— Ничего страшного, — уголки губ Нуарейн чуть дрогнули. — А что же, господин Летов действительно не понимает намёков или уже слишком пьян, чтоб их уловить?
— А? — на Егора было жалко смотреть. Бравый вояка явно не понимал, как вести себя со своей бывшей подчинённой в таких обстоятельствах.
— Она намекает, что вам пора перейти на "ты", балбес, — изрёк Воин, возвращаясь к компании. — Без брудершафта. Просто вы теперь в несколько ином положении по отношению друг к другу. Так. Прежде чем у вас начнётся мир-дружба-жвачка, предлагаю милым дамам принять вертикальное положение и обратить внимание на меня.
Нуарейн выпрямилась и встала. Рива со стоном села и тоже поднялась на ноги. Воин стоял рядом с костром, протянув руки вперёд и чуть разведя в стороны, ладонями вверх. А на ладонях у него лежали две небольшие, на двести пятьдесят грамм, стальные фляжки.
— Берите, — сказал демон. — Только осторожно. Первые ощущения будут слегка неприятными. Не вздумайте уронить. Я предупредил, цените.
Женщины переглянулись, затем подошли ближе и приняли из рук главы "Двойки" отливающие серым ёмкости. Рива — робко и неуверенно, Нуарейн — спокойным и твёрдым жестом. В тот же момент по полированным бокам фляжек пробежали синеватые разряды электричества. Ученица Воина тоненько ойкнула, скорее от неожиданности, чем от боли. Оперативница лишь чуть сильнее сжала пальцы. Помимо "сюрприза" фляги оказались прохладными и, судя по весу, полными.
— Что здесь? — заинтересованно спросила Нуарейн, встряхивая подарок.
Воин выдержал театральную паузу.
— Всё, что захотите, — пафосным шёпотом сказал он наконец. Рива подняла на него обалдевший взгляд:
— Но ведь это...
— Да, — кивнул её наставник, с явным удовольствием наблюдавший за выражением лиц одарённых дам. — Это полные копии моей знаменитой фляги. Любой алкоголь, любые напитки, любые зелья до третьего уровня сложности включительно. Надо только закрыть крышку, сосредоточиться и представить, что именно хотите.
Он стоически выдержал Риву, с визгом повисшую у него на шее, и вернул поклон Нуарейн.
— А мне когда такая будет? — ревниво поинтересовался Летов.
— А у тебя, друг дорогой, целый бар в твоём распоряжении, как у моего зама, — небрежно отозвался Воин и ещё раз поклонился, на этот раз уже всем сразу. — Празднуйте, веселитесь и приглашайте кого захотите. Пространство в вашем распоряжении. Я вернусь, — быстро отреагировал он на появившееся на лице Ривы возмущение. — Очень скоро, и даже с гитарой. Но мне нужно получить свою бочку дёгтя в той цистерне мёда, которую я воплотил своим возвращением. Ещё и в перьях вываляют...
Он картинно поднял вверх очередной стаканчик, провозгласил: "За вас!" — и быстрым шагом вышел.
— Ох и натянут же его сейчас, — протянул Егор, глядя ему вслед.
— Кто? — небрежно поинтересовалась Нуарейн, с любопытством откручивая крышечку фляги.
— Его Высочество, — ответила вместо Летова Рива, усаживаясь на своё нагретое место. — Бедный наставник... впрочем, он сам виноват.
— Я кое-что знаю об этой истории, — новоявленная оперативница налила себе в стаканчик и повернулась к собеседникам. Разумеется, она знала, что на самом деле произошло с Воином, но не могла отказать себе в удовольствии узнать иную точку зрения на происходящее. А потому продолжила: — И если честно, мне крайне интересно, что случилось на самом деле.
Рива с хитрым прищуром взглянула на женщину, которую уже почти готова была назвать если не подругой, то приятельницей.
— "Кое-что" она знает, — усмехнулась она. — Ладно, раз уж посиделки, то будем сплетничать. Как там... "Слушай, вышло это так".
* * *
Ожидание возвращения Воина текло неспешно и приятно. Даже самые старые байки и истории интересно рассказывать, если есть благодарный, а главное — новый слушатель, впервые припадающий к бесконечному и разнообразному источнику информации. Нуарейн была именно такой, а потому Рива и Летов с удовольствием перемыли косточки почти всему главенствующему и старшему составу Агентства и были готовы уже перейти к оперативному, когда под сенью иллюзорных елей раздались нарочито тяжёлые шаги и громкое шуршание ветвей.
— Это не Воин, — пробормотал Егор, не меняя позы. — Его было бы от дверей слышно.
Нуарейн чуть сменила вольную позу, вновь накидывая на себя гордый и неприступный образ. Рива с некоторой завистью покосилась на коллегу: одно слитное, почти незаметное движение плеч, спины и ног, и рядом с ними вновь сидела настоящая особа голубых кровей. Достичь подобного было непросто. Нуарейн заметила её взгляд и приподняла уголки губ в надменной усмешке, а затем наклонилась и прошептала:
— В этом искусстве нет ничего сложного. При случае напомни мне — научу.
— Спасибо, напомню, — так же тихо ответила девушка и звонко воскликнула, дурачась: — Назовись, гость неведомый! Друг ты али поединщик честный?
— Друг, конечно, какие вам тут поединщики? — отозвался низкий голос, и из тени веток к костру вышла кряжистая фигура в одеяниях из грубого полотна, кожи и меха. — Доброй ночи вам.
— Господин Яр, — Летов первым оказался на ногах и склонился в поясном поклоне перед вожаком Стаи. — Какая судьба завела сюда Первого из волков?
— Рабочий вопрос сюда меня привёл, — пробасил Яр, возвращая старшему оперативнику поклон. Выпрямился и успокаивающе повёл широченной ладонью в сторону поднимавшихся Нуарейн и Ривы. — Сидите красавицы, сидите. Да и тебе, Ходок, незачем было спину гнуть: без чинов я к вам зашёл. Голоса Стаи при мне нет, равно как и волхва моего. Дайте уж поздравлю, раз забрёл, — наслышан, наслышан уже о подвигах и твоих, и Нуарейн. Дурного волка поймали, драного хвоста ему не повредив. Добро, добро. И в чин тебя, Нуарейн, произвели не зря. Ещё поработаем.
Рива с трудом удержала не очень уместное хихиканье. Очень уж забавно Яр произносил французское имя новоиспечённой старшей оперативницы: "Нуар-р-рэйн", с рычащим упором на "р".
— Я благодарю Вожака за проявленное доверие, — вежливо кланяясь, произнесла Нуарейн. — И взаимно надеюсь на долгое и плодотворное сотрудничество.
Рыжий Волк постоял секунду, с интересом глядя на собеседницу, потом покачал головой:
— Эк тебя... приложило.
— Как есть, — внезапно в тон ему ответила старшая оперативница. — Пока что привыкаю, чего желаю и тем, кому приходится со мной общаться.
Рива всё-таки рассмеялась. Яр взглянул на неё и тоже усмехнулся.
— Ну, "приходится" — громко сказано. По своему почину пришёл, отдыхать, пустые беседы вести да слова-на-ветру разбрасывать. Пустите?
— Гостю у нас всегда рады, — откликнулся Летов, жестом предлагая оборотню садиться. — Кстати, я всегда считал, что у вас слова-на-ветру считается чем-то... непотребным, что ли?
Рыжий Волк расхохотался.
— Слышал речь, а смысла не понял, — прогудел он, отсмеявшись. — Слова-на-ветру — это разговор пустой, да приятный. В серьёзном деле — да, непотребен. А вот так, у огня, да под чарку...
Рива поняла намёк, сосредоточилась над флягой и нацедила перевёртышу стаканчик медовухи.
— Так вот, — продолжил Яр, осторожно отпивая из стакана. ?— Эх, хороша! Так вот, в доброй компании да под чарку такие слова — что семена-летучки. Вроде как у одуванчика либо у клёна. Лёгкие, летят, куда ветер подует, не жалят, не кусают... а бывает, что на почву богатую упадут, да и взойдут буйным цветом, когда время придёт. Слова-на-ветру. Уразумел?
— Уразумел. — Егор отсалютовал вожаку своим бокалом. — Мы тут, правда, больше о своём, об альтаировском. Но если Вожак хочет...
— Вожак хочет сперва, чтоб его по имени звали, — цепкий взгляд Яра с изрядной долей усмешки в глубине обвёл компанию. — И на "ты", а то мниться начинает, что я тут не один. А поскольку так и есть — не один я, зверь мой при мне, то и нехрен его звать лишний раз.
— Так вот почему оборотни презирают вежливое обращение, — улыбнулась Рива. — А я-то думала...
— Что мы звери дикие, неотёсанные, и политеса не знаем, — подхватил Яр. — Теперь знать будешь.
Девушка помолчала, вертя в пальцах флягу. Лицо её на несколько секунд стало очень серьёзным.
— Никогда я вас такими не считала, — негромко произнесла она. Тряхнула волосами и вернула на губы улыбку, поневоле подстраиваясь под заразительный стиль речи собеседника: — А что, Яр, раз уж мы по ветру речи пускаем, не расскажешь и ты нам что-нибудь?
— И расскажу, — степенно кивнул оборотень. — Чарку только заново наполни, и будет тебе байка, а хочешь — настоящая история. Только о чём?
— О Витольде, — тем же небрежным и весёлым тоном отозвалась Рива, доливая медовухи в стакан Вожаку. — И не бойся, Рыжий Волк, я не боль свою растравить хочу. Мне знать интересно, каким был одиночка в твоих глазах. А то в своё время на тризне столько сказали, только всё не то... да и пьяная я была.
— Сейчас ты будто трезвая, — хмыкнул Яр, благодарно кивая.
Нуарейн с интересом наблюдала за сидевшими у костра. Ей уже приходилось видеть и даже участвовать в "неформальном" общении сотрудников. Но здесь и сейчас эмоции и желания были настолько ярки и чисты, что их можно было шлифовать и вставлять в витражи вместо стекла. Даже в присутствии Яра — чужого во всех смыслах, не относящегося ни к Агентству, ни к роду человеческому, никто не пытался вести тонкую игру двойных смыслов и тайных намёков. Просто девочка попросила рассказать о погибшем возлюбленном у его сородича. И он сейчас просто возьмёт и расскажет, что знает, сдобрив своё повествование толикой странной мудрости оборотней. И всё. Это было... непривычно.
— А я бы тоже послушал, — сказал Летов, подвигаясь ближе к огню. — Мы с Ковалем и не поработали, считай. Так, на одной общей операции были.
— Это когда ты по зыбким слоям прошёл? — Яр покивал. — Правду говорят, что сотню километров одолел?
— Да куда там, — Егор усмехнулся. — Едва ли тридцать. Но с первого раза, да без подготовки, да — они мне за сотню показались. Если не за две.
— Верю. Волхв наш так ходить умеет, да каждый раз ругается, будто на поле боя. По живой земле оно сподручнее. Ладно, девица, расскажу я тебе про Витольда сколько смогу. — Рыжий Волк помолчал, отпил из стакана. Рива молча протянула ему флягу, поняв, что иначе подливать ей придётся каждые пять минут. Яр тряхнул головой в знак благодарности. — Добро. О том, почему Витольд одиночкой был, вам известно. Полущенок Седого, страшным случаем обращённый да случайно выживший. Не подбери его ваши, даже и не знаю, выжил бы он? Навряд ли. Волков во Вьетнаме тогда почитай что и не было. Шестьдесят пятый, начало войны... Первые месяцы у оборотня самые поганые, особенно у полущенка: зверь в сознание рвётся, тело меняет, разум грызёт да под себя выстраивает. Но у вас, видать, нашлись умельцы — и разум, и плоть усмирить смогли. Лет сорок тому, как я узнал о том, что на Альтаир работает Одиночка, и не из самых слабых. А три с половиной года назад его перевели сюда, в центр, и пришлось знакомиться лично. Тогда он уже стал настоящий волк. Дали бы мне его раньше хоть лет на двадцать, был бы он в Стае, а так — пришлось принимать каким был.
— У вас не любят одиночек? — подала голос Нуарейн. Яр помотал башкой.
— Не то чтобы не любят. Были у японцев такие бойцы — ронины. Самураи, потерявшие хозяина, но не погибшие вместе с ним. Их-то зачастую "не любили". Но уважали, если обстоятельства соответствовали. Одиночки у нас — им сродни. Только им ещё хуже. Ронинов не любили другие, а одиночки сами себя не любят. В них нет духа стаи, нет единства. О продолжении рода не помышляют — у них ведь, по их разумению, и рода-то нет никакого. Часто с ума сходят лет через пятнадцать-двадцать. Витольду повезло: он в вас Стаю свою обрёл. И когда к нам пришёл, это уже чувствовалось. Почему Влас на Ночном Совете окрысился на Бэрринга, когда тот предложил приманку Седому? Он же до конца думал, что Витольд попросту из другой Стаи. Я его тогда окоротил. Одиночка — сам себе и голос, и вожак, и волхв. Даже если его примут куда, он никогда старшего слушать не будет. Только Первого волка, и то, если тот его сильнее. Потому взрослых одиночек и принимают к себе редко. Разве что щенками берут или подростками, и то не всегда. А я как его увидел, сразу предложил к нам уходить.
— Почему? — с интересом спросила Рива. Она слушала рассказ Яра как занимательную историю, и даже в глубине зрачков не отражалось прежней тоски.
— Силён он был, — просто ответил Яр. — Мог сам вожаком со временем стать, новый род от себя повести. Люблю таким помогать. Во-первых, помощь, сильному оказанная, — не жалость и не унижение. Честь это — и тому, кто помогает, и помощь принявшему. Во-вторых, кто знает, чем лет через пятьдесят, скажем, откликнется такая поддержка? — Яр с умной миной воздел указательный палец. — Слово такое есть, "политика".
Когда под сводами еловых ветвей отзвучал смех, Нуарейн поинтересовалась:
— И что же, Влас раньше не догадался, что Витольд одиночка?
— Да что ты, — Яр махнул своей лапищей. — Влас тогда в подмастерьях ходил. Первые уши и глаза у меня тогда иные были — Слав. Старый, надёжный, крепкий как дуб и такой же непрошибаемый. Витольд, помнится, вежество наше принимал, да как всякий одиночка плевать на него хотел. Это потом я уже понял, что не от гордости излишней, а оттого, что у него Стая иная. Говорил он тогда с нами... нагло. Чересчур даже, пожалуй. Ну, Слав вспылил да прямо в общинном доме на кулаках с ним и вышел меряться. Н-да... а как очнулся да умылся, первым сказал: к себе его надо брать.
— А Витольд отказался, — негромко произнесла Рива. — Не захотел Агентство бросать.
— Кто ж семью свою бросит? Тем паче, не богами свыше данную, а самим выбранную. К нему уж и волчицы наши липли так, что без лома не отдерёшь, и Слав посулами сманивал, и я сам с ним трижды три раза говорил — всё впустую. Любили его у меня, привечали, да он редко заходил. Разве что по делам. Вроде как не скрывал ничего, но и сердца на рукаве не носил — норов не тот. Одна вот история с ним была, характерная. Кровососы на наших границах шибко шалили, молодёжь ихняя решила силы в настоящем бою попробовать. Мы продолжения войн не хотели, мир уж давно, но и спускать такое непотребство было не с руки. Я к вам послал гонца, а пока тот ехал, позвонил Светлову да договорился как положено. — Яр хитро прищурился. — Витольд приехал, мордой повертел и говорит, мол, двоих бойцов мне дайте в подмогу на всякий случай, а там уж сам разберусь. Я бы сам с ним пошёл, да невместно было. Сына отправил — Волода — и Лиховоя, волхва своего. Ну, шамана, по-вашему. Чтоб, значит, потом из первых рук всё узнать. Волод мне потом и поведал, как дело было. Вышли они на место, затаились, как положено, и ждали молодчиков этих. Дождались, как появятся. Витольд велел моим сидеть тихо, вышел к вампирам: так и так, значит, раз столь осмелели, что на землю Стаи лезете, так уж будьте любезны — через меня проходите. Те клинки да когти наружу: "Какого хрена ты, волосатый, тут условия ставишь?". А он доску шахматную карманную из-за пазухи достал и на землю поставил. Говорит, мол, силы у вас точно поболе моей будет — вас семеро, я один, да только за мной вся земля моя. А что вы, дурнее простого хвостатого будете? Или чести не осталось? Те посовещались, да видать, проняло их. Старший у них гонору изрядного был, ногой топнул: "Давай, — говорит, — потягаемся на цветном поле. Только если проиграешь — не обессудь, порвём тебя на мелкие тряпочки". Витольд ему ответил в том смысле, что "сперва победи, а там видно будет". Ну и уселись играть. При звёздном свете. Это, чтоб вы понимали, — новолуние тогда было, а значит, и мы, и кровососы в полной силе. Ну, Витольд их и обставил в двадцать минут. С нашими-то скоростями да реакцией — много ли времени на партию нужно? Сам их старшой последним играть сел. Дольше всех с ним Одиночка возился. Минут пять, не меньше. А как победил, без перехода говорит: "Хочешь знать, в чём ошибся?" Волод говорил, тот аж поперхнулся. Потом отвечает, мол, хочу. Показывай. Ну так, чуть ли не до первых теней он их по шахматной доске и гонял. А уж под утро спросил: понимаешь теперь, почему на наши земли лезть не надо? Старшой вампирский ему: "Почему"? Витольд усмехнулся так невесело и говорит: "Потому что я их местному волхву три партии из пяти проигрываю. Вот и думай". Поднялся, шахматы собрал и в кусты канул, как в омут. Те в затылках почесали и разошлись от солнца прятаться. Да и не приходили с тех пор. Это я уже потом понял, что он про Светлова говорил — не про Лиховоя. Сроду они с ним в шахматы не играли, не до того было. Тогда и уразумел окончательно, что от вас его не забрать, раз он ваших по-стайному величает.
