— Сергей Васильевич. Вы должны быть мне благодарны. Да, да, именно благодарны. Если бы этот ваш Кличко и дальше продолжал работать в таком же духе то вскоре он и вас продал бы с потрохами, его уже сейчас видно, гнилой человек и непонятно как затесался в ваш коллектив. Он бы стал сливать информацию преступникам. За деньги, из-за страха или из-за замаранной биографии. Не важно, из-за чего, главное, что так бы и было. А представьте, что он в будущем мог бы стать генералом милиции? Представили? Это какой человек стоял бы во главе, допустим области? Он так бы и творил свои черные дела. Сколько бы людей хороших пострадало ради его желания выскочить наверх?

Мы о многом тогда поговорили с нашим будущим куратором, и я уверен, что он обо мне остался хорошего мнения. Мне это и было нужно, в друзьях у него мне не бывать, но вот поддержку он мне может обеспечить, хотя он об этом даже и знать не будет.

Не мог я всего этого рассказать своим друзьям. Рассказал только, что наша помощь в раскрытии преступления принята милицией и уже по одному только предполагаемому сотрудничеству в виде ЮДМ говорит о том, что мы на верном пути. Отмщение тем, кто это заслуживает, в лице карающего органа, не за горами.

Вся эта беготня по милициям, поиски свидетелей преступления, создание ЮДМ заняло у меня много времени, и не заметил даже как подошел праздник 7-го Ноября. Кроме праздничного шествия в виде демонстрантов по площади перед зданием горсовета, которое ежегодно устраивали руководители города, этот день запомнился еще и тем, что выпал снег. Причем снег шел весь день и настолько плотно, что даже идущие в колонне ученики школы не всегда видели друг друга. Детям от этого было весело, настроение было приподнятое, шли дружно, пели песни, несли транспаранты и флаги, которые от снега были белыми и разобрать, что там написано, удавалось с трудом. Колонна от школы была небольшой и состояла в основном из старшеклассников, наш класс почему-то тоже причислили к старшим классам. Наверное, потому что первую четверть закончили без двоечников и заняли в социалистическом соревновании первое место по школе. Не скажу, что это моя заслуга, но то, что ученики класса потянулись за мной, и стали относиться к учебе серьезней, моя мама услышала на собрании класса, где наш классный руководитель Виктор Викторович сказал об этом ей при всех родителях. Маме, как она сказала мне, было даже неудобно сидеть среди всех родителей и слушать, как нахваливают ее сына. Не привыкла она к подобному. Обычно ругали ее сыновей, за плохую успеваемость, за недисциплинированность, за драки. А тут вот хвалят, и ей было от этого как-то не по себе. Но в тоже время и приятно. Лиза внимательно прислушивалась к рассказу матери и, чувствуя в ее словах волнение и гордость за сына и его успехи, тоже посматривала на меня с уважением и с завистью. Она еще так и не пошла в школу, хотя я и поднимал этот вопрос перед родителями.

— Пока не научиться, как следует говорить на русском языке, ей в школе делать нечего. Ее же там засмеют. — Категорично отвечала мне мама. — Ну и что, что ей уже восемь лет. Свидетельства о рождении все равно нет, а кто ее возьмет в школу без документов. Может и возьмут — она приняла к сведению, что я уже узнал в школе, и ее можно устроить в первый класс, пока временно, как не имеющую документов. Но мама все равно настаивала на своем. — Тетя ее так и не встает с койки, врач после взятия анализов сказал, что возможен рак у нее, по женской линии, но пока только предположение, надо много анализов проводить и если подтвердится диагноз, то готовить ее к операции надо будет. Только боюсь, что она не дотянет до операции. Ничего не ест, худая стала, черная. И плачет все время, а меня увидит, так смотрит на меня жалобно, жалобно. Я ей, когда остаемся наедине про Лизу рассказываю, она плачет и все пытается мне руки целовать. Жалко мне ее, но видно такая у нее судьба.

Мама начинает сама хлюпать носом и Лиза, чувствуя, что настроение матери меняется, пытается ее развеселить. Она начинает говорить на русском языке, страшно при этом коверкая слова. Это вызывает и у мамы и у меня смех. То, что Лиза заняла в нашей семье главенствующее положение, никого не смущало, это было как само собой разумеющее. Все ее желания мы старались исполнить чуть ли не наперегонки. Вовка тот вообще от нее не отходил, они вдвоем были и дома и на улице. Она также естественно вписалась и в детский коллектив поселка, все принимали ее как нашу дальнюю родственницу, которая живет у нас пока ее тетя лежит в больнице. Такую легенду не мы придумали, а она сама. К маме моей она относилась неоднозначно. То ласкалась, называя ее мамичкой, то не подходила к ней часами и была в это время тихой и задумчивой. Такое было редкостью, она не пылала радостью и не смеялась постоянно как дурочка, чаще она вела себя как послушная, ласковая и смышленая девочка в семье, где ее любят и лелеют. Понимала она, или не понимала, в каком положении оказалась, было не понятно. Она не пыталась говорить о своих родственниках, даже не пыталась узнать, где они и что с ними. Было впечатление, что она уже их всех похоронила, и они у нее остались только в воспоминаниях. Она мне напоминала котенка, который недавно отполз от сиськи матери кошки и пытается найти себе место в мире, который заключен для него в одном квадратном метре от его гнезда, откуда он вылез и куда уже не думает возвращаться. Будь рядом с ним другая кормящая кошка он и ее воспримет как свою родную. Вот и наша Лиза тоже нашла для себя новое убежище, она целенаправленно пыталась стать своей в нашей семье, и как мне кажется она была вполне счастлива от того что в этой семье к ней относятся так хорошо.

То, что Лиза умная и легко приспосабливается к окружающей действительности, я уже давно понял. Ее умение везде быть своей, умение внушить желание окружающим ее защищать и оберегать не назовешь детской непосредственностью. Это ее оружие, причем безотказное, и она его применяет на первый взгляд, даже не задумываясь. Но я постоянно к ней присматриваюсь и вижу что у нее это не просто само по себе, она четко разделяет на кого как влиять. Я помню по своим детям, что и у них в детском возрасте было нечто подобное. Каждый ребенок знает, что ему ожидать от окружающих его людей. Мама — это защита от всех бед, бабушка по маме — это вседозволенность, дедушка — это игры и сказки, и так ко всем своя мерка. Потом это пропадает или видоизменяется. А вот с Лизой все по-другому. У нее не пропало, а развилось и причем она это знает, и пытается научиться, понять, как можно это использовать в свою пользу. Я представил на минутку, что она так и осталась в среде цыган.... Ей бы цены там не было, ее бы так и использовали для внушения нужных цыганам мыслей у людей. Я понял это не первый, я уже узнал от Лизы, что другая цыганка, та, что жила с ними, учила ее именно этому: — внушению людям мыслей какие им нужны, и в первую очередь Лизе, а не тем людям, с кем общается она в данный момент встречи. Зара видимо предполагала, что можно ожидать в будущем от девочки и постоянно внушала ей, что если Лиза будет делать так, как она хочет, то вскоре станет самой великой колдуньей, вернее ведьмой. Ее тетя поддерживала стремление своей подруги и хоть не обладала такими возможностями, но тоже учила свою племянницу, учила работе с картами. Собственно и узнал я об этом тогда когда она, увидев игральные карты, взяла и показала нам всем, как она ловко с ними управляется. Слово за слово и я узнал о возможных целях обоих цыганок, вернее догадался. Девочка считала, что ей еще далеко до колдуньи, но страшно хотела этого достичь. Меня возмутило такое обучение девочки ее родственниками, но потом подумал и понял, что для Лизы это было бы хорошим подспорьем в выживании среди цыган.

Мне же вновь пришлось бороться со своим вторым я:

— Так, так, а вы, Николай Сергеевич, разве на другое что-то нацелились? Вы ее не хотите использовать в своих целях? Ну да, конечно, вы же о высоком служении Родине мечтаете. Вы же подстраиваете всех окружающих под себя только ради их самих. Меняете или вернее пытаетесь менять судьбы. А может им это не надо, может они были счастливы и без вашего участия в их жизни. И вот эта девочка? Вы даже не задумались надо ей это? Нужны ей ваши цели? Не подумали, или не хотите? И, тем не менее, уже думаете, как ее использовать.

— Ну и пусть. Пускай я подстраиваю под себя, под свои цели, других. Но уверен, что плохого, всем кто и сегодня и завтра будет со мной, я не замышляю. Наоборот, сделаю все возможное, чтобы они были счастливы и довольны своей жизнью. Лиза.... Ну что Лиза. Она попалась на моем пути чисто случайно, хотя иногда мне кажется, что это не совсем так. Все-таки я склоняюсь к мысли, что многое, что происходит со мной, а соответственно и с теми, кого я выбрал, предначертано свыше. Вот как с Лизой. Не было ее в той моей жизни, не было, я это точно помню. Даже на горизонте ее у меня не было. Значит кто-то, там..., думает по другому, он уверен, что она мне будет нужна. И то, что дается свыше, мне не стоит терять. Я, конечно, не такой уж и верующий, даже можно сказать атеист, но я понимаю, что нельзя быть похожим на глупца, который ожидая от своего бога милости в момент опасности для него, отказывается от других путей спасения. Все что не делается в момент опасности для твоего спасения надо воспринимать как оказанную милость. От кого? Это уже на совести человека, это ему самому решать от кого. Хоть от бога, хоть от всевышнего, даже пусть от пришельцев космических, да просто от соседа. Не столь важно от кого, главное, что это тебе во благо.

Мне пришло на ум что неплохо бы попробовать всех троих малолетних экстрасенсов собрать вместе и объединить их усилия. Ведь что-то должно получиться? Только вот что? А вот мы и узнаем завтра.

Почему я выбрал именно этот день? Причина простая. Мама на работе, Вовка ушел с отцом в мастерскую, вернее это я посоветовал отцу подключать своего сына к своим делам. Я, пользуясь тем, что дом в полном моем распоряжении позвал Виляна и Юрка к себе. Объяснил им свою задумку, и мы приступили к эксперименту. Долго решали с чего начать и остановились на совместной попытке переместить предмет по столу. Поставив пустой стакан на стол, я велел всем троим мысленно двигать предмет по столу.

Бамц.... Звук разбившегося стакана на полу нас не напугал. Напугало то, с какой легкостью это произошло. Мы и раньше пытались это проделывать, но всегда это делал кто-то один и результат всегда был нулевой. А сейчас трое, сконцентрировав свое желание на предмете, сумели просто и легко это проделать. Мы смотрели на осколки стакана и не верили, что все получилось, так как и хотели. Мы смогли переместить стакан по всему столу к краю, и он даже упал. Причем переместился с большой скоростью, они даже не успели остановиться вовремя. Воодушевившись полученным результатом, я достал другой стакан и, поставив его на стол, сказал своим подопечным, чтобы они не двигали его, а просто подняли вверх и потом плавно опустили на место. Пришлось долго объяснять Лизе что от нее требуется, только после того как Вилян показал как поднимается стакан над столом и опускается обратно она закивала головой и добавила своим голоском, что все поняла. И не успел я поставить стакан и отойти от стола, как он взвился вверх и, ударившись об потолок, упал, и опять разбился. Мы все уставились на Лизу, она же засмеявшись, стала весело тараторить: Ме колдуния, ме колдуния, ме умеем сами.

— Так что получается, мы тут ни при чем? — Слегка обиженно проговорил Юрок. — Это все она делала?

Я тоже был в затруднении. Эксперимент пошел не так как хотелось. Но в тоже время я увидел возможности девочки. Они были внушительными, для девочки я имею в виду. Это, по всей видимости, не предел ее возможностей, но я-то хотел, чтобы они втроем делали, чтобы поняли, что и здесь сила коллектива выигрывает против одиночек. А получилось как всегда. Ну что же, не было бы счастья..., как говорится. Зато я узнал, что с Лизой необходимо упорно заниматься. И в первую очередь мне предстоит выяснить, на что она еще способна.

— Коль, а давай мы с Юркой попробуем вдвоем, без Лизы. Может и у нас получится? — Подал дельное предложение Вилян.

Так мы и сделали. Мне пришлось брать другой стакан, на что Юрок пошутил, что моя мать может и отругать меня за разбитую посуду. Ей, мол, по фигу наши опыты.

Я предупредил Лизу, чтобы она не вмешивалась, и велел мальчишкам приступить к попытке переместить предмет по столу. Они сконцентрировались, и стакан медленно пополз по столу. Потом Вилян оставив в покое стакан, гневно посмотрев на Лизу, сказал мне:

— Она мне помогает, она залезла ко мне в голову и толкает стакан вместе со мной.

— Оп-паньки. Бинго! — Я не подумал о таком, я даже не мог предположить что такое, может быть. Девчонка явно уже сейчас может делать такое, о чем нам только мечтать приходится. Но я сделал вид, что рассердился на Лизу и стал ей выговаривать, что ей этого делать не следует.

— Пока — добавил я — тебя об этом не попрошу я.

Затем заинтересованно обратился к Виляну с просьбой рассказать, как это он умудрился понять, что она залезла к нему в голову. Я уже знал и по себе и по маме, что всякое внушение со стороны Лизы для нас проходило незаметно, и никто из нас не ощущал вмешательство в наши мозги.

— Так она мне сказала, чтобы я подвинулся ... — Вилян даже запнулся, поняв, что сказал что-то явно не привычное не только для него, но и для всех нас. — Черт, это как же она смогла меня попросить, ведь ничего не говорила вслух? Не говорила же? — Обратился он к нам за подтверждением своей догадки.

— Да..., чем дальше в лес, тем больше дров.

Как бы нам со своими экспериментами по нашему незнанию предмета не сделать что-то непоправимое. Залезет вот так в голову кого-то из нас и повредит там клетки мозга. А мы и не знаем, как в таком случае быть, и она насколько мне думается, не знает. Все что она делает — делает неосознанно, она просто поиграла с нами в интересную игру. А что если попросить чтобы она так поступила со мной?

— Лиза, девочка милая, ты так больше не делай, не надо помогать никому. Договорились? А то мы не узнаем, могут мальчишки что-то подобное делать одни или не могут. А вот ты меня можешь заставить что-то сделать такое, что тебе хочется?

Она отрицательно затрясла головой.

— Почему не можешь?

— Там — она прикоснулась к моей груди, а затем и головы, — два Коли.

Ей явно не хватало слов и даже как я думаю, она и сама не понимала, почему так происходит. Но я всегда чувствовал ее желание влезть в мои мысли и то, что она говорит обо мне, вполне может быть. Нас действительно двое. И то, что она не может мне внушить что-то свое даже хорошо.

— А мамичке ты тоже так не можешь делать?

— Могу, но не хотеться.

— Фу-у-у, ну и задачку ты мне задала. Даже и не знаю, что мне с тобой делать. Если все оставить, так как есть, то твой дар может пропасть, учить тебя, как мне кажется, только портить, не по Сеньке шапка. — Я задумался, а все смотрели на меня в ожидании, что же будет дальше. Наконец Юрок как самый нетерпеливый заметил: