаким окном больше не освещался. А в той густой тени стояла та загадочная девчонка.
Я решил, что пора коллекционировать загадки закончилась, и настала пора их, наконец, разгадывать. Так что я обратился к ней:
— Привет! А ты, разве, на урок не идёшь? Давай, я помогу слезть! — и протянул ей руку. Ниша была достаточно высоко — ей придётся спрыгивать на ступени, и я счёл, что проще сделать это, за что-то ухватившись. Например за мою руку, что тут такого? Но девчонка сперва удивлённо округлила глаза, а когда я протянул руку — шарахнулась от меня в противоположный угол ниши. Я себя при этом почувствовал, как... даже не знаю, с чем сравнить — сами догадайтесь! Короче: да ну её! Я развернулся, и убежал на урок!
Благодаря вчерашним занятиям с репетиторшей, я всё же выжил на уроке русского. Учительница была коварна, и била точно и беспощадно. Но я держался молодцом.
Финальным ударом она попросила меня выделить корень в слове 'вынуть'. Я припомнил, что в начале прошлой недели наша строгая репетиторша этим 'вынуть' вынула мозг моему двойняшке. Я тогда был счастлив сбежать на скалодром.
Отвечал я с места, а не у доски. Вдруг прямо к моему уху тянется та загадочная девочка с последней парты! Прямо на глазах учительницы, но та её в упор игнорирует! А девчонка тихо, но отчётливо подсказывает мне: — 'Имати яти!'
Каково, а?! Чья мать, и чего 'яти'? Это что, ругательство такое? За что?! Что за...?! Как это пон-ЯТЬ?
— 'Ять', разумеется! — отчеканил я, и сам удивился, при чём тут 'ять' и как его вставить в 'вынуть'?
— Кхм. В слове 'вынуть'? И где же там 'ять'? — поинтересовалась учительница, и я почувствовал, что истина где-то близко.
Логика вопила, что я проиграл, и никакого 'ять' в слове 'вынуть' не найти, как не ищи. Загадочная девчонка просто издевается надо мной! Но интуиция шептала, что учительница уже размазала бы меня по парте, не будь там этого 'ять'. Она слишком осторожно поставила последний вопрос, так, словно ступала по минному полю, обходя ловушку.
— Нету, — неуверенно подтвердил я очевидное, но отчаянно цепляясь за подсказки интуиции, выстрелил: — Но оно там было! Этимологически.
'Ять' — звучит как-то... отголоском эдаким, стариной, поэтому я и рискнул помянуть этимологию. Учительница сдаваться не собиралась:
— Было, не спорю. Было 'выяти', 'выйняти', 'вынять'. Но было, да былью поросло. Мы ведь не старорусский тут изучаем, нет? А?
— Усох корень, — согласился я с очевидным, и, пошарив мысленно между приставкой 'вы' и суффиксом 'ну', озвучил очевидное: — Между предшествующим 'ы' из приставки, и следующим 'н' из суффикса.
— Ладно, верно, — смилостивилась учительница. — Корневое чередование 'яти/имати'. Только корень здесь 'им'. Предшествующий звук 'ы' съел корневую 'и', а звук 'м' слился с 'н' из суффикса. Сегодня можно считать, что в слове 'вынуть' корень 'н', который накладывается на 'н' суффикса 'ну'. Таким образом, слово 'вынуть' и имеет корень, и в то же время, не имеет корня. Садись, будем считать, отвертелся.
Я сел, и только потом возмутился тому, сколь коварную ловушку подставила мне учительница! Ничего себе! И есть, и нет корня! Ляпни я про 'н' — она бы легко заявила, что это часть суффикса 'ну'! Надо будет угостить строгую репетиторшу родной речи сдобными бубликами с чаем и вареньем, и расспросить про прочие коварства русского языка. Наверняка там ловушек ещё много!
На перемене я подсел на последнюю парту к загадочной пугливой и неразговорчивой.
— Это... спасибо тебе. Выручила. И это... извини за случай на лестнице, — пробормотал я. — Давай попробуем сначала? Привет! Меня зовут Алексей!
Она испуганно похлопала на меня глазами, осторожно отодвинувшись подальше к стене. И стоило мне на секунду отвести глаза в сторону — там что-то громко упало, и это оказался Горохов, севший мимо стула — поворачиваю голову обратно — а загадочная девчонка натурально исчезла!
Э... я такой страшный? Или что? От меня плохо пахнет? Или у меня в волосах запутался дохлый паук? Что не так-то?! Эй!
...
Ладно, на уроке русского языка было тяжко. Но самый кошмар был на последнем уроке: на уроке химии. Это было Мамаево побоище! Учитель химии просто растоптал наши робкие попытки своей подавляющей интеллектуальной мощью!
Никогда и подумать не мог, что химия — химия! — может быть таким тяжёлым предметом! Ну и зверь этот новый химик! Ну и зверюга! Сам же объяснить не может, а понимания требует! Да, он, наверное, очень хороший химик, но, чёрт возьми! Он же плохой педагог! Учитель — это не тот, кто знает глубины и нюансы своего предмета, а тот, кто может научить других базовым понятиям! Их же именно этому должны в педагогическом учить! А не тому, как мозги ученикам в узел завязать!
Захваченный этими мыслями, сокрушаясь, что репетитора по химии сам себя лишил, я рассеянно глядел только себе под ноги, нервно вышагивая на автопилоте, и с ходу врезался в кого-то.
— Что...! — возмущённый вопль затух, когда я вдруг осознал, что врезался в девочку. Невысокая, даже миниатюрная, с пепельными волосами, подстриженными коротким 'каре', и большими серыми глазами. Я её знаю! Ну, то есть не знаю, но видел. Эта всегда спокойная и тихая девочка ходит в наш клуб героев-стенгазетчиков. Только она всегда такая спокойная и тихая, что в нашем бедламе незаметна. А, вспомнил! Это она тогда вызвалась с Алёной в метро идти, игрушку малышки Рози вызволять! А я даже до сих пор не знаю, как её зовут. А она сейчас смотрит прямо на меня.
