Гривар

Петляя, я бежал вперёд, прикрываясь щитом от осколков при близких разрывах, пока Куга выцеливала самых наглых, уменьшая их поголовье, а Кира с Ошкой вели беспокоящий огонь. Пару раз по броневым пластинам ощутимо стукнуло, но, должен признать, лишних деталей в моём организме не появилось, а мои остались при мне.

Выстрелы за спиной звучали одни за другим, и преследователи сменили тактику, перестав попытки попасть в мелкую юркую цель. Попасть в броневик оказалось ощутимо проще, и я чуть не свалился, когда потерял «метку» Куги.

— Жива, но без сознания, — сообщение Киры меня успокоило, но не остановило.

Я лишь ускорился, отбрасывая щит, и помчался со всех лап, совершая длинные прыжки. Вновь в меня полетели пули — на сей раз только ручного оружия, большие калибры продолжали превращать остов броневика в дуршлаг — и мне пришлось снова петлять.

Распластавшись в последнем длинном прыжке, устремляюсь к передовой машине, и падаю перед ней, ибо мехвод сообразил затормозить. Едва успеваю вытянуться вдоль корпуса, и колёса проходят с боков. Прыжок из положения лёжа, и вот я уцепился за скобы для десанта, которого, видимо, не было. Ну, или они попадали вниз, не выдержав безумной гонки. Рывок люка на себя, и замок не выдерживает, поддавшись напору. Лапа повисла плетью, а значит, я перестарался, но плевать! У меня их ещё три.

Орудуя оставшейся рабочей конечностью и бодаясь шлемом, успокаиваю стрелка, попутно отмечая движения мехвода. А вот за пистолет хвататься не надо! Не так просто свернуть шею одной лапой, но эти макаки — ближайшая аналогия — какие-то хлипкие.

Откинув труп, перебираюсь за руль, и поддаю газу. Двигатель — по звуку бензиновый — взрыкивает и машина устремляется вперёд.

— Не имею понятия, как у этого тарантаса переключаются передачи, — не забывая вилять из стороны в сторону, сообщил я Кире, — потому запрыгивать вам придётся на ходу.

— Просто пройди ближе к броневику, — пришёл ответ.

Ближе, так ближе. Прибавил газу, вдавив педаль до упора, машины сзади чуть поотстали, но стрелять не прекратили, но, к счастью, Куга успела основательно проредить преследователей.

А пока я гнал, уворачиваясь от подарочков, Ошка бежала ко мне. Позволяя ей запрыгнуть на броню, повёл машину ровно, чуть не заработав снаряд в моторный отсек, после чего вновь принялся выписывать графики функции «возвращение алкаша домой».

Проскочив рядом, дал Кире возможность закинуть на броню бессознательную Кугу, а вот самой саблезубой нас пришлось догонять.

— Подвинься, инвалид, — разместив раненую на площадке под башней, Кира выгнала меня из-за баранки. — Иди пластырь налепи.

— Не поможет, если только не налепить его на твой рот! — нервное напряжение выходило дурацкими шутками.

— Ха-ха! Как смешно! Иди, отдыхай! — сквозь прозрачное стекло, показав зубки, улыбнулась она.

От такой улыбки слабонервных Кондратий хватает, но мне нравиться! И, кроме как отдыхать, ничего не остаётся, ибо башня уже оккупирована Ошкой. Даже заряжающим не поработать, ибо лента уже в пулемёте. Всё же не стал сидеть, сложа лапы — от бездействия боль в покалеченной лапе возвращалась — а уселся справа от Киры, поглядывая на экраны.

Вовремя, ибо мы чуть не попали под дружественный огонь:

— Свои! — «крикнул» я Трусу.

Чуть не заработав очередной пламенный привет, бронетранспортёр сбавил скорость, давая возможность остальному отряду забраться на броню, после чего вновь рванул с места, удаляясь от погони.

Трус первым спустился вниз и, пробравшись к нам, указал маршрут, добавив:

— Теперь недалеко. Теперь успеем.

— Как будто раньше были сомнения, — хмыкнул я чуть вымученно. — Что там ждёт?

— Подземный комплекс.

Опять…

Монолит оставался по правому борту, погоня же чуть отстала, и теперь снаряды почти не летели в нашу сторону — экономили. Лапа разболелась, мешая любоваться пейзажами. Странно, раньше так не болело, или это Монолит шалит? Оглядевшись, обнаружил общую подавленность команды. Всё же Монолит.

— Вот проход! — долгожданные слова, наконец, раздались.

Молча, Кира направила броневик в чёрный зёв туннеля, резко дёрнув руль в конце спуска. Взвизгнув колёсами, бронетранспортёр пошёл боком и застрял между стен, закупоривая проход. Двигатель, булькнув, заглох, и в резко наступившей тишине стало слышно, как он потрескивает, остывая.

— У-ух! — дёрнулась было Кира, чтобы скинуть шлем, но вовремя вспоминала, что кислорода в атмосфере планеты маловато. — Хороша тачка, даже жаль бросать.

Это да, представляю, как бы этот БТР гнал, будь тут больше кислороду. Пожалуй, без приличной турбины тут не обошлось.

— А чего сидим? — оглядел я присутствующих. — На выход!

Похватав поредевший скарб — многое оставили в том броневике — все высыпали наружу, и я, как и подобает капитану, покидал машину последним. Ну, как покидал? Меня просто выдернули.

— Баки пробить! — скомандовал я и, включив фонарь на шлеме, двинулся вперёд, пытаясь на ходу приспособить ремень рельсы для стрельбы одной рукой.

Наконец-то, цель близка, как никогда! Остаётся только… А где все?

Обернувшись, я увидел Киру с Ошкой шевелящихся вокруг машины, а вот остальные… Остальные неподвижно сидели, прислонившись спиной к стене.

— Что за тюленье лежбище? — прокричал я.

Эффекта ноль. Только кошечки перестали искать баки. Хреново.

— Кира, Ошка, как пробьёте баки, оттащите всех в безопасное место и ждите гостей, — скомандовал я и, подхватив маленький крылатый скафандр, закинул того на плечо и пошёл вперёд.

На развилке пришлось будить Труса и уточнять маршрут, и так ещё несколько раз.

Идти вперёд становилось всё труднее, сзади несколько раз раздавались звуки перестрелки, один раз ощутимо рвануло, видимо, бензина в баках было немало. Впрочем, девчата пока держаться, а мне надо идти вперёд.

Развилка, ещё одна, мне всё хуже, а трус всё тяжелее. Удержать на плече после очередной развилки не удалось, и дальше я пошёл, волоча его по полу за хвост. Да и сам я уже держусь даже не на морально-волевых, а не знаю, на каком энерджайзере. Даже на разглядывание причудливых иероглифов на стенах сил не осталось.

— Неужели пришли, — бросив Труса на пол, сам сполз по стене, оглядывая огромный чёрный камень.

Вот уж, точно айсберг и его верхушка. Как его уничтожать-то?

— Убей меня… — вдруг подаёт голос Трус.

— Что? — от удивления вскакиваю, но тут же падаю обратно.

— Прислони меня к камню и убей… — чуть слышно раздаётся в голове, сил говорить у Труса уже нет. — Искупление…

Ну, искупление, так искупление… Оставайся у меня силы на эмоции обязательно бы поглумился над случайным пафосом, но сейчас я, словно биоробот, лишь выполняю программу.

Подтащив тело к камню, стал поднимать его, прижимая к поверхности. Точнее, подниматься, держась за него. Вот мы стоим вертикально, теперь надо… как-то…

Прижав Труса плечом, нашариваю лапой пульт управления его скафандром, нажимаю несколько кнопок, и тот опадает на пол, оставляя ящера голышом. Ждать пока он умрёт от недостатка кислорода слишком долго — стрельба подозрительно давно не доноситься — могу не успеть. Остаётся…

Сбрасываю шлем, впиваюсь клыками в горло Труса, краем глаза отмечая появляющиеся трещины на поверхности Монолита. Давление на мозги затихает, но сил уже не остаётся и в глазах темнеет…

* * *

В себя прихожу рывком и сразу.

Шлем в лапе, потому тут же надеваю его на голову, и чувствую приток кислорода из резервных баллонов. Почему-то я сейчас не в зале с каменюкой, видимо, отполз на автопилоте. Туда я возвращаться не хочу, не хочу смотреть на убитого… друга? Пожалуй, друга.

Самое страшное, что никаких эмоций по этому поводу я всё ещё не испытываю. Перегорел, похоже. Надеюсь, что ошибаюсь. Но пока же надо разобраться с будильником:

— Да, Наур? — отвечаю на настойчивые попытки связаться со мной.

— Вожак! — излишняя «громкость» сильно бьёт по черепушке изнутри, и содержимое желудка — там что-то вообще есть? — подскакивает к горлу. — Основная ударная группа внезапно была разблокирована! Можем ударить по планете Монолита в любой момент!

— Отставить удар! — да здравствует, субординация и запрос инструкций. — Лучше заберите нас отсюда. Домой хочу!

Интерлюдия

Где-то в Запретной Зоне.

Яркий свет, стерильно белые стены, потолок такого же цвета — это помещение при первом взгляде на него хотелось назвать операционной, к тому же, что и пациент присутствовал — лежащее на белом же кресле-трансформере пятнистое мохнатое тело. Тело лежало абсолютно неподвижно, хоть и зажимы для конечностей были раскрыты, и можно было бы подумать, что операция не удалась, а врачи по какой-то причине оставили труп здесь.

— Где я?! — лежащий доселе неподвижно труп, подпрыгнув, сел и схватился за голову: — кто я? Эй! Меня кто-нибудь слышит?!

— Не кричи…

Голос исходил словно бы отовсюду, и в то же время из ниоткуда. Труп — хотя какой уж теперь труп — крутил головой, стараясь отыскать источник, но в комнате кроме него никого не было.

«Головой тоже не верти, мозги растрясёшь, — на этот раз пациент понял, что невидимый собеседник не где-нибудь, а внутри его головы, — и не кричи больше, я тебя и так слышу, а вот им не нужно».

— Кому им? — одними губами прошептал пациент.

«Тем, кто это с нами сделал», — продолжал голос в голове, пока пациент поднимался с кушетки.

«Что сделал?» — еле удержался пятнистый от реплики вслух.

«А тебе не кажется, что тут кто-то из нас лишний?» — с долей ехидства спросил собеседник.

«Хочешь сказать, что меня здесь быть не должно» — вздумав пройти до стены, пациент оступился от неожиданной мысли.

«Да не тебя, меня! — раздраженно донеслось. — Меня тут быть не должно!»

«А где ты должен быть?» — успокоившись, хозяин тела занялся тем, чем и планировал — ощупыванием стен на предмет чего-нибудь, что могло бы открыть проход, или как-нибудь ещё помочь в сложившейся ситуации.

«Не здесь, — ответ явно дался с трудом, — не могу ответить… не… даёт…»

— Что не даёт? — продолжая шарить лапами по стене, спросил пациент.

«Не могу сказать… данные недоступны… И ты опять говоришь вслух?» — раздражённо спросил Голос.

«Извини».

— Есть! — от неожиданности пациент не сдержался.

«Я бы на твоём месте этого не делал!» — посоветовал Голос, но пациент уже бежал в открывшуюся дверь.

Там же.

— Зачем мы это сделали? — в тёмной комнате, освещаемой многочисленными экранами, на которых с разных ракурсов изображалась пустая белая комната, сидели в мягких вращающихся креслах два рари — один в стандартном лётном комбинезоне без знаков различия, другой в непонятном наряде, который, казалось, был понадёрган отовсюду понемногу.

— Нам надо было протестировать слияние, — ответил рари в комбинезоне назидательным тоном, словно поучая неразумного ребёнка, а, впрочем, так оно и было: — братишка.

— А если он сбежит? — не унимался разодетый.

— И?

— И найдёт путь домой?

— О, — хохотнул тот, — я на это надеюсь!

Глава 25

Путь домой пролетел незаметно. И дело тут не только в том, что вновь стал доступен гипердвигатель, и не в том, что нас одолевала тоска по дому. Нет, скорее всего, дело в том, что весь полёт мы проторчали в капсулах медотсека, восстанавливая повреждения, полученные в процессе марафона-порталопробега. Да, определённо сыграло свою роль то, что на старте мы залезли в капсулы и вылезли из них лишь после приземления. Ну, хоть Ошка вновь с хвостом:

— А куда старый хвост делся? — всё же времени прошло слишком много, чтобы можно было пришить обратно старый, тут скорее регенерация.

— Кира забрала, — пожала плечами барса.

— Зачем? — настороженно спросил я.

— Пробку приделает.

— Какую такую пробку… Кира!

Так, она на каком фрегате летела? На том, что сел перед нами? Или на том, что садиться сейчас? Я ей сейчас устрою…

— Вожак! — или нет. — С возвращением

— Нет меня! — с такого расстояния Наур мог и так мне всё рассказать, так нет же, пришёл поприветствовать лично. — Это голограмма! Меня в Монолит засосало!

Нет, ну что за несправедливость? Столько дерьма перелопатили, так сейчас ещё больше на мою голову свалиться! А тут красота такая: травка зеленеет, океан шумит, птички поют… и не только… когда ж меня прокляли.

— Пошли в центр управления, там как раз Арна должна быть, — вытирая привет от пернатых со шкуры, сказал я. — Докладай!

Выслушивая жалобы, в смысле, доклад, дошли от космодрома до Саблеграда, где спустились под землю, поскольку именно под землёй и располагалось всё, что связано с производством и управлением, а на поверхности — досуг и отдых. Ну, ещё космодромы. Пока шли от лифта до центра управления, я даже кофе смог выпить, спасибо шустрой молодёжи.

— Итак, — устроившись в кресле, я крутанулся, мазнув взглядом по экранам, в кресле, и подвёл итог: — остался один зловредный искин, который ворует корабли и нападает то на нас, то на гроранцев?

— Два искина, — поправила Арна.

— Как два?! — а кофе бодрит, особенно, если его на колени вылить.

— Один сознательный гражданин Татанирва сдал нам местного предводителя сектантов, — Арна, возникшая передо мной, начала издалека, — тот всё кричал о Великом, который вернулся в мир, как только пал Страж.

— И? — с ума сойти, сколько я кофе не пил уже?

— С почти стопроцентной вероятностью под Стражем понимается Монолит, хотя поначалу мы считали, что он — Великий. Но, по данным анализа, с вероятностью в 76,9% Великий — это искин из той же серии, что и тот, который атаковал нас в Запретной Зоне. Имеет право на жизнь версия, что Рари не смогли его обуздать и заперли его, запросив помощи у Монолита, а тот его выпустил напоследок.

— Мало мне было одного… — блин, в межпланетном турне всё же было спокойнее, но надо… надо… — А что с источником информации?

— Заплатили и отпустили.

— Я о сектанте, — надеюсь, они тут в моё отсутствие с ума не сошли, чтобы всяким лжепророкам деньги раздавать.

— А он в утилизаторе.

— Туда ему и дорога! Есть ещё что-то, что надо знать?

— Пока не подтверждено, но… — да что за театральные паузы, она искин или где?

— Но?

— В рамках погрешности измерений наблюдается падание мощности реакторов.

Так. В других условиях я бы этому значения не придал. Вот только о последних событиях мне известно немного больше, чем среднестатистическому жителю галактики, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сделать выводы:

— Форсировать все работы по другим источникам энергии, даже в ущерб другим проектам, — в ближайшие пару десятков, а то и сотен, лет обойдёмся без своего рельсотрона, — какими бы бредовыми они не были! Антиматерия, чёрные дыры, тёмная энергия — всему зелёный свет!