Не надо переворачивать лодку

— Ваше Величество! Русские уже брали и Берлин, и Париж, и всегда возвращались к себе домой. Я понимаю, что всех сейчас волнует вопрос: "Где мы остановимся?" Но, Ваше Величество, я прилетел сюда именно по этому вопросу: "Заранее оговорить условия послевоенного мира." И, главная угроза Англии, как я считаю, исходит не от СССР, а, извините, от США. Мы — уйдём, а они — останутся. Воюют не армии, воюют экономики. Метрополия сейчас, из-за Гитлера, ослаблена, в первую очередь — экономически. А все дивиденды уходят в США. Не правда ли?

— Да, сэр Эндрю, это так, но что нам оставалось делать?

— Назначить многоуважаемого лорда Черчилля Премьером в 1938 году, до Мюнхена. Тогда Жукову не пришлось бы готовить план штурма баварской столицы.

Король и Премьер заулыбались.

— Вы ещё и умеете льстить, сэр Эндрю! — заметил Черчилль, — Мои скромные усилия в этой войне замечены в России.

— Несомненно, лорд Премьер. Мне поручено сообщить Вам, Ваше Величество, и Вам, господин Премьер-министр, что в ответ на предложение Гитлера о перемирии, полученное нами через посольство Швеции, Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин предложил безоговорочную капитуляцию Германии. Т.ч. ждём ответа Гитлера.

Король и Черчилль переглянулись.

— Сталин абсолютно уверен в своей победе! Имея такую армию, это не удивительно. — сказал Георг VI. — Вы слышали, что сегодня ваша авиация повредила в районе Кенигсберга линкор "Шарнхорст". Он был вынужден выброситься на мель, и, по сообщениям Вашего радио, захвачен. Геббельс сообщает о сбитых им 200 самолётах. Геббельс, как обычно, врёт, даже не понимая, что даже 200 самолётов не стоят одного линкора! Ваши реактивные самолёты могут носить торпеды?

— Да, две, там, где дополнительные топливные баки подвешиваются, вместо них.

— Ну, скорее всего это так и было. И никого они не сбили! — заключил король.

— Сэр Эндрю, мы дадим Вам десантные средства, но, с одним условием: их основным местом базирования должен быть Тихий океан. По окончанию войны вы будете должны нам их вернуть. Те, которые уцелеют. Там же, на Тихом океане. — задумчиво сказал Черчилль. Король внимательно посмотрел на Черчилля.

— Почему Вы изменили своё решение, Уинстон?

— С Россией выгоднее дружить, Ваше Величество. Мы видим, что происходит с врагами России. Не правда, ли, сэр Эндрю.

— Это очень мудрое решение, господин Премьер.

В посольство, а оно было рядом, я просто летел! Мне казалось, что водитель еле шевелится. Быстро поднялся на второй этаж, вошёл к Майскому, и попросил всех выйти. Рассказал, что случилось. Вызвали шифровальщика и отправили шифрограмму. Через час получили ответ Сталина: Поздравляю с успехом миссии. Дальнейшие переговоры возлагаю на посла Майского и НарКомИнДел Молотова. Товарищу Андрееву срочно прибыть для доклада в Москву.

Глава 15 том 2

На Центральном аэродроме, несмотря на глубокую ночь, меня сразу же усадили в машину и повезли в Кремль. В кабинете Сталина был Молотов и Шапошников. Я пересказал содержание переговоров с Черчиллем и с остальными.

— Это всё?

— Да, товарищ Сталин!

Сталин довольно долго ходил по кабинету, куря неизменную трубку.

— Андрей, значит, расхождения только по Польше?

— Да, и после того, как я намекнул на США, и сообщения короля об успешной атаке линкора, Черчилль изменил уже принятое решение: не давать нам десантные средства. Очень высок шанс заключения долгосрочного военного и политического соглашения с Англией.

— Это очень хорошо! Это нужно максимально использовать, товарищ Молотов. А он пытался заговорить о зонах оккупации вторично?

— Нет, больше этот вопрос не поднимался. Они хорошо прочувствовали свою беззащитность. Разрешите вопрос, товарищ Сталин?

— Слушаю.

— Сколько самолётов немцы сумели сбить на "Шарнхорсте"?

— Ни одного, три торпеды попали в корму, и он полностью лишился хода. Они, вообще, не поняли, что их атаковал самолёт. Докладывали, что их атаковала подводная лодка. Второй корабль типа "Дойчланд", тоже получил торпеду, но ушёл в Кенигсберг. Несколько буксиров мы утопили. Командир Хюффмайер, после того, как узнал о судьбе последнего из буксиров, вышел на связь с нами и сдался, так как его выбросило на берег у Паланги. Они шли перехватить эскадру Балтфлота. Видимо, кто-то из Финляндии видел, как она вышла из Таллина. Бартини сделал замечательный самолёт. Я подписал ходатайство Шахурина о присвоении ему звания Героя Социалистического Труда. А вот торпеды ещё надо совершенствовать и совершенствовать. Самолёт сбросил 6 торпед на парашютах, а попало только 4. Геббельс узнал о том, что это сделала авиация от нашего радио. Видимо, Редер не доложил о случившемся.

— Насколько я понял, всё произошло ночью?

— Да, товарищ Андреев, ночью! — ответил Шапошников, — Немцы зенитного огня по одиночной цели не открывали, боясь себя обнаружить.

— Сами себя перехитрили! — И я впервые увидел смеющегося Сталина!

— И, вообще, — добавил Борис Михайлович, — как только Главное ПолитУправление РККА перестало писать о классовой солидарности, а начало разбрасывать над войсками и Германией листовки с нормами снабжения военнопленных и то, что они все, живыми и здоровыми, уедут домой по завершению войны, количество сдающихся немецких частей возросло в разы! Гитлер обеспечить такое снабжение ни войскам, ни населению не может.

— А мы-то, сами, справляемся?

— Американцы помогают. Последнее время очень много продовольствия идёт.

— Ну что, товарищи! Отпустим Андрей Дмитриевича? Он же сюда летел!

— Да-да, конечно!

Щенки, свол-чи, разгавкались на меня и всех разбудили. Было столько радости у всех, ну, кроме Оленьки, она тихо-мирно спала. Господи! Как хорошо оказаться дома! Удалось поспать аж до 11-ти! Целых 4 часа. Звонок из Ставки, Шапошников просит подъехать. Залез под душ, выпил чашку кофе, поцеловал Риту и поехал в Ставку.

— Андрей Дмитриевич! Смотри! — передаёт мне донесение генерал-майора Гусева, который с моря и с воздуха захватил остров Пенемюнде. Там большой завод по производству ракет, несколько стартовых комплексов, большой склад ракетных двигателей и несколько испытательных стендов. Сейчас ведёт бой на восточной оконечности острова и продвигается вперёд.

— А что Рокоссовский?

— Ночью Ротмистров прорвал фронт и до утра прошёл 58 километров. Рокоссовский расширяет прорыв. Вершинин и Голованов продолжают выброску десанта. На острове замаскированный аэродром, Ан-6-е перебрасывают артиллерию десанту.

— Завод минирован?

— Да, но фон Браун дал показания, где находится пульт управления, поэтому ОсНаз сумел подорвать пункт управления до объявления тревоги немцами. Там много гражданских, их пока изолировали в бомбоубежищах. С ними что делать?

— Дайте команду вывозить самолётами всех: и гражданских, и военных. И строго контролировать, чтоб ни один никуда не делся! Там разберемся, кто есть кто. Мне бы туда!

— Нет, сидите здесь, Андрей Дмитриевич. Верховный что-то хотел от Вас. Он пока спит, но уже скоро будет. — Борис Михайлович вызвал шифровальщика и передал распоряжения Рокоссовскому, Вершинину и Голованову.

Я сказал ему, что поеду к себе в Академию, порадую Королёва.

— Езжайте, но будьте на связи!

Как тут не быть на связи, если машина уже радиофицирована. Королёв был на месте, и рядом с ним сидело два человека.

— Андрей Дмитриевич! Как я рад Вас видеть! Поздравляю и с новым званием, и со второй звездой! Знакомьтесь: Вернер фон Браун. — и он показал на ближайшего ко мне человека. Он повернулся ко мне и сказал: Гуттен таг! У него было крупное округлое лицо, с левой стороны желтел довольно большой синяк.

— Господин Браун, это маршал авиации Андреев, руководитель нашего проекта! — второй человек оказался переводчиком, он перевёл слова Королёва на немецкий.

— Вы приставлены от партии, следить, чем занимается Сергей Павлович? — спросил фон Браун.

— Нет, Вернер, маршал Андреев — известный специалист в области реактивной техники. То, что и я, и Вы здесь — это его заслуга.

— Так вот кому я должен быть "благодарным"! — усмехнулся фон Браун, прикоснувшись рукой к синяку.

Мы с Королёвым рассмеялись. Переводчик даже не улыбнулся, а вот фон Браун, убрав руку от лица, улыбнулся.

— Это ваши разведчики меня ударили ночью, когда я попытался сопротивляться. Больше меня никто пальцем не тронул. Поэтому, когда Сергей Павлович рассказал мне, что он тоже занимается ракетами, я дал согласие на совместную работу с ним. Ну, а если вы, маршал Андреев, участвуете в этом проекте, то и с Вами.

Я протянул ему руку, и он пожал её.

— Я приехал сообщить, что сегодня ночью взят остров Пенемюнде.

— Что с заводом и моими людьми?

— Завод цел. Людей начали эвакуировать из района боевых действий.

— Уфф! — сказал фон Браун, — Много людей погибло?

— Не могу сказать. Пока никаких сведений нет. Войска Рокоссовского уже в 40-50 км от острова. И 1 Прибалтийский фронт перешёл в наступление. Продолжается высадка десанта и плацдарм расширяется. Есть уверенность, что Гитлеру ничего не удастся предпринять с заводом.

— А англичане? Они не могут "по ошибке" отбомбиться по нему? — задал вопрос Сергей Павлович.

— Нет. К тому же, я дал указания сбивать любые самолёты.

— Господин Королёфф, а почему я ничего не знаю о маршале Андрееве? Если Вы говорите, что он специалист по реактивной технике.

— Ему принадлежит патент на все используемые нашей авиацией реактивные двигатели. Он их изобрел, нашёл место, где их сконструировали, испытали, и создал два первых проекта реактивных самолётов. Оба они на вооружении.

— Они же "Су"! Это — Павел Сухой. О нем я слышал. А об Андрееве — нет.

— Я — лётчик, а не конструктор, господин Браун.

— Вы, если это правда, генеральный конструктор, господин маршал. А откуда Вы узнали про меня, маршал. Разведка?

— Сложил два и два: Вашу публикацию от 36 года и сообщение одного человека о пролёте странного объекта по небу. И послал разведку за Вами. А затем подготовил операцию, которая сегодня идёт на Пенемюнде.

— Я Вам не верю, господин маршал. Но, впрочем, Вы меня вытащили оттуда, могли бы и просто разбомбить всё дотла. Вы точно знали, что там такое!

— А Вы спросите у Сергея Павловича.

— Я говорил Андрею Дмитриевичу обо всех, кто в Германии занимается ракетами. В том числе, и о Вас.

— Тогда, маршал, Вы очень проницательный человек. И с Вами будет интересно работать. Я хочу, чтобы человек полетел к звёздам. Это — моя мечта.

— Сергей Павлович! Мне надо с Вами переговорить, пройдёмте ко мне!

Мы перешли в мой кабинет.

— Хотелось бы выслушать Ваше мнение обо всём, Сергей Павлович.

— Вы о Вернере?

— Да.

— Расчётливый, очень прагматичный, очень хочет денег и славы. Но, талантлив. Занимается кислородо-водородными двигателями, до этого — импульсными воздушно-реактивными.

— Убеждения?

— Нет у него убеждений. Кроме денег и славы, его ничего не интересует. Но он понимает, что для осуществления этого требуется государство, которое будет финансировать проект. А кто за этим государством стоит, его не интересует.

— Считаете, что он будет полезен?

— На начальном этапе — несомненно. У него уже накоплен довольно большой опыт работы. Его ракеты летают, но процент успешности запусков, пока, не высокий, и дальность меньше, чем у нас. Меня к нему привезли дней 8 назад. До этого он молчал обо всём, и всё отрицал. Ну, а меня он знал лично. Тогда он понял, что ему не скрыть кто он, и что он. Он понял, что его выкрали не по ошибке. После этого стал говорить. Сведения о минировании он дал правильные?

— Конечно, иначе, вместо меня, здесь уже бы были люди Берия.

— Значит, будет работать, Андрей Дмитриевич.

— Придётся учиться говорить по-немецки. Придется Ритулю просить помочь.

— Вас давно не было!

— Война, готовились, готовились, а всё равно неожиданно.

— На фронте были? Как там, реально, а то у нас тут сплошные фанфары!

— Где-то соответствует действительности. Мои предположения, что без господства в воздухе, немцы воевать не смогут, полностью оправдались. Ну и Ваши ракеты здорово облегчают работу.

— Как Ваши Су-12?

— Мои? Это просто прошлый век, по сравнению с тем, что сделали Берг, Сухой, Швецов и ваш Расплетин. Время есть? Хотите посмотреть?

— Конечно! А немцу покажем? А то он Вам не сильно верит!

— Можно и показать, но лучше предварительно позвонить Берия.

— Вы — правы!

Я позвонил Берия, мы с ним давно не встречались. И он сказал, что он тоже хочет взглянуть, чем я англичан напугал. Мы с Сергеем Павловичем, Вернером, переводчиком и двумя охранниками фон Брауна поехали на Центральный аэродром. Хорошо, что машина большая. Пришлось подождать Лаврентия Павловича. Он меня обнял, и тепло поздравил со второй Звездой, и с новым званием. Посмотрел на фон Брауна и кивнул ему в знак приветствия. Нас пропустили на аэродром, и мы подъехали к стоянке "Су-12мд". Но меня он посадил в свою машину.

— Будете использовать его?

Я передал слова Королёва. Берия рассмеялся и что-то сказал по-грузински, а затем перевёл пословицу, что если у змеи выдрать жало, и поить молоком, то она мышей ловить будет.

— Ладно, пусть работает!

Я открыл обе машины, и, Королёв и Берия более получаса их рассматривали, расспрашивали меня. Переводчику мы сказали пока ничего не переводить, и фон Браун с охранником осматривал самолёт снаружи. Затем Королёв вылез из кабины, и подозвал Брауна с переводчиком. Он залез в кабину, и очень заинтересовано осмотрел всё. Не задал ни одного вопроса, спустился на землю и что-то сказал по-немецки. Берия спросил у переводчика: Что он сказал?

— Сказал: "Зачем этот дурак начал с русскими войну!"

— Переведи ему, что Гитлер с 18 июня прошлого года знал, что у нас есть этот самолет!

— Не понимаю, — ответил фон Браун, — Я считал его умнее. Маршал! Я Вам прощаю вот это! — и он показал на синяк, — Это мне за мою слепоту и мою глупость. Я поставил не на ту лошадь.

Берия расхохотался.

— Андрей Дмитриевич! Спасибо тебе! И за самолёт, и за экскурсию! Пойдём со мной. А вы езжайте! Я довезу Андрей Дмитриевича.

В машине он закрыл нас от водителя и сказал:

— Андрюша! На этом — всё! Никаких вылетов, никаких фронтов, и сегодня же переезжаете с Маргариточкой и семейством на правительственную дачу. И ни шагу без охраны. Я в СССР отвечаю за безопасность. Иосиф Виссарионович в курсе этого. Он нас ждёт.

Мы приехали на дачу Сталина. Сталин и Берия несколько минут разговаривали по-грузински, затем извинились за это передо мной, и мы прошли в кабинет Сталина.

— Я отругал Лаврентия, за то, что он сказал тебе то, что я хотел тебе сам сказать, Андрей. Войну мы, считай, выиграли, и выиграли потому, что у нас был ты, а у них тебя не было.

Я попытался открыть рот, но Сталин резко оборвал меня:

— Молчи! Мальчишка! Без тебя много тех, кто скажет, что это я выиграл войну. Да, я её выиграл, потому, что поверил тебе и в тебя. Потому, что ты доказывал свою правоту всегда делами. Болтунов у нас много! Очень много! А завистников, ещё больше. Ты умудрился не влезть ни в политику, ни в склоки, ни в грязь. Ты просто делал эту победу. Завтра зайдешь в наградной отдел и получишь орден "Победы" за номером 1. Указ я уже подписал. Тебе, Жукову и Тимошенко. А теперь, Андрей, придётся лезть в самую грязь. Ты был моей правой рукой все эти четыре года в военном деле. Теперь на тебе ещё более трудная задача: мир.