Шкала Любви - Сколько живёт любовь?

— Подруга, давай ей выщипаем кудрявые места, выловим и ввалим, а?

Юлия сквозь слёзы невольно улыбнулась.

— С ума сошла. Если б мне нужен был шум, я б Аде вожжи отпустила. Барышня б до конца жизни не захотела рот открывать больше. Ты ж мою дочь знаешь...

— Тогда я не знаю, как тебе помочь. Хотя рада, что выдавила из тебя улыбку.

— Никак. Мне невозможно помочь. Это чума. Она сожгла его. Доведёт до гробовой доски меня. Покуражится после нас и сойдёт на нет только может быть с её кончиной, если не выплеснет волну романтических воспоминаний боевой маменьки её дочь. Вот так! Так что я бессильна помочь себе, ему... Поговорили, ты пожалела меня и мне немного легче. Спасибо подруга, что ты у меня есть. Благодарна, что готова за меня в огонь и в воду.

— Тогда давай живи, жизнь продолжается... Не разрывай себе сердце. Ты нужна Аде, внукам. Неизвестно ещё как её жизнь повернётся. Она безумно любила отца, он был её палочкой выручалочкой, стержнем, солнышком... Не смотри на меня так,— предупредила она недовольный взгляд Юлии.— Я понимаю, ты имеешь надежды на её мужа, но, дорогая, мы с тобой знаем, что мужики ненадёжный народ, Рутковский твой и мой Саша редкое исключение. Приведи-ка мне пример, чтоб было женщине плохо, а муж подставил своё плечо или из лагерей дождался, куда она из-за него же попала. От верхушки и донизу — нуль. А зятёк твой вошёл в критический возраст. Тормоза, каким был Костик твой, Ада лишилась. Так что может быть всякое. Ты должна быть рядом и на подхвате.

— Я не думала об этом. Я не хочу думать о плохом...

— Удивила, кто хочет, но мы должны быть готовы к этому...

— Представляешь каждое утро просыпаюсь с уверенностью, что его смерть дурной сон. Но в считанные минуты всё встаёт на место. Кости нет.

— Юля... А ты не думаешь, что ему помогли уйти?...

— Н— не знаю. И до сих пор не уверена, что в этой истории всё чисто. Всё произошло слишком быстро.

Они посидели обнявшись, спели в полголоса его любимую песню. Выпили по бокалу ему ещё присланного из Грузии вина. Юлия поставила бокал и скрестила руки на груди.

— Вот и осталась позади жизнь. Мы стали одним целым пройдя воду, огонь и теперь медные трубы. Уверяю тебя, он ничуть не изменился. Маршальские погоны не сделали его эгоистичным и жестоким. Он до смерти стеснялся их, стараясь всех понять и всем помочь. Любил землю русскую, народ и наши широкие, разливистые песни. Гений военного искусства, он умел воевать, но не любил войну... Нина, такое ощущение, что он тут. Чувствуешь, его сигаретами пахнет... Почему такая несправедливость, кому-то нужна жизнь, и он вымаливает её у бога, а я смерти прошу, прошу, а он жадничает... Почему бы не поменять нас местами...

— Не сходи с ума. В небесной канцелярии ничего просто так не делается. Значит, ты нужна ещё будешь здесь дочери, внукам. Повезёт и правнуков дождёшься. Ничего с ним не сделается подождёт он тебя там, ему полезно помучиться не мало крови из тебя выпил.

— Он не может один, скучает.

— Боишься баба опять какая прыткая с утешением пристанет,— усмехнулась Нина,— не дрожи, говорят, там все в среднем лице. Так что он своё отгулял.

Они обе улыбнулись и не сговариваясь посмотрели на улыбающегося им с портрета Костика.

— Я была просто потрясена, когда впервые его увидела. Нинок, я с первого раза угадала в нём незаурядную личность— Рыцаря. И цель моя была — пестовать эту личность, быть ему полезной. Ни о ком лучше меня он не мог мечтать. Уйти от меня он тоже не мог, потому как я его не отпускала. Мы были одним целым. Душа моя ушла с ним. Здесь только тело.

— Знаешь подруга, я вот сейчас подумала: рядом с такими мощными мужиками стоит, как правило, необычная женщина. Женщина эта носительница неземной силы любви, ума, терпения и жертвенности. Они дополняя и помогая друг другу становятся одним целым. Чудом. Он не просто у тебя бряцал доспехами, как Жуков, а сиял. И сияние это в него вливала ты.

Юлия пожала плечами и ничего подруге не ответила. Просто подумала, что прожила всю жизнь с ним с надеждой в сердце на завтрашний день и вот сейчас её не стало. Этот день будь он трижды прекрасным и расчудесным ей не нужен.

Она встряхнулась и виновато посмотрела на подругу.

Нина поднялась. Забрала со стула сумочку. Чмокнула в щёку Юлию.

— Держись, подруга! Уверяю тебя, ты не все дела ещё здесь закончила. Тебе есть для кого жить. Не думаю, что он доволен твоим настроением. Звони...

Нина ушла, а Юлия долго стояла обнявшись с его портретом у окна. Подруга говорит, что со сплетнями и слухами бороться можно одним способом — не замечать. Наверное -это лучший способ. Но эта мерзость не ранит только тех, кто их распространяет и тех кто принимает их за ветвь искусства. Слушает и смотрит, как спектакль. А как быть тем, по чьему сердцу режут и чью душу полощут? Трудный вопрос...

Первые полгода она каждый день приезжала к нему. Потом поняв, что можно сойти с ума, стала реже. Звонил Георгий просил на горе не зацикливаться. Говорил, что человек не в силах повлиять на судьбу. Дежурная фраза. Юлия чуть не прокричала ему в трубку: "Судьба, судьбой, но голова, душа и сердце даны, чтоб мы эти три составляющие человека совмещали при принятие решений и поступков...". Одумалась, конечно, зачем её нравоучения больному старику. Тем более упёртому в своей правоте. Какими словами объяснить про них с Костей ему, если он так ничего и не понял. Её жизнь без него не возможна. Смерть для неё сейчас-блаженство.

В день рождения Кости к Юлии приехала Шура. Они обнялись, поплакали, вспомнили о годах проведённых в Польше. Потом Шура предложила сходить на площадь. Повидаться с ним. Юлия медленно прошлась не один раз по длинному полутёмному коридору решаясь и думая, она не лучшим образом себя чувствовала, но безусловно надо сходить тем более была провожатая. Просто нельзя было не сходить в такой день и они набрав с собой лекарства пошли. Было чуть-чуть морозно, а с неба плавно кружили редкие мелкие снежинки. Подойти сразу не смогли. У его ниши стояла женщина. Решили подождать. Вроде бы при чужих неудобно. Но та не спешила отходить. Ну что ж, подошли и они, протёрли платочком табличку. Юля прикоснулась пальчиком к своим губам потом к ней. Положив цветы, смахнула слезу. Шура тоже не удержалась от слёз. Постояли, чувствуя взгляд женщины за спиной. Расстояние-то всего ничего. "Что ей надо?" Сердце резко прострелило. А ведь это ОНА! Отметила, что не удивилась. Заставила себя обернуться. Люди не обманули: то была ОНА. Но это неприлично!

"Воробушек" стояла у неё за спиной и улыбалась странной улыбкой. Ничего неприличного лезть на рожон она не видела. Юлия, не справившись с волнением, замешкалась. Её брови, выражая коктейль из удивления и возмущения, взметнулись вверх. Она оказалась в нелёгком положении. Её мерили оценивающим взглядом и не выпускали. Барышня явно нарывалась на скандал. Юлия посмотрела на "могилу" Кости: "А что если встреча не случайна и это судьба дала шанс на бой?!" Они стояли друг против друга. Много лет ведая о существовании соперницы и зная каждая другую по фотографиям, они впервые встретились в жизни. Лицом к лицу. Стоя под его прахом изучали каждая противоположную сторону. Чёрная от горя Юлия и ангельское личико "воробушка" напротив. Секунда, и это ангельское личико расплылось в надменной улыбки:

— Что смотришь? Он и мой тоже... забыла... хочу и хожу... твоего разрешения спрашивать не собираюсь...

И это в роли ангела. У Юлии пошёл мороз по коже. Назвать то что исказило её рот улыбкой было трудно. Процесс превращения "воробушка" в стерву проходивший на глазах надо ещё перенести... Похоже ей надоело играть в несчастного ангела и она решила на ней оторваться. Подумала: нет, теперь просто так не уйти. Искренне поражённая цинизмом и увиденной чудовищной картинкой превращения, сначала не нашлась с ответом, но всё же расправив плечи сказала:

— Какое лицемерие... Не надо ведь тебе это. Знаешь же, сотни тысяч война накрутила таких историй... Таких женщин было тысячи, а чирикаешь одна лишь ты. Да и ты б давно забыла её если б не фамилия Рутковский и твоя побочная работа.— Та сделала удивлённое лицо и натянула непонимающую улыбку. А Юлия продолжала:— Собственно говоря, раз уж так получилось я хочу тебе кое — что сказать, лицом к лицу. Прошу, пока я жива, не подходи к его праху. Не заслужил он такого шоу. Не за себя прошу, я давно на себе поставила крест, да и много чести тебе будет. За его имя прошу. Переживал он очень.

Юлия чувствовала, что бес толку, но всё же сделала движение в сторону договориться. Та делано и заливисто рассмеялась: "Ах-ах-ах, какие мы!..." Юлия зябко передёрнула плечами: "Это тоже мало похоже на смех. Скорее уж на шипение змеи". Последующие слова не были лучше:

— А пошёл он... и ты туда же. Вы своё отыграли. Что ты старая кляча мне сделаешь? Это моё время. Моё. Ясно?

Удивлённая неподдельной злобой, прозвучавшей в её голосе, и не вязавшейся с ангельским личиком, Юлия поморщилась. Собственно ей было давно с ней всё ясно, так стоит ли так реагировать. Его смерть развязала "воробью" руки, выпустила на волю фантазию и огромное желание болтать. Она знала, что именно так и будет. Но Юлия не собиралась сдаваться. Раз уж случай выпал она скажет ей всё. Шуру насторожил странный взгляд Юлии, он был каким-то обеспокоенным. И тут она поняла кто перед ними и не мешая отступила.

А та продолжала:

— Зря винишь меня. У меня не было выбора, он принудил, против него не устоять...

— Не ври. Выбор всегда есть. Например, сказать ему: "Простите. Но я не смогу себя уважать". Да достаточно было просто: "Нет". Ведь всем известно, что романы начинают не мужчины, а женщины. Опять же, страдать не мужику, а бабе. Это она всё теряет от ложной связи и всем жертвует. Ты ж не могла не понимать, что ваши отношения нанесут вред не только его, но и твоей репутации, твоему эмоциональному состоянию. Молоденькой девчонке, зачем была нужна та грязь со сплетнями и наговорами за спиной? Грехом — не прелюбодействуй. Отвратительно! Неужели временное увлечение важнее жизни, ведь на большее он гарантии не давал. Зная, что он не свободен, имеет дочь, ринуться отбивать его от семьи. Да и как можно было "ангелу-то" согласиться на роль "матраса"?

— Любовь, развязывая руки прощает всё,— огрызнулась она.

— Любовь не болото. Это светлое и сильное чувство. Оно исключает потребительство и расчёт. Жертвенно оно. Ты не знаешь, что это такое... Тебе не дано... Ты могла иметь другого мужчину... У тебя сколько их после него было... Я нет. Если не Костя, то никого. Мне его никто заменить не мог, а тебе запросто... У нас разные к нему чувства, он не мог не понимать это. Для меня он единственный, а для тебя один из многих. Ещё и такой, связью с которым можно похвастаться. Ведь застряла-то ты в фамилии Рутковского. Тебе именно это покоя не даёт, иначе б ты уже успокоилась и всё забыла.

— Вы оба чокнутые...— выпалила та.

— Это с какой стороны смотреть,— обрезала её пыл Юлия.— Будем считать, что в твоих устах это звучит как огромный комплимент нам с Костей. От вопроса ты ловко ушла. Значит, ответ мне не услышать. Тебе просто нечего мне сказать. Прошу, одумайся. Я считала, ты притворяешься, а сейчас уже и не знаю... Тебе лечиться надо. У тебя не всё в порядке с головой, одна муть в ней.

— Что ты понимаешь. У него ко мне были глубокие и нежные чувства.

— Ну да, размеры этой глубины мы знаем хорошо обои. Хватит Ваньку валять.

Она сделав несчастное лицо подалась к Юлии.

— Он любил меня. У нас любовь была. Ты всё поломала. Ты повела себя непорядочно... Всё опошлила.

"Опошлила? Вот тебе на!" Юля проглотила клокотавший в горле комок и спокойно сказала:

— Тоже мне праведница отыскалась. Не юродствуй. И не с твоим багажом рассуждать о порядочности. О любви тоже не говори, не поверю. Не знаешь, что это такое. Не дано. Ты навязчивую идею, довела до болезни. А может всё и того проще, то была твоя работа, а?

— О чём ты, я тебя не понимаю...— насторожилась та. Её глаза встревоженными буравчиками бегали по лицу Юлии.

— Неужели. Но как бы там не было, мне жаль тебя. Я бы посчитала, что всему виной молодость ведь в ней для многих все знакомые -друзья, а любое увлечение кажется любовью и забыла бы об этом. Нельзя же серьёзно относиться к связи мужчины за пятьдесят и девушки за двадцать. Но всё последующее перечёркивает мои благие намерения...

Та деланно рассмеялась. У Юлии нестерпимо болела грудь, ей трудно было дышать, но она не сдалась и продолжала:

— К тому же ты так ничего и не поняла о нём. Он никогда не любил тебя. Как собственно и ты его тоже. Любовь не бьёт в барабаны, не ворует чужого, не цепляется и не ловчит. Твой же список можно продолжать и продолжать. А с чего ты с этими письмами, фотографиями и рассказами в народ пошла я тебя понимаю. Просто к старости страшно со славой "матраса". Ведь ты и медали то свои одеть не сможешь, тебе каждый расскажет, если захочет, чем ты их там заработала. И звёздочки на погонах, должности тоже не твои. Военные хирурги не чета тебе бывшей студентке вернулись с фронта куда как с меньшими регалиями. Вот ты и рванулась в бой, затрепыхалась. Перед дочерью со сказкой опять же покрасоваться... Не понимать ты не можешь, что письма игра, ложь. И отношения ваши самая настоящая игра. Мужику из некрасивой истории и грязи хотелось вывернуться чисто и романтично. Он такой. К сожалению и твой ребёнок, вырванный из него хитростью и силой, плод греха, а не любви. Надо было отдать девочку ему сразу, чтоб потом не выдирать ту фамилию силой, доводя его до болезни. И потом, что-то ты молчала про любовь, пока был он жив. А теперь от роли "матраса" в романтику потянуло. Хочешь к его имени красиво примазаться. Бегаешь не стесняясь афишируешь невероятно ценные для победы над Германией постельные подробности. Пока я жива, не смей!

И тут она выкрикнула:

— Напугала, мне на твоё верие не верие начхать. Если б не ваше семейное появление на фронте, он был бы мой.

— Тише, тише... Раз навязалась на разговор не ори. Не прикидывайся идиоткой, это его решение. Не захотел бы видеть семью около себя, нас там не было. И поверь, я с ним прожила 45 лет, если б у Костика было к тебе сильное, нежное и глубокое чувство, он бы повёл себя иначе. Очень тебя прошу, ради наших детей, прекрати нести околесицу.

Та помолчала, а потом с жаром заявила:

— Но он признал дочь.

У Юлии вспыхнули глаза.

— Ну ты и стерва. После твоих надоедливых звонков, угроз... Надавливаний на Казакова. Видишь, я знаю всё. И разве признал? Опять же, это я попросила уступить тебе. Его здоровье и спокойствие нашей семьи, дороже щепетильности. Потом фамилия это не признание и тебе такое известно не хуже меня. Он сиротам детдомовцам её давал. Так что считай это из той же серии. Вот, если б эта инициатива исходила от него или он привёл её и сказал: — "Люлю, Ада, это моя дочь. Примите её". Или хотя бы в одном из множества интервью упомянул об этом, а не подчёркивал на каждом шагу: — "У меня одна дочь". Тогда это было бы признанием, а она была бы его.