Всадники черных лун

Рик снова покачал головой:

— Тогда идем к нему. Если я услышу от него, что далее мне следует говорить с тобой, тогда будет разговор. Нет — значит, нет. Я никуда не спешу.

— Ох, — сказала дама, — Тупик. Здесь же в то же время завтра.

Рик кивнул, не спеша допил свой хайболл, доел диковинное сочетание булочки и колбасы, поднялся и пошел к выходу. Девчонка с парнем рассеянно глянули в его сторону. Он кивнул им и толкнул входные двери и хотел было выйти, но столкнулся в дверях с одним из самых поразительных для него существ, которое называло себя Йозеф, но чаще его за глаза звали Говорящая Ладонь. Рик охотно вернулся с этим своим знакомым в бар. Руки существа соприкоснулись, и шелест прозвучал, как вежливый, отчетливо различимый шепот:

— Привет, парень. Как дела?

— Неплохо. Позволь поставить выпивку, — Рик махнул рыжему бармену. Существо исполнило танец трущихся о ладонь пальцев другой руки, в результате прошелестев:

— Спасибо.

Рику рассказали историю нескладного низенького толстенького калеки. Один из исследовательских кораблей натолкнулся на разваливающееся у них на глазах крохотное суденышко, собранное неведомо где, и похожее на груду кое-как соединенных разнокалиберных ящиков. В одном из ящиков и находилось это существо. Его привезли на Юулги, подлечили, а оно постепенно прижилось в космопорте. Родину его так и не отыскали, да существо и не рвалось домой. Оно освоило язык, нашло себе работу в грузовом секторе порта, став оператором работ, а в просторечии — грузчиком. Рика интересовала манера существа разговаривать: многие чужаки выглядели куда причудливей этого толстячка, но шептать пальцами о ладонь не умел никто, кроме него.

Существо выбрало себе имя Йозеф и не вызывало совершенно никакого интереса, поскольку нелюдей на планете проживало немало — чуть ли не десятая часть населения.

Дама тем временем допила свой коктейль и ушла. Следом за ней вышла и пара пилотов. Рик чуть усмехнулся. Он понял, что дама уже "под ногтем" тайной полиции Юулги.

На следующий день, когда Рик вышел из Наташиного дома и только успел закрыть за собой входную дверь, он был ослеплен и оглушен выстрелом в упор. К несчастью, куртка оказалась расстегнутой, так что огненный луч спокойно достиг своей цели...

11. Фрейдленд.

Этли неожиданно осознала себя. Она огляделась: белое, без следа украшений помещение. Неправдоподобно гладкие стены, овального вида мягкая, словно бы растущая из пола кровать. И ни дверей, ни окон. Стерильный воздух не содержал запахов. Плоский, небольшой белый круг в потолке давал достаточно света. Просторный куб комнаты не имел более никаких предметов. Мягкие стены, мягкий пол, и все белое, кроме мягкой кремовой ткани просторного, простого покроя чистого платья.

Этли подумала было, что это ей снится, но тут же поняла — чересчур детальный сон. Она ущипнула себя — и вскрикнула. Села и прошептала:

— Значит, это явь. Но нигде в Ахайя не умеют делать такой теплый и мягкий, словно живой, сплошной пол. Значит, я вне Ахайя.

Девушке стало жутко. Она напряглась в отчаянной попытке протянуть мостик памяти между своим, привычным миром — и этой хотя и не опасной, но совершенно чужой ей комнатой.

Она отчаянно, лихорадочно рылась в воспоминаниях. Последние связные картинки были о жизни в Джамбиджаре у Белого Барона и о дружинниках, присланных ее братом, чтобы возвратить Этли домой.

И — все.

С другой стороны, она смутно помнила, что прошло довольно много времени. И что здесь, в этом помещении, она совсем недавно.

Посреди пространства между стеной и кроватью сгустилась демонесса. Она приветственно подняла руку, устало улыбнулась:

— Здравствуй. Я — Эрна. Я тебя лечу, девочка. Как ты сейчас себя чувствуешь?

Этли молча посмотрела на пегие с рыжим волосы демонессы, на ее неправильное, некрасивое лицо, на длинное белое платье. Мысли скакали в голове, метались стаей перепуганных птиц. Этли неуверенно кивнула и произнесла:

— Много вопросов. Где я, и как сюда попала? Почему провал в памяти? Чем я больна? Сколько я здесь?...

— Стоп — стоп — стоп! — рассмеялась демонесса, — Я очень хорошо тебя понимаю. Расслабься. Я отвечу на все твои вопросы. Начнем по порядку: ты сейчас находишься в больнице. Этот мир называется Фрейдленд. Очень красивый мир. Тебя сюда привез Эн Ди, или, как его называют в Ахайя, Клинок. Ты в безопасности. У тебя было тяжелое заболевание, но худшее уже позади, раз ты пришла в себя. Я — твой врач, и ты меня очень порадовала своими вопросами. Что еще ты хочешь узнать?

— Скажи, а зачем этот де... Клинок перенес меня сюда? Это его мир? — спросила Этли, стараясь как-то прояснить все еще туманное дело. Эрна удивленно посмотрела на девушку:

— Два вопроса. Отвечу по порядку. Во-первых, Эн Ди ответил добром на доброе дело, ты же вступилась за него, когда он был совершенно беспомощен? А насчет того, чей это мир, — Эрна усмехнулась, — Фрейдленд — мой. Как и многие другие миры, где лечат больных. Их называют Госпитальными Мирами. Это планеты, где все направлено на исцеление больных, поступающих из... короче, отовсюду.

Этли задумалась. Эрна посмотрела на девушку, поинтересовалась:

— Я много работала и голодна. Не хочешь ли поесть вместе со мной? Думаю, ты тоже должна бы проголодаться.

— Я? Да, — сказала девушка. Эрна кивнула.

— Великолепно. Сразу и поговорим. Обед и видеоокно, пожалуйста!

С мягким толчком воздуха перед Этли возник уже накрытый на двоих стол. Одновременно одна из стен исчезла, открыв вид на море и поросшие кудрявыми деревьями горы. Вблизи, на дорожке под сенью тенистой листвы, кто-то прогуливался. Этли присмотрелась — мужчина, явно не ахаец, в черном одеянии со странными блестящими украшениями и властной осанкой.

— Кто это там ходит? — с любопытством спросила принцесса. Эрна обернулась, посмотрела:

— А, этот... Это охранник. Недавно к нам привезли преступника. Убийцу. Вот этот человек — полицейский, смотрит за тем, чтобы соблюдался закон. У вас там есть полиция?

— Н — нет, то есть да... Я не очень понимаю, — смутилась Этли. Эрна улыбнулась:

— Ничего страшного. А стражники, наверно, есть? Сыщики?

— Да. Стражники у нас, а сыщики — в соседней стране, — кивнула Этли, — А, так он сыщик?

— Да. И сейчас сторожит важного преступника. Как он думает. А на самом деле — просто очень больного человека, — Эрна вздохнула, — Потому, что если один человек решил убить другого человека, то он очень болен. Попросту говоря, он сошел с ума. И коли так, то его нужно не судить, а лечить. И я собираюсь это доказать. По крайней мере, они меня выслушают.

— А кого он хотел убить? — спросила Этли. Эрна вздохнула:

— Другого сыщика. Одного из главных в его мире. А полиция всегда звереет, если такое случается. У нас преступники стараются не убивать полицейских, потому, что тогда полицейские начинают мстить. Ох, все это так сложно, девочка! Помнишь такого Рика Хаша?

— Да, конечно, а что? — недоумевающе спросила Этли. Эрна улыбнулась и достала из кармашка маленькую мягкую игрушку:

— Он прислал его тебе и просил поправляться. И, конечно, передал привет.

Этли взяла в руки мягкого, неумело, но старательно сшитого игрушечного щенка харраша с глазками — пуговками и большой пуговицей вместо носа. Морда щенка вышла из-под иглы неказистой, недоуменно — застенчивой и очень доброй. Одно ухо стояло, а другое расстроенно поникло. Этли улыбнулась кособокому щенку, поставила его на стол и погладила. От игрушки повеяло чем-то настолько хорошим, что у принцессы навернулись слезы на глаза. Она поморгала и сказала Эрне, смотрящей с улыбкой:

— Большое спасибо. Такой забавный кутеночек. Я Рику этого никогда не забуду. Он шил это сам?

— Да. Как-то ему несколько дней... хмм, не находилось других занятий. Вот он и расспросил одну девушку, как ему сшить игрушку в подарок больной девочке.

— Какую девушку? — нахмурилась Этли, — Ты говоришь загадками. Или не говори ничего, или же так, чтобы я все понимала.

— Ах, все просто. Он неудачно... упал, и несколько дней должен был лежать. Читать книги он не очень любит, а та сестра милосердия, что ухаживала за ним, как раз увлекается такими игрушками. Вот он и попросил у нее несколько лоскутков, пуговиц да клочок ваты, чтобы сделать тебе приятное.

— Я хочу его видеть, — вырвалось у принцессы. Эрна покачала головой.

— Сейчас это невозможно. Рик уже совершенно здоров и улетел работать куда-то очень далеко. У него много тяжелой и опасной работы, — вздохнула Эрна, — Слишком тяжелой и опасной, часто чересчур грязной работы для мальчика его лет. Но работу не выбирают. Она приходит и говорит "надо меня делать". Если человек нездоров, то он отказывается от работы, хотя чаще такого человека называют лентяем, трусом или ничтожеством. Человек в этом неповинен, это вина врача.

— Но если он попадет в твои миры, ты не забудешь? — спросила Этли. Эрна странно помрачнела. Кивнула:

— Ох, думаю, что ты права, и он действительно скоро опять окажется в моих мирах. Конечно, я не забуду, если он сюда попадет или окажется в пределах досягаемости.

Этли смотрела на грустную демонессу и вдруг сообразила: ЧТО она только что сказала Эрне. И густо покраснела. Испытывая жгучий стыд, воскликнула:

— Эрна, ты не так поняла, и я вовсе не хочу ему зла!

— Я знаю, — спокойно ответила демонесса, — Разве можно хотеть зла человеку, который дарит такие игрушки? Ведь он делал этого щеночка с одной мыслью — что некая девочка возьмет в руки то, что недавно было несколькими ненужными тряпочками, и обрадуется подарку. И он был этим счастлив.

— Правда? — жадно спросила Этли. Эрна улыбнулась и кивнула:

— Совершенная правда. Я видела его глаза, когда он шил для тебя этого щенка. Поверь мне, я немного разбираюсь в людях: это были глаза счастливого человека.

— Я недостойна не то, что Рика, а даже его подарка, — вздохнула Этли, — Ну почему так получается, что он, Рик, постоянно учит меня благородству, самоотверженности, бескорыстности, как будто это я — беспородная дворняжка, а он — королевский сын? Ну откуда у него все это? Почему мне ни разу не пришло в голову сделать подарок дорогому мне человеку, не в уплату за что-то и не задатком, а просто так, чтобы доставить радость?! А он вот ходить не мог, и лежал, и думал обо мне, и шил вот его, — шмыгнула Этли носом, прижав к себе игрушку, — И хоть я и недостойна игрушки, ее сделали для меня, пусть у меня и остается. Но как мне научиться быть такой, как Рик?

— Это одно из самых трудных искусств — дарить себя другим, — сказала Эрна, — Мы еще поговорим про это умение попозже. А сейчас нам надо поесть, чтоб были силы мне — лечить, а тебе — лечиться. Ты позволишь мне сказать от твоего имени Рику, что тронута его подарком?

— Да, конечно! Ой, как все вкусно, — сказала девушка, пробуя свой обед. Эрна улыбнулась:

— Специально для тебя по просьбе Эн Ди доставлены привычные тебе ахайские продукты.

В комнате раздалась трель колокольчика. Эрна недоуменно приподняла бровь:

— Да?!

— Хозяйка, я должен с вами немедленно поговорить! — напряженно сказал ниоткуда чуть картавящий надтреснутый мужской тенор, — Вы узнали меня? Это я, Шестой хирург Парацельса Шедоу.

— Я слушаю вас, Шедоу, — хмуро пробормотала Эрна, — Что там на Парацельсе стряслось?

— Чрезвычайное происшествие. Это уже третья попытка суицида. Я не могу мириться с таким неуважением к работе самого Первого хирурга, и если добрейший старик Наум Максович молчит, то я не намерен! У нас не сумасшедший дом, чтобы держать больную связанной после тяжелейшей операции! — выкрикнул мужчина дрожащим от обиды голосом, — И еще эти жрецы. Они ходят по детским отделениям и морочат малышам головы. Эрна, так дальше нельзя!

Эрна тяжело вздохнула, ответила:

— Хорошо. Я буду у вас через двадцать стандартных.

— Нет, немедленно! — выкрикнул голос. Лицо Эрны окаменело, она неожиданно властно повторила:

— Я буду у вас через двадцать стандартных, Шэдоу. Не мешайте мне работать. До свидания.

— До встречи, — недовольно сказал невидимый. Эрна трижды медленно, глубоко вздохнула, возвращая себе доброжелательное выражение лица. Неожиданно рассмеялась.

— Как совершенно правильно говорит Дэвид: "Война войной, а обед по расписанию!"

— Я так мало понимаю, — призналась Этли:

— Почему на вас кричал этот человек?

— Ах, это? Его старый учитель исцелил одну девушку, но она упорно не желает жить дальше, и пытается совершить самоубийство. Доктор совершенно прав и в своей обиде, и в том, что сначала надо излечить ее разум.

Эрна вздохнула, расстроенно покачала головой, призналась:

— Мне гораздо проще понять убийцу. Хотя убивать и непростительно, все же человек может убедить себя, что он загнан в угол, и что у него нет других возможностей выжить. Но самоубийцы — вот с кем по настоящему трудно! Они так боятся жить дальше, что готовы причинять себе жуткие муки раз за разом... И до чего же тяжело разрушать этот окаменелый страх! Совершенно невозможные люди.

Вздохнула:

— Впрочем, эти-то еще ничего. Вот животные — самоубийцы, с теми вправду тяжко. И мне их особенно жалко. С людьми хоть можно поговорить, расспросить. А там получается сплошное "угадай — догадайся впридачу". Знаешь, ты очень вкусно ешь.

Этли прекратила жевать и удивленно посмотрела на Эрну. Демонесса рассмеялась и кивнула:

— Да, да! Посмотри, с тобой за компанию я почти доела свою порцию, хотя у меня сегодня совершенно нет аппетита. Сегодня так много неприятностей, девочка. Тяжело править Мирами Скорби. Ведь толпы людей ежедневно несут сюда свои страдания и увечья, и надеются на нас, как на богов милосердия. А мы вовсе не боги. У нас тоже бывают свои трагедии, неприятности, неудачи. И в отличие от больных, мы не имеем права жаловаться. У нас только одно право — работать. Работать до изнеможения. Тот же доктор Шэдоу, что только недавно накричал на меня, не может сказать умирающему: "Извините, рабочий день окончен. Приходите завтра", или, что у него, к примеру, день рождения, и поэтому ему положен выходной. И накричал он не потому, что дурно воспитан. Просто него нервный срыв. Не на больных же ему кричать! Так что заканчивай завтрак, девочка, и пойдем.

— Куда? — заморгала Этли.

Эрна удивилась:

— Как куда? На планету Парацельс. Ведь ты не откажешься мне помочь?

— Н-нет, то есть я... Конечно, если хоть чем-то я смогу, то... Идемте, — растерянно сказала Этли.

Эрна поднялась из-за стола, рассеянно взмахнула рукой — и принцесса увидела вокруг себя огромную, круглую площадь, окруженную высокими деревьями. У Этли заложило уши, резко щелкнуло. Воздух оказался немного прохладнее и в отличие от белой комнаты был настоян на зелени, пахнущей незнакомо, но приятно. Этли вздохнула, оглянулась еще раз, чувствуя себя неуютно в одиночестве на теплом черном покрытии незнакомой площади. Неподалеку возникла Эрна, протягивая принцессе кремового оттенка невысокие мягкие туфельки.

— Прости, я совершенно заморочена, оттого забыла про твои ноги. Обувайся и идем. Нас уже ждут, — сказала она и направилась, не ожидая пока Этли справится с обувью, к полускрытому деревьями белоснежному длинному зданию неподалеку от площади. Торопливо сунув ступни в эластичную материю туфелек, Этли поспешила догнать демонессу. В присутствии могущественной хозяйки не нескольких стран, а нескольких планет принцесса чувствовала себя девочкой — подростком, которая значительно ниже владетельной Хозяйки Эрны по положению, образованию и уму.