Зелёный рассвет

Краем уха Речник слышал, как все звуки стихают за Клыками и Риетоном — силы Реки наступали, Инальтеки даже не пытались сопротивляться. Божественный свет заполнил все пещеры, затопил их, как Река в дни половодья, и тёмная сила, поддерживающая Илларгона, не выдержала — отступила за пределы Энергина, провалилась обратно во мрак.

— Фриссгейн? — сармат окликнул его с некоторой тревогой. — Слышишь меня? Ты в реактор смотрел? Глаза обожгло?!

Речник сердито заморгал, подавил всхлип — уж очень глупо это прозвучало бы — и хотел обнять сармата, но вспомнил, что так и сжимает мечи в руках. Он остановился, чтобы вернуть их в ножны — и тут тройная вспышка затмила сияние Ожерелья.

Гедимин не успел даже дотянуться до сфалта. Лента серебряного огня обвила его, заключив в кокон, сверху обрушилось и застыло вторым покровом багряное пламя, и поверх огня вылепился из воздуха огромный кусок гранита. Каменная тюрьма сомкнулась вокруг сармата, магические сияния погасли, и на секунду стало тихо.

— Халан, отличные чары — теперь оно точно не вырвется! — сказал Канфен, глядя на камень с холодной злобой. Силитнэн, окинув взглядом обгоревший шатёр, сразу склонился над Ожерельем, прикрыв глаза и бережно касаясь камней и серебряных завитушек.

— Фрисс, ты великий воин. Сколько тебе пришлось удерживать это чудовище? Прости, что не успели к первой вспышке — Инальтеки не давали сделать и шагу, — быстро говорил Халан, глядя то на Фрисса, то на Ожерелье, то на замурованного Гедимина. Речник растерянно посмотрел на мага и правителей, вернул мечи в ножны, выдохнул — и шагнул к Халану.

— Гедимин — не враг! Он пришёл нам на помощь, вернул силу Ожерелью — зачем вы на него напали?!

Силитнэн выпустил Ожерелье из рук, резко выпрямился и впился взглядом в Речника.

— Это существо пришло нам на помощь? — переспросил он. — Сила Ожерелья возросла тысячекратно за доли Акена — это его заслуга? Но какая сила...

— Гедимин? — Халан выглядел удивлённым донельзя. — Древний Сармат, твой союзник? Каким ветром его сюда занесло?

— Речнику Фриссу можно верить, — поднял руку Канфен, переводя взгляд с Речника на неподвижную глыбу. — Думаю, можно освободить пришельца, хотя бы частич...

Грохот рассыпающегося камня оборвал его речь. Гранит пошёл трещинами, источающими резкий зеленоватый свет, и осыпался наземь мелкой крошкой. Гедимин выпрямился, тяжело вздохнул, взял со стола сфалт и повесил на плечо. Поглядев на молчащих правителей, он показал им пустые ладони и повернулся к Речнику Фриссу.

— Похоже, Фриссгейн, я очень не вовремя пришёл. Пойду назад на станцию. Так и думал, что напутаю в обычаях... Ты хоть не в обиде на меня и мои эксперименты?

— Гедимин! О чём ты?! Ты спас всех, всю Реку, все жизни! — Фрисс сжал его руку в ладонях, и было ему впору сгореть от стыда за "гостеприимных" речных правителей. — Подожди хоть немного, никто не хочет прогнать тебя!

— Фриссгейн прав, и мне жаль, что встреча вышла такой... жаркой, — кивнул Силитнэн, с интересом глядя на сармата. — Заклинания не были вредоносными, и всё-таки я хочу извиниться за них...

— Да... Гедимин, твоё вмешательство было очень... неожиданным, — Канфен тоже подбирал слова с трудом. — Но мы очень благодарны за него. Как мы — и Река — можем наградить тебя?

— Я, Халан, рад видеть тебя здесь — и твою станцию на берегу Реки, — сказал Халан. — Если мы можем что-то сделать для тебя или станции... или как-то возместить нанесённый ущерб... Какое возмещение и какая награда устроят тебя, Гедимин?

Сармат по очереди посмотрел на них и покачал головой. Его глаз не было видно за тёмным щитком, только Фрисс чувствовал, как вздрагивает рука, закованная в броню.

— Что вы можете сделать для станции, знорки? — ничего, кроме усталости, не было в его голосе. — Не подходите к ней, и больше мне от вас ничего не нужно. Отныне я не вмешиваюсь в ваши дела, можете меня не бояться. Фриссгейн, если я смог помочь, а не испортить всё — ну что ж, я рад. Это меньшее, чем я мог заплатить тебе за обнаружение "Идис". Самое меньшее.

Он осторожно высвободил руку из хватки Речника. Фрисс быстро выкопал из сумки надёжно закупоренную тростниковую трубку длиной с палец и вложил в ладонь сармата.

— Гедимин, это пряность — куана... не отказывайся, я тоже знаю, что такое благодарность! И прости... глупо как-то получилось, — он вздохнул. Сармат бережно спрятал тростник под броню и на мгновение сжал плечо Речника, а потом шагнул к выходу.

— Подожди, Гедимин Кет, — на его пути стоял Халан. — Жаль, что Река ничем не может наградить "Идис" или тебя, её командира... но, может, ты возьмёшь знак отличия — на память о том, как вернул силу туда, где она иссякла? Это сердолик, священный камень, узором он похож на разгорающуюся звезду. Он хорошо будет выглядеть на чёрной броне...

Таких больших и красивых сердоликов Фрисс ещё не видел — каменный диск занимал половину ладони Халана, тонкие белые и тёмно-золотые слои неровными зубчатыми волнами расходились от центра, и горячее сияние исходило от камня. На Реке сердоликов не было, их привозили с богатого вулканами северо-востока, и Каменные Маги охотились за ними по всей стране... Речник с надеждой посмотрел на Гедимина — такой прекрасный камень, и сармат заслужил его, как никто другой, неужели он откажется? Гедимин покосился на Фрисса — и протянул руку. Будто наполняясь энергией — не то сармата, не то далёкой станции — сердолик загорелся изнутри, переливаясь золотым и багряным...

— Хороший камень, Халан, — кивнул сармат. — От Гвеннона я о тебе слышал... И всё же — чем дальше я от вас, знорки, тем лучше и для вас, и для меня. Это же относится к "Идис". Вам же — чистой воды, земли без ирренция и урана и жизни без войн и аварий...

Он поднял руку в жесте приветствия и прощания и вышел из шатра. Горячий ветер долетел снаружи до тех, кто был в шатре, неяркая зелёная вспышка полыхнула за пологом — и Фрисс понял, что сармат вернулся на свою станцию. Ожерелье Богини светилось ярко и радостно, и Речник, посмотрев на него, еле заметно улыбнулся. "Ну вот! Теперь и оно было внутри альнкита... или не альнкита? Вроде Гедимин его называл просто реактором... Вот дела, наверное, такого на Реке ещё не случалось!" — обрывки мыслей кружили в голове Фрисса, но тоскливых и мрачных уже не было среди них.

— Хм. Я слышал, что альнкит мощнее. Но и то, и другое можно называть установкой — не ошибёшься, — вслух на мысли Речника ответил Халан. — Что, действительно Ожерелье заряжали в установке?!

— Вот я и чувствую — сила огромная, сжигающая, всепоглощающая и не знающая преград... — Силитнэн провёл пальцем по кристаллам накопителя. — Только такая и могла переломить силу Маровита.

— Кого? Мы воевали с Маровитом?! — изумился и запоздало испугался Фрисс. Теперь понятно было, что за холод, ужас и безнадёга накрывали Речников в последние дни! Хороший союзник был у Илларгона, ничего не скажешь...

— Именно, — кивнул Халан. — Ещё немного — и нам с Канфеном и Марвеном пришлось бы говорить с ним лично. А мы к этому пока не готовы. Ну что же — можешь считать, Речник, что мы победили... твоими стараниями в поиске станций и твоим даром в поиске союзников. Осталась пара мелочей, с которыми справится Марвен — и можно будет праздновать и раздавать награды. А сейчас, Речник, ты расскажешь нам всем, что же случилось здесь — и как связаны древний артефакт Реки и сарматская установка...

Глава 17. Хрупкий мир

Гонец из нижних пещер прилетел перед самым рассветом. Не опускаясь на землю, этот дракон бросил к шатрам правителей знамёна пяти Инальтекских кланов, и с торжествующим рёвом умчался назад в Иллорну. И ещё до рассвета ополчение Реки и немногие Речники и союзники — в основном раненые, которым всё равно хотелось побывать в Иллорне — выехали из Эула и направились вниз. Армия, преследующая Инальтеков, очень спешила и не взяла с собой Двухвосток из Эула — вот они сейчас и пригодились. Вместе с ними, связанные магическими путами, поехали пленники — Астанену они были не нужны, и по обычаю Реки их следовало вернуть в родные кланы.

— Такое поражение Илларгон запомнит надолго! — в словах Халана было больше надежды, чем уверенности. — Сказал бы "навсегда", но увы — у Инальтеков короткая память. Не могу также сказать, что до других вождей что-то дойдёт — не та народность...

— Ещё раз напомним, — усмехнулся Речник Фрисс. — Силы Ожерелья надолго хватит!

Ожерелье излучало ровный яркий свет из стеклянного ящика, в котором Речник его вёз. Он долго отказывался, но Канфен всё-таки вручил ему артефакт на хранение и указал всем остальным на Фрисса, как на героя, вернувшего силу Ожерелью Богини. Речник уже слышал, как сплетаются за его спиной самые невероятные домыслы, и боялся подумать, как будет выглядеть окончательная версия легенды. Самое плохое, что о Гедимине и его установке в этом предании ни слова не будет. Даже если Фрисс отловит сочиняющих и каждому расскажет, как всё было на самом деле...

Они прошли в Иллорну самым коротким путём, через Дол Удачи — любимейшее место всех, кто желал поймать врагов в западню и атаковать из укрытия. Там же, на выходе из Дола, им и пришлось поставить шатры — долины Светлая Вода и Иллорна были вплотную заставлены жилищами речной армии и согнанных в пещерные тупики Инальтеков. Силитнэн и Канфен пригласили Фрисса на ту Двухвостку, на которой ехали сами — и она медленно и торжественно прошла по всему лагерю, чтобы каждый мог посмотреть на Ожерелье Богини и убедиться в могуществе и благосклонности Реки-Праматери. Потом и Ожерелье, и Фриссгейн были доставлены к шатру Короля Астанена, и Речник не знал, куда спрятаться от смущения. Он-то здесь причём? Ну да, волей Аойгена Фриссу везёт с друзьями... а что, благосклонность Аойгена — это его заслуга? Бог случая сам решает, кому помогать, кому вредить, и сам иногда своей воле удивляется...

— Хватит тебе, Фриссгейн, — Халан не понимал внезапной застенчивости Речника. — Всё началось с того, что ты полез в Старый Город. По своей воле и по долгу Речника, а не по зову богов. Ну вот и принимай почести за следование долгу. Везением тоже надо уметь пользоваться. А будешь много фыркать — Аойген обидится.

Астанен оценил везучесть Речника в шестьсот кун — очень неплохо, и как раз вовремя, чтобы хватило на стальные мечи. Халан же, скинувшись с другими правителями, собирался найти и привезти ему тепловое кольцо для печи и пластины-самогрейки. Силитнэн, немного подумав, наградил его большим кошелём для пряностей с девятью их видами, двумя кувшинами сока Кууси, немаленьким мешком соли и головой желтоватого кленового сахара, купленной у скайотов.

— Спасибо, Силитнэн, но этак мне придётся Двухвостку седлать, чтобы до Канумяэ доехать! — озадачился Фрисс. Дилан, правитель Яски, твёрдо пообещал, что Двухвостка ему будет... хотя нет — всё равно он заглянет в Замок по пути на Канумяэ, а значит, сможет забрать все вещи со Склада. Там их до поры и будут хранить.

Астанен щедрой рукой раздавал награды — и Речникам, и союзникам. Многие хорошо проявили себя в этом году, многие прославились. Речнику Фриссу поручили осенью отвести нескольких славных новичков на собрания опытных Речников во Вратах Зеркал — ему Фианнег вернул пропуск, а у новичков пропуска ещё не было. Фрисс немного волновался из-за этого — опять предстояло говорить речи! Впрочем, как до речей, так и до веселья на Островах Кануу было ещё далеко...

Отряды Реки в ночь, когда Ожерелье Богини обрело силу, покинули все верхние туннели и прошли по Энергину, сгоняя Инальтеков к Иллорне. Везде, где находили пленных жителей поверхности, освобождали их и отправляли к целителям. Заключив союз с Богом Смерти, Инальтеки вынуждены были платить за помощь — и многие пленники были принесены в жертву ему, против всех законов и договорённостей. Речники были очень возмущены, а келнениси и Маасы предлагали также нарушить законы и уменьшить войско Илларгона вдвое, а то и вчетверо. Тогда в следующий раз на Реку нападёт гораздо меньше отмороженных демонов! Астанен, правда, не согласился. Канфен, Силитнэн и другие маги творили заклятия, чтобы освободить принесённых в жертву от вечного служения Маровиту, но дело это было нелёгкое.

— Зачем было заключать союз с таким противоестественным и кровавым божком? — не мог понять Астанен. — К тому же слабым божком. Заметь, Илларгон: ты при его помощи не справился с нами, когда Река-Праматерь забыла о нас, а мы легко отогнали и тебя, и его, когда она вернулась к нам...

— Кому везёт с богами, кому нет, — Илларгон спокойно перенёс и поражение, и плен. — Что теперь тебе подскажет великая богиня? Трофеи вы уже отобрали, сколько мы вам ещё должны?

Астирис, Жрец Смерти, смотрел на предводителя Инальтеков с кровожадным блеском в глазах.

— Принести его в жертву Гелину, если он так уважает Богов Смерти — будет польза и Реке, и Хьяктамлону... — вздыхал он. Тхаккур, правитель Млона, идею эту одобрял. Не одобрял Астанен...

Кланы остались должны Реке много кун, много ценных камней и растений, много слитков стали, меди и серебра. Долг этот — знали все Речники — Инальтеки выплатят, пусть за несколько лет, но казна Астанена вновь наполнится. Правители и воины кланов, по большей части, были в плену не в первый раз и знали, что Река милосердна к побеждённым. Поэтому Инальтеки не опасались расправы — Речники удерживали более кровожадных союзников на большом расстоянии. Фрисс, проходя мимо Инальтекских шатров, слышал спокойные голоса, и больше всего пленники волновались о том, кому удастся стать следующим вождём у Идэвага, Чи Улайя и Хеккула. Астанен уже знал имена вероятных вождей, с ними самими был ещё плохо знаком. Элькон из Идэвага собирался заменить Ирдина, Аркен из Хеккула уже правил своим кланом вместо убитого Сайхона. Правда, голоса на переговорах эти новые вожди не имели, их ещё должны были признать в Мерне, там, откуда приходят все Инальтеки...

Новый мирный договор подписали в Светлой Воде правители Реки и притоков, командиры скайотов, тхаккур Хьяктамлона, Маас Фианнег, семеро предводителей Инальтеков, Айвен — главный Айтвег и Фнораллуру, повелитель народца Фнорра. Желающих продолжать войну не нашлось.

— В ближайшие три года будем кочевать поблизости, если что — посылайте гонцов, — сказал Илларгон, когда магические путы перестали удерживать и его, и остальных Инальтеков. — Думаю с Маровитом и другими тёмными больше не связываться — больше неприятностей, чем пользы.

— Неглупое решение, — хмыкнул Астанен. — Продержишься пять лет без войны? Не устал ещё от бесплодных начинаний?

— Ничего ты не понимаешь в начинаниях, — ответил Инальтек. — У нас ещё двести лет будут рассказывать, как Илларгон загнал армию Реки в болото. А если я в Мерне засяду, что обо мне расскажут?!

Фрисс видел краем глаза, как Илларгон говорил с кимеей-наблюдателем, и она делала заметки для летописи. Потом кимея добралась и до Речника — история Ожерелья была ей очень интересна. Фрисс рассказал всё, как было, и очень надеялся, что кимейская летопись не упустит эту часть легенды...