Сошлись на том, что пять Рогаток уж очень вольготно на платформе стоят и не грех их обложить ящиками снарядов со всех сторон. Ящики перетянуть стропами, чтоб по дороге не вываливались и все это накрыть маск-сетью, чтоб не пугать начальство.
Уезжали из Арсенала довольные. Бармалеи пообщались и постреляли, я нашел себе новую игрушку и теперь мы всей бригадой очищали и крутили тяжеленную ВЯшку. Я по второму разу перечитывал книжку "авиационная пушка для чайников" то есть фронтовое пособие для оружейников в частях.
Одноствольная пушка с несъемным стволом и автоматикой, использующей для перезарядки энергию пороховых газов, отводимых из канала ствола. Газовый регулятор позволяет, уменьшая отверстие газового канала, уменьшать усилие перезарядки. По мемуарным воспоминаниям, на отверстии в четыре с половиной миллиметра пушка от ударов затвора разваливалась быстро, но без задержек перезаряжалась в грязь и холод. При отверстии в три миллиметра перезарядка была мягкая, пушка могла стрелять долго без повреждений, но учащались случаи задержек и перекосов в грязь и холод. Те, кто ругали в мемуарах ВЯшку за резкую отдачу и поломки — просто "не умели ее готовить", точно так же как те, кто ругали винтовку СВТ за аналогичный газовый регулятор. Хорошо настроенная и обслуженная ВЯшка служила верой и правдой. Их ведь не просто так более шестидесяти тысяч выпустили. Но вернусь к буклету пушки.
Затвор скользящий. Запирание клиновое. Питание автомата звеньевой, рассыпной, металлической лентой. Подача патрона "двухэтажная", досылка прямая. Третьим этажом стояла метровая возвратная пружина.
После каждой очереди подвижные части пушки останавливались сзади на шептале, что исключало возможность воспламенения заряда в камере от ствола, нагревшегося во время стрельбы. Удар откатывающихся частей принимает в крайнем положении газовый буфер, а для снижения отдачи на корпус самолета, между стволом и трубой газового поршня сделан гидротормоз с пружиной. За кронштейн гидротормоза пушку к самолету и подвешивают. При выстреле она "откатывается" на этом гидротормозе миллиметров на десять, "растягивая" отдачу.
При заряжании и перезаряжании пушки, подвижные части отводились в крайнее заднее положение с помощью механизма пневмозарядки. Ход штока тридцать пять сантиметров. Переделывается на тросовую перезарядку не просто легко, а будто изначально под тросовую перезарядку эту пушечку и создавали, навесив пневмоцилиндр позже, по требованию авиации. Не знаю, где тут кавторанг сложности увидел. Усилие перезарядки около шестидесяти килограмм. Сама пушка весит шестьдесят шесть кило, длинна два метра с кепкой, габариты в казенной части шестнадцать на двадцать один сантиметр. Темп стрельбы девять-десять выстрелов в секунду. Скорость снаряда ... впрочем, остальная масса характеристик интересна в основном нам с бармалеями.
Сама собой нарисовалась тумба для катеров, почти целиком скопированная с МТПУ Мангуста. Самый простой для нас вариант. Конус жесткости, крепящийся основанием к палубе, на вершине массивная вилка, вращающаяся на вертикальном штыре. Вилка держит горизонтальную ось станины сваренной из стального уголка и квадратных труб. На конце станины вертикальные упор, с рукоятками, как у пулемета Максим, за которые будет держаться стрелок. В станину "вкладывается" тело пушки, цепляется штатным кронштейном за перемычку на станине, вторая штатная точка подвеса, на казенной части пушки, вставляется в нижнюю часть станины и закрепляется штифтом. Место креплений пушки к станине подобрать так, чтоб пушка уравновесилась, относительно оси кардана. И еще более важно, чтоб горизонтальная ось вилки была на уровне ствола. Если все эти условия соблюдены, отдача целиком воспримется железом тумбы. Если будут смещения, осей относительно ствола — часть отдачи начнет бить по рукам стрелка, либо задирая ствол, либо уводя его в сторону. А отдача в две тонны, при сантиметре отклонения и полуметре расстояния до ручек даст по рукам с силой сорока килограмм. Так что, тут даже миллиметровые отклонения станут чувствительны.
Для нажатия спуска и выстрела в пушке есть пневмоклапан. Но поршню клапана все равно, давит на него воздух или стальной стерженек, усилия на который передает тросик от "тормозной ручки велосипеда". Там еще качалка нужна, но это уже нюансы. Результат такой — над рукоятью, за которую держатся стрелок, торчит "тормозная ручка", нажатие на нее приводит к выстрелу. В идеале, на вторую рукоять надо повесить вторую "тормозную ручку" выполняющую свои изначальные функции — тормозить станину в вилке либо методом распора колодок, либо приварить к вилке обычный, велосипедный, тормозной диск, к станине суппорт тормоза и тормозить зажатием колодок.
Совсем идеально, тормозить еще и вертикальную ось вилки относительно тумбы. Но надо будет проверить, какое понадобится усилие на одной тормозной ручке для двух одновременных торможений.
В любом раскладе, разобрав один велосипед, "обработав напильником" и добавив к нему чуток железа — реально сделать неплохую пушку. Если велосипед жалко, можно обойтись и без торможения. Вот только ворочая тяжелую и инерционную пушку, легче ловить цель "притормаживая", а "крепко затормозив", значительно уменьшаем разброс попаданий от тряски при стрельбе очередями.
Пока думал над проблемой, внес коррективы в "тормозную систему". При отпущенной ручке пушка должна быть полностью заторможена, и растормаживаться по мере нажатия. В этом случае не надо придумывать стопоры для фиксации орудия в походном положении, оно будет всегда зафиксировано.
Раз уж заговорили про попадания, то нужен прицел. Для начала поставим коллиматорный прицел на перемычку станины, за которую будет цепляться пушка. У меня есть и прицел, и эти самые планки Пикатинни, которые на перемычку прикрутить надо. Вопрос только, насколько все это будет устойчиво к тряске орудия. Но начнем пробы с того, что есть.
Два слова об уравновешивании орудия. Про отклонение осей от линии отдачи уже сказал, но есть еще нюанс. Расходуя пятьдесят снарядов, пушка становится легче на двадцать семь килограмм. Если опорная точка пушки не в поперечной плоскости центра тяжести зарядного ящика — будут постоянно возникать моменты, задирающие или опускающие ствол пушки. В этом случае удобнее всего опорную точку делать под лентоприемным окном пушки. Но тут получается, что относительно новой опорной точки начинает сильно перевешивать длинный ствол орудия. Нужен противовес ближе к ручкам стрелка. И таким противовесом может стать щиток орудия. Несколько непривычно, что щиток будет стоять после зарядных ящиков. Зато такая конструкция пушки получается уравновешена. И на наружной стороне щитка легко сделать направляющие для крепления зарядного ящика справа и ящика для гильз и звеньев ленты слева. Гильзы ведь и переснарядить можно, а с лентами вообще большой дефицит пока.
Пушка шестьдесят пять кило со снятым пневмоцилиндром, ящик на пятьдесят снарядов и ящик под гильзы еще сорок кило плюс двадцать пять кило щиток. Его вес не из толщины брони выбирается, а исключительно из необходимой массы "противовеса" на нужном плече. Про тяжесть станины пока сказать сложно, надо пробовать варианты, но выйдет никак не меньше пятидесяти кило. Все вместе от ста восьмидесяти до двух сотен кило на орудие, намертво прикручиваемое к поверхности и управляемое без маховиков, исключительно за "пулеметные рукояти".
На "полевое орудие" дополнительно нужен будет опорный треугольник и система транспортировки. Там будет масса сложностей, дабы отдача в землю уходила, а легкое орудие не прыгало как кузнечик и не переворачивалось. Подумаем о полевом варианте сильно позже, нет в нем необходимости у порта.
Сейчас делаем на пробу стационарную тумбу под ВЯшку для катеров и дебаркадеров. Постреляем с нее, и будем переделывать. И снова стрелять и снова переделывать. Увы, мы с бармалеями ВоенМех не заканчивали — будем совершенствоваться "методом тыка".
Прибытие на Станцию заметили, только когда в вагон ввалился Пан, довольный как военный, получивший пять пушек со снарядами. Его немедленно втянули в обсуждение новой железяки, и из вагона нас со смешками вытуривали работники депо. Димыч взял на себя разгрузку платформы, но я ему сказал открытым текстом, что все ящики посчитаны и если хоть один случайно усохнет — будем сильно и с выводами ругаться. Капитан и так по краю ходит со своим "Рогаточным шантажом и временным изъятием излишков оружия". "Свои" со "своими" договариваются, а не "повелевают". Создать крепкий коллектив гораздо труднее, чем "Хлыст" придумать. Пока на Станции коллектив складывается достойный, вот сюда народ и потянулся. Необходимость необходимостью, но испортить все можно разом и Пан подошел к этому очень близко.
Вот так наедине с Димычем и поговорил. Не люблю я аппаратные игры. Надеюсь, он проникся, по крайней мере, я обозначил, что "шутки кончились". На этом мы и пожали руки.
Глава 11 Рожденный летать, ползает плохо
Наш самолет пилотирует пилот первого класса,
заслуженный мастер парашютного спорта...
(трансляция в самолете)
Весь оставшийся день бегал от Катюхи. Она мне заявила, что слишком долго сидит тут одна, на хозяйстве и пора сходить на разведку. Знаю я ее разведку! Опять по мне из пушки стрелять будет! Оказалось, все же не знаю. Вечером меня заманили вкусным ужином, который перетек в деловую встречу с мужчиной в возрасте.
Чем-то гость напоминал Сказочника из мультфильма — лицо круглое, улыбчивое, сам живчик и, похоже, хитрован. Представился Андреем Леонтьевичем, рассказал пару баек о выживании в Сосновом бору на переломе эпох и перешел к главному. С этим самым главным он общался с БоБо, который дал затее зеленый свет и отправил сказочника к Пану. Димыч ныне подгребает под себя вооруженные силы, но в связи с их смешным количеством, решить проблему сказочника войсковой операцией не может, а плюсиков заработать ему надо. Вот и послали сказочника ко мне, с формулировкой "он придумает обязательно".
За селом Копорье, за поселком Ломаха, да по трех километровой грунтовке — находилась проблема. Сосновоборский аэродром Куммолово, где Андрей Леонтьевич и начальствовал. Меня так и подмывало спросить, зачем в такую даль от Станции забрались, но сдержался, бегая курвиметром по карте. Тридцать пять километров по дорогам, минимум через четыре крупных поселка. Или двадцать километров по железной дороге, но от нее до аэродрома четыре километра пешком по буеракам и по потенциально "мертвящим" местам. Не нравятся мне расклады. Но супруга на меня смотрит очень уж просительно. Знаю я ее, откажу — будет дуться, говорить, что не обиделась, но бойкот объявит.
Тем временем сказочник допивал вторую чашку чая, подливаемого Катюхой, и рассказывал про "куртка кожаная, три", в смысле про три АН-2, Як-52 и Як-12 и еще массу полезного, превышающего десяток самолетов.
Аэродром Станции решили строить на месте планируемого, но теперь отмененного, строительства второй очереди ЛАЭС, лес там расчистили, землю сейчас ровняют, и будет посадочная полоса аэродрома, аж два километра длинной.
Со временем Сказочник обещал и полосу бетонную сделать, и инфраструктуру аэропорта создать. Глядишь, и международные аэробусы принимать начнем.
Это уже моя интертрепация подробного рассказа Сказочника о светлом будущем авиации Соснового бора. Надо их с начальником порта, Сергеем Васильевичем свести. Они мгновенно споются! У них прожекты чем-то похожи — двухкилометровая бетонка аэропорта, и километровый мол в заливе, расходящийся в стороны причалами.
Недоставало новому аэродрому самой малости. Самолетов и оборудования. Вот с этим ко мне и пришли. Точнее, пришли к Пану, потом к Катюхе, соблазнили мою супругу полетами и все — она теперь "за медведя". Летать она у меня не умеет, но любит. В том смысле, когда учились на Пайпере, инструктор так и намекнул мне — летать может, а садится лучше мне. Не чувствует человек "последний дюйм", хоть ты тресни. Мы с ней уже и на крыле приседали, и по лестнице бегали — глухо.
— Леш, у нас ведь и броневик есть! Прорвемся! — заканючила супруга, видя мое нежелание.
Все равно, не лежит душа. Встал, протягивая руку Сказочнику.
— Андрей Леонтьевич, подумаю денек, как туда добраться. Давайте завтра вечером продолжим. Очень рад был с вами пообщаться.
Раскланялись во взаимных приветствиях и расстались. Тяжело вздохнул, поворачиваясь к супруге.
— Что, Катюх? Застоялась совсем? Понимаю. И полетать было бы интересно, не спорю. Только кто тебе сказал, что даже на броневичке туда доедем? Автоматная очередь по колесам и мы в кювете, или на осколок наскочим и будем посреди замертвяченного поселка колесо менять, отстреливаясь от толп нежити.
Супруга прижалась с боку, обнимая мою руку.
— Что ты сразу о плохом? Можем ведь и просто доехать, никого не встретив. Зачем сгущать?
— Можем. Но я обещал сохранить тебе, и по возможности мне, жизнь до кругосветки. Понимаешь?
Катюха вздохнула. Вздохнула еще раз, более демонстративно и спросила.
— Так что, откажем и не поедем?
— Слышала же. До завтра подумаю. Если не придумаю, то да, не поедем. Одним броневиком нежить и бандитов в области не извести. Гранатометов у народа за Стеной явно больше, чем у нас броневиков.
Опять сидел над картой. Супруга подливала чай уже мне, периодически заглядывая в глаза и строя просящую моську. Наиболее проходным казался вариант с железной дорогой. Там можно попробовать по буеракам дойти к аэродрому незамеченными. Вот только вспоминаю "Медвежуть" и представляю, как нечто подобное выскакивает на нас, а мы его разве что "пролетарской ненавистью" встретить можем. Так как Рогатку с собой тащить тяжело.
Броневичок с пулеметом тут лишним бы не был, но по оврагам и лесополосе от железной дороги он не пройдет, а через поселки ехать — можно на хорошо вооруженные банды нарваться, которым броневичок понравится еще больше, чем мне.
Вот так мысли и ходили по кругу. Свернул карту, потер лицо. Ничего я не придумаю. Придется опять пытать удачу, да еще и с супругой, иначе она меня удавит ночью по-тихому. Вышел на палубу, под удивительно чистое небо, полное звезд. Тишина. Ветер стих, залив серебрится как слегка волнистое зеркало. Пар изо рта уже не идет, скоро вообще в гамаке на палубе дремать можно будет. Лепота.
Поднялась Катюха, и потек вечер воспоминаний, как мы осваивали Пайпер. Это любимая женщина мне так на психику давит. Я все ее приемчики уже лет пятнадцать назад освоил, так что предавался воспоминаниям с удовольствием.
Потом меня стукнуло. Замер, пытаясь не упустить мелькнувшую мысль.
— Погоди, Катюх. Еще раз, что мы делали?
Привычная к моим "ступорам" не менее чем я к ее "приемчикам", супруга повторила.
— ... мы тогда пофыркали на бардак и поехали в Гостилицы.
Замерли оба. Катюха, боясь спугнуть, я, пытаясь понять, что же мелькнуло. Медленно произнес
— Еще раз. Мы поехали поступать на курсы в ближайший к нам Санкт-Петербургский АУЦ, и заехали на их базу в Лахту, там увидели бардак и стройку, фыркнули и поехали в АУЦ Гостилиц.
