Кивнув на реплику Сирила, я задумался, скольких еще он привел с собой и чем это грозит. Неужели магический барьер между континентами рухнул? Не развяжет ли это очередной войны? Хотя пока чужаки миролюбивы. И без их помощи мы бы вчера не выстояли.

Город все еще пустынен, живет только дворец. И эльфов в нем явно прибавилось. Правда, при ближайшем рассмотрении они оказались пленниками. Судя по всему, предатели. Трупы таки куда-то убрали. Только бурые пятна крови напоминали о вчерашнем бое. Несколько залов во дворце отвели под лазарет. Между раненых я заметил пару целителей. Где их нашли, я понятия не имел.

На входе в тронный зал меня перехватил Тариман.

— Доброе утро, братец. Бросил нас тут вчера. Не стыдно?

Я широко улыбнулся уставшему, но веселому брату.

— Нет.

— Так я и знал, что нет у тебя совести. — Переведя взгляд на Сирила, Тариман сразу стал серьезнее и собраннее. — Я рад, что Вы вернулись, Советник. Отец так же Вас ждет.

— Я тоже рад, что вернулся. Но, боюсь, место подле Императора уже не принадлежит мне.

Я с тревогой глянул на своего дроу. Это значит, что он не собирается оставаться? От неприятных мыслей меня отвлек Тариман.

— Мы тут немного навели порядок. Тело Хранителя и его сына перенесли в его покои. Надо назначить день погребения. Остальные трупы пока вынесли в хозяйственные постройки. Их тоже надо предать земле или Лесу. Пока не начали разлагаться. — Тут он чуть понизил голос. — А еще надо что-то решать с наследованием власти. Иначе может вспыхнуть борьба за трон. Кстати, ты же теперь тоже претендент на место Хранителя.

Я посмотрел на брата, как на сумасшедшего.

— О чем ты говоришь Тариман? Во-первых, меня не примет народ, во-вторых, не примет Лес, а в-третьих, я сам не хочу этого.

— Жаль, — в глазах дроу был смех, но в то же время и легкое сожаление. Он уже мыслил, как будущий Император, и ему не хотелось упускать такую возможность объединить народы. Но в своем решении я был уверен твердо.

— Но у меня есть мысли на этот счет. — Интерес в глазах брата победил досаду. — Капитан моей стражи — внебрачный сын Эленандара. Если все сейчас взять в свои руки, то светлые получат хорошего правителя, хоть молодого и неопытного. А мы — уверенность в том, что не начнется война.

— К тому же, этот мальчик тебя явно уважает и будет прислушиваться к советам. — Тариман хищно улыбнулся.

— Ну, и это тоже. Хотя советник у него уже есть. — Я улыбнулся в ответ, вспомнив Луназеля. Зная, что тот всегда будет рядом, я не боялся, что из Энеалиса сделают марионетку. Сейчас меня больше занимала судьба собственного брака. — Тариман, ты знаешь, где моя супруга?

— В своих покоях. Ее охраняют, так что сбежать она не сможет.

— Спасибо. — От предстоящего разговора настроение портилось, но откладывать его на потом смысла не было. — Тогда я поднимусь к ней. Нам надо о многом поговорить.

Понимающе улыбнувшись, Тариман кивнул и отошел в сторону. Я оглянулся на Сирила. Расставаться не хотелось, но это был только мой бой.

— Я пойду, посмотрю, как там мои спутники. — Пожав напоследок мне пальцы, дроу быстрым шагом пошел прочь по коридору. Я же глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и, проследив за ним взглядом, пока тот не скрылся за поворотом, направился к покоям супруги.

Луназель.

Постепенно дворец погружался в тишину. Я уже не улавливал звуков чужих шагов и голосов. Даже здоровым бойцам требовался отдых, поэтому сейчас все разбрелись, подыскивая местечки поуютнее для короткого сна. Я раздумывал, стоит ли и мне перенести Энеалиса в наши покои. Во мне боролись боязнь его потревожить и желание элементарного комфорта: от долго сидения в неудобной позе тело начало затекать. Если сейчас ничего не сделать, завтра я буду совершенно разбитый. Да и моему мальчику будет удобнее на кровати, чем на жестком полу.

Решившись, я подхватил спящего эльфа на руки и пошел к себе. По дороге мне встретилось только несколько вампиров. Их холодно-безразличные взгляды облизывали мне спину, немного нервируя. Так что, оказавшись на месте, я испытал облегчение. К тому же, подниматься по череде лестниц со взрослым мужчиной на руках было тяжело. Переложив Энеалиса на разобранную кровать, я потянулся, разгоняя скопившееся напряжение и усталость. Потом аккуратно стягивал с него сапоги и оставшуюся одежду, любуясь белой кожей. Татуировка, появившаяся после исцеления, удивительно ему шла. Зеленые побеги мазками художника ложились на светлое полотно тела, подчеркивая немного резкие изгибы. Не удержавшись, я проследил языком один из стеблей, который кольцом оплетал темный ореол соска. Не просыпаясь, Энеалис фыркнул и перевернулся на бок. Усмехнувшись, я разделся сам и забрался к нему, в ворох одеял и подушек. Мне тоже не помешает несколько часов сна.

В этот раз не было ни видений, ни образов. Я просто провалился в черноту забытья, когда что-то вернуло меня в реальность. Открыв глаза, я несколько мгновений пытался понять, что же меня разбудило, когда услышал приглушенный всхлип, одновременно поняв, что не чувствую тепла тела Энеалиса, хотя, засыпая, я крепко его обнимал. Повернувшись, я нашел эльфа на краю кровати. Он лежал на животе, почти полностью зарывшись в подушки. Так, что я видел только золотистую макушку и плечи. И эти плечи мелко подрагивали.

Дурной сон? Выпутавшись из кокона одеял, я потянулся к нему, чтобы разбудить. Но стоило мне прикоснуться к странно горячей коже, как он дернулся, буквально взвиваясь над простынями. Не ожидая столь бурной реакции, уже миг спустя я был прижат к постели. Руки были надежно зафиксированы над головой, а ноги он удерживал своим весом. Опешив от такого поворота событий, я не сразу нашел, что сказать, а потом понял, что Энеалис все еще под мороком сна. И пусть глаза широко распахнуты, но зрачки расширены от страха, и в них нет ни капли сознания.

Надеясь успокоить, я дернул руками в попытке дотянуться до него, но добился только того, что он что-то невнятно рыкнул и сильнее вцепился в мои запястья. Уже не шевелясь, я просто позвал его.

— Энеалис, хороший мой, проснись. Все в порядке. Это я. Отпусти меня.

Видимо, реагируя на тихие, успокаивающие звуки, он чуть разжал пальцы, а коленями раздвинул мои ноги, буквально ввинчиваясь между ними. Удовлетворенно выдохнув, эльф почти лег сверху, щекоча дыханием шею. Я немного расслабился, но тут Энеалис крепче прижался ко мне, втираясь бедрами в пах. Он был возбужден. Ощущение напряженной плоти, вжимающейся мне в живот, пустило почти болезненную дрожь по всему телу. Не удержавшись, я выгнулся вперед, усиливая контакт, и беспомощно всхлипнул, когда он сначала шумно втянул воздух ноздрями, а потом обжег кожу за ухом горячим влажным языком. Реакция моего тела однозначно пришлась ему по душе. Теперь он удерживал мои запястья одной рукой, но неожиданно крепко, а телом сместился чуть в сторону, перекинув одну ногу через мое бедро, оседлав его и вжимая твердое колено мне в пах. Но аккуратно, не причиняя боли, впрочем, давая понять, что делать резкие движения не стоит. Я чувствовал себя пришпиленной бабочкой, которая только и может беспомощно трепетать крыльями. И, будто нарочно усиливая это ощущение, Энеалис чуть сдвинул колено, надавливая им сильнее, побуждая шире раздвинуть ноги. Внезапно весь мой мир сузился до этой точки соприкосновения наших тел. Мне казалось, что от нее разбегаются огненные ручейки. Беспомощность будила странное, почти безумное желание. Желание раскрыться еще больше, прогнуться под этими жесткими прикосновениями, раствориться в чужой властности и силе. Я никогда не ощущал ничего подобного. Это и пугало, и завораживало. Ничего не контролировать, предоставить возможность решать другому, а самому быть ведомым. От этих мыслей по телу разлилась сладкая слабость, с губ сорвался тихий стон.

Я уже был готов просить новых прикосновений. Тело горело и вздрагивало от предвкушения. Мне был странен и непонятен этот новый Энеалис. Он меня почти пугал. Но как же сладко живот прошивали спазмы желания. Мне хотелось расслабиться и позволить себе быть слабым, посмотреть, куда нас это сможет завести. Не думать ни о чем, кроме тяжелого дыхания над ухом и жара чужого тела.

Когда ожидание стало уже почти невыносимым, его рука скользнула вдоль моего бока, слегка царапая ногтями кожу на ребрах. Я едва не взвыл от остроты одного-единственного прикосновения. От уверенной ладони будто разлетались иглы, заставляя выгибаться. То ли в попытке отстраниться, то ли, наоборот, усилить контакт.

А наглые пальцы забирались все дальше. Вот они уже гладят внутреннюю сторону бедра, спускаются ниже, обхватывают ягодицу, сжимаясь на ней. Одновременно Энеалис прикусывает мой сосок и, беспомощно вздрагивая, я понимаю, что меня уже никто не держит, что руки свободны. Но сил и желания хватает только на то, чтобы зарыться ими ему в волосы, притягивая еще ближе. Сейчас он не перестает касаться меня. Мне кажется, что его руки и губы повсюду, что они выжигают на мне следы принадлежности, но я только тихо вскрикиваю, когда он слишком сильно сжимает зубы. Отстраниться или прекратить это просто невозможно. В какой-то момент я чувствую на своих губах его дыхание и распахиваю глаза, чтобы встретить сумасшедший зеленый взгляд. В нем все так же нет осмысленности. Только бешеное желание и страсть. Я первым подаюсь навстречу, прижимаясь к его губам своими. Нагло раскрывая их, прихватывая зубами. Инициатива не остается безнаказанной. Он наваливается на меня всем телом, целуя в ответ сильно и жестко, иногда кусая. Удовольствие на грани боли. Ласка на грани удара. Но в крови кипит смесь азарта и одержимости, напрочь смывая осторожность.

Поэтому я, не задумываясь, скольжу по его пальцам языком, когда он чуть отстраняется и подносит их к моему лицу. Не разрывая взглядов, посасываю теплые подушечки, втягиваю глубже в рот. Видеть, как светлая радужка темнеет, как лицо искажается гримасой едва сдерживаемого желания, так же приятно, как чувствовать властные прикосновения.

Но его терпению скоро приходит конец. Он отнимает руку, тут же закрывая мой рот жестким поцелуем, проглатывая им мой вскрик-стон, когда в меня проникает сразу два пальца. Плавно, но твердо. Глубоко, почти до конца, позволив только сделать судорожный вдох, и тут же начиная медленное движение обратно.

Боль гаснет медленно, неохотно, но я и не думаю просить его остановиться. Наоборот, позволяю делать все, что он хочет, прислушиваясь к собственным ощущениям. Почти забытое чувство принадлежности заставляет расслаблять инстинктивно напрягшиеся мышцы. Я полностью отдаю себя рукам Энеалиса, растворяюсь в ставшей более нежной ласке, и не замечаю, когда сам начинаю подаваться навстречу. Удовольствие возвращается. Сейчас, слегка окрашенное болью, оно еще ярче. Но я уже хочу большего. И, словно чувствуя это, Энеалис становится надо мной на колени, пошло проводит по своей ладони языком и обхватывает ею член. От этого зрелища меня кидает в жар. Не давая придти в себя, он подхватывает меня под коленями, приподнимает и сгибает в пояснице, чтобы тут же войти в мое тело. Оно непроизвольно рвется прочь, но, удерживаемое сильными руками, сдается и покорно выгибается, принимая чужую волю. Я чувствую себя слабым и беспомощным. Я ничего сейчас не контролирую. Я полностью зависим. И это вдруг рождает потрясающую легкость. Я понимаю, как я устал быть хозяином этой жизни. Бороться, учиться и учить, помогать, указывать. Как же хорошо отпустить сейчас себя, резонировать с чужими движениями, покоряться и в то же время брать.

— Лу-у, — хриплый стон выбрасывает меня на поверхность чувств. Теперь все мое внимание сосредоточено на Энеалисе. Я не могу отвести глаз от до предела напряженного тела.

Он сильно выгнулся назад, запрокинув голову так, что я вижу только закушенные до крови губы и подбородок. Я не замечаю, что его пальцы больно впиваются в мои бедра, но любуюсь натянутыми мышцами. Он невыносимо хорош сейчас, полностью поглощенный собственным удовольствием. Мучительная пауза истекает, эльф медленно опускает голову, замечает мой взгляд и улыбается. От этой улыбки по позвоночнику бежит нервная дрожь. Все так же улыбаясь, он делает первый толчок, вырывая из меня короткий выдох. А потом еще, и еще один. Все сильнее и глубже. Удовольствие разгорается, погребая меня под собой. Боли уже нет. Я вынужден прикусывать пальцы, чтобы не стонать в голос. Он двигается, не сбиваясь с четкого ритма, ударяя жестко и точно в одно и то же место. Это заставляет меня извиваться в его руках и подаваться навстречу, желая все большего. Край уже близок. Мне хочется сорваться, разлететься осколками ощущений, окончательно потерять себя.

Движения убыстряются, становятся рваными, дикими, дыхание вырывается со свистом. Энеалис наклоняется, сгибая меня почти пополам, и впивается зубами в мое плечо. Это становится последней каплей. Меня переламывает наслаждением, кажется, что даже кости плавятся в этом огне. Оргазм лишает дыхания, швыряя навстречу любовнику в последнем судорожном порыве. Я хочу, чтобы этот огонь сжигал и его, о чем и пытаюсь сказать.

— Эн-н-н, — выговорить имя полностью не получается, голос срывается, но Энеалис отзывается, вскидывая голову. На лице легкий испуг и растерянность, словно он проснулся только что. Я вижу, как от шока расширяются черные точки зрачков, когда осознание содеянного накрывает его, и знаю, что он сейчас попытается отстраниться, но не намерен позволять ему это. Тем более что его тело этого тоже не хочет. Поэтому крепко скрещиваю лодыжки у него за спиной, притягивая к себе и подаваясь навстречу. — Я люблю тебя. Не останавливайся. Пожалуйста-а.

Во мне еще играет удовольствие, поэтому голос в конце срывается на стон. Каждое движение сейчас чувствуется особенно четко, немного болезненно. Не в силах сдерживаться, я откидываюсь обратно на кровать, комкая в пальцах простынь. Новый, на этот раз излишне осторожный толчок отзывается острым наслаждением. Даже не пытаясь сдерживать себя, наслаждаясь свободой, я выгибаюсь и почти кричу.

— Да-а, сильней. — Энеалис подчиняется желаниям собственного тела и моей просьбе, начиная двигаться резче. Страсть туманит разум. Я хочу чувствовать его всем телом, переплестись с ним руками и ногами, поэтому притягиваю стройное тело к себе, целую в губы. Дыхания не хватает, мы оба задыхаемся, но остановиться не в силах.

Он догоняет меня, когда затихающие судороги удовольствия в последний раз прокатываются по телу. Я чувствую его дрожь и напряжение. Его удовольствие. Хочется блаженно прикрыть глаза, позволить тихой неге укачать и накрыть легким сном, но не могу отказать себе в удовольствии полюбоваться изогнутой линией шеи и волной спутанных волос. Кажется, что последнее движение лишило Энеалиса всех сил, а тело удерживает только ниточка крайнего напряжения. Но вот и она рвется, и эльф опускается на меня, укрывая собой.

Вижу, что он старательно отводит взгляд, но пока ничего не говорю, просто наблюдая за дрожащими ресницами. Меня тишина не угнетает, но его явно что-то мучает, и я, кажется, знаю, что. Сейчас мне бы хотелось просто расслабленно наслаждаться сладкой усталостью, но я понимаю, что разговора не избежать. Поэтому готов, когда он, наконец, приподнимается на локтях и робко встречается со мной глазами. Помимо удовольствия, в них растерянность и старательно подавляемый страх.