Внизу была еще дверь, видимо, ведущая на улицу, и в ней несколько значительных щелей, через которые пробивался свет факелов.
— Посмотрите, Торстейн, — Гвендор сделал приглашающий жест, — что вы там видите?
— Там внутренний двор, — сказал я, наконец справившись с голосом. — Впереди еще одна дверь. Это какой-то тайный ход?
— Это потайной выход из личных покоев Морелли. Через некоторое время оттуда должен выйти некто. Взгляните, не вызывает ли он у вас определенных воспоминаний.
Мы с Жераром невольно приникли к щели. Долгое время ничего не происходило — только мигали факелы, вставленные в кольца по обе стороны от двери. Потом дверь медленно приоткрылась, и наружу выскользнул человек, закутанный в плащ по самые уши. Он оглянулся в обе стороны и проскользнул мимо, на мгновение обернувшись. Но этого нам хватило — я невольно прижал руку ко рту, чтобы сдержать восклицание.
— Я трепещу, — восторженным шепотом произнес Жерар.
Опустив ткань капюшона так, чтобы скрыть лицо до половины и тревожно сверкнув прозрачными глазами, мимо нас прошел когда-то бесследно исчезнувший Лоциус, бывший командор Круахана.
— Это ужасно, — сказал я потрясенно, глядя вслед немного согнутой на один бок фигуре, которая быстро свернула за угол. — Что это значит?
— Это значит, — серьезно сказал Гвендор, кладя руки нам на плечи, — что впредь я попрошу вас и Бэрда беспрекословно выполнять все мои приказания, не пытаясь вникнуть в их смысл. Если вы действительно относитесь ко мне... с некоторой симпатией, как я льщу себя надеждой, вы исполните мою просьбу.
— О мой проницательный командор, — осторожно сказал Жерар, — благодарим за предупреждение. Видимо, это означает, что вы собираетесь поручить нам заняться чем-то исключительно разумным. Осталось только узнать, чем именно, чтобы окончательно успокоиться на этот счет.
— Я прошу вас, — но голос Гвендора звучал твердо, как приказ, — с этого мгновения вы ни на секунду не должны спускать глаз с Рандалин. Вы будете сменять друг друга, но кто-то один постоянно будет следить за ней.
— Давайте я сразу выберу время своего дежурства, — быстро уточнил Жерар. — Например, после полуночи.
— И как только вы увидите, что ей грозит опасность, — продолжил Гвендор, не обратив ни малейшего внимания на его слова, — вы защитите ее так же, как защитили бы меня, и отдадите за нее жизнь так же, как отдали бы за меня. Я понимаю, что совсем не имею права просить вас об этом, но больше мне некого просить, кроме вас.
— Ну почему же! — Жерар взмахнул рукой в великодушном жесте. — Только я за разделение труда. Например, Торстейн может замечательно рисковать жизнью, он давно об этом мечтает, а я возьму на себя роль героического защитника, появляющегося в конце, когда все уже умерли.
— А о себе вы не хотите подумать, Гвендор? — спросил я вполголоса.
— Я ведь уже говорил вам, Торстейн, что я бесконечный эгоист. Как раз именно о себе я и думаю в данном случае.
Неделя прошла без особых событий. Мы опять перебрались в загородный дом, но в основном потому, что Рандалин сняла пустующий особняк неподалеку и довольно много времени проводила там, не торопясь уезжать из Круахана.
Ровно через семь дней мы с Гвендором сидели утром на террасе. Я пил горьковатый травяной настой, смутно надеясь взбодриться, а мой друг как всегда выпускал колечки дыма, любуясь ими на фоне светло-розового неба. Мы ждали Жерара, которому полагалось доложить о смене дежурства.
Наконец тот появился, хмурый и недовольный, плюхнулся в кресло и отхлебнул из моей кружки вместо всяческого приветствия.
— Знаете, Гвендор, — сказал он наконец, — настолько тяжелого задания не выдержит ни один смертный. Я вот только не понимаю, что такого плохого я вам сделал — казалось бы, я всегда демонстрировал исключительную верность и преданность. За что же так надо мной издеваться?
— Что такого у тебя случилось?
— Как что? Попробуйте сами следить за этой Рандалин по ночам!
— А что она такое делает? — я невольно испугался посмотреть в сторону Гвендора.
— Она спит! — возмущенно воскликнул Жерар. — Вы можете себе представить такую наглость? Я специально выбрал это время, изучил целых пять эффективных способов борьбы со сном в надежде, что я наконец смогу наблюдать что-то необыкновенное, а она, понимаете, спит!
— Вообще-то все люди ночью спят, — заметил я осторожно.
— Одни? Не смешите меня! Это по меньшей мере возмутительно. Я предлагаю объявить чашникам ноту протеста. Почему вы их до сих пор не выдворили из Круахана, Гвендор?
— И где она теперь? — прервал тот его разглагольствования.
— Блистательная Рандалин изволит совершать утреннюю прогулку верхом. Но это уж без меня. Увольте, я спать хочу.
Гвендор резко поднялся.
— Куда она поехала?
— В сторону Кру. Но вы зря беспокоитесь. Вокруг никого. И кому она нужна?
Гвендор, особенно не слушая его, уже сбегал по ступенькам. Я всегда поражался его способности отдавать мысленные приказания, или, скорее, настойчивые просьбы, даже людям, совершенно не способным к какой-либо магии. Один из младших послушников уже подводил к нему коня, причем я уверен, именно такого, какого тот хотел выбрать в это утро.
— Торстейн! — крикнул Гвендор на орденском языке, на мгновение приподнявшись в стременах. — Если вдруг... вы знаете, где лежит мой архив.
— Слышать не хочу, о чем вы говорите! — я в свою очередь вскочил на ноги. — Подождите! Мы поедем с вами!
Но темно-серая лошадь взяла с места в быстрый галоп, повинуясь легкому движению коленей всадника, и некоторое время я беспомощно смотрел на оседающие клубы пыли.
Мы действительно не видели его после этого целых два дня, поэтому мне придется рассказать о том, что происходило, опять-таки со слов участников событий, а не только опираясь на собственное свидетельство. Но почему-то мне кажется, что они вряд ли что-то приукрасили.
Рандалин не то чтобы очень любила кататься верхом с раннего утра, но с некоторых пор положила это себе за правило. Ей казалось, что таким образом ее жизнь в Круахане становится более размеренной, и если она обрастет постоянными готовыми привычками, то гораздо труднее будет что-то изменить в налаженном распорядке вещей.
На самом деле — у нее ведь никогда не было дома, который она могла бы считать своим. И вряд ли она могла назвать таковым старый круаханский особняк, по верхним этажам которого гулял ветер, а лестницы скрипели, даже когда по ним никто не ходил.
Она медленной рысцой двигалась по лугу в сторону реки Круаху, меньше всего желая думать о судьбе и одиночестве, но мысли сами вертелись в голове. Поэтому она не услышала сразу топот копыт за спиной и осознала, что за ней кто-то гонится во весь опор, только когда ее лошадь возмущенно заржала и шарахнулась в сторону. Рандалин с трудом удержалась в седле, обхватывая ногами бока коня, а руками цепляясь за его гриву и шею.
Пролетевший мимо всадник эффектно разворачивался, нарочито демонстрируя, насколько быстро он может придержать лошадь и сколько бурой пыли при этом поднимет. Впрочем, Рандалин уже догадывалась, кто именно удостоил ее счастья провести утро в его обществе, судя по темно-синему камзолу и безупречно белому плащу, несмотря на поднятую кругом грязно-рыжую тучу.
— Интересно, — сказала она громко, — вы теперь всегда будете меня преследовать, командор Круахана? Впрочем, я уже польщена тем, что сегодня с утра вы это делаете лично, а не подсылаете своих приспешников.
— Великодушно прошу простить меня, миледи Рандалин, но мы, к несчастью, являемся соседями, — сказал Гвендор, изящно прикасаясь к полям шляпы. — Так же, как и вы, я люблю совершать прогулки по берегу реки. По-моему, мы находимся на землях, принадлежащих короне, а стало быть, открытых для всех свободных граждан.
— Крайне признательна вам за предупреждение, — Рандалин наконец справилась с своим конем, — в следующий раз я поеду кататься куда-нибудь в другое место.
Она резко ударила коленями по бокам лошади и унеслась в сторону, упрямо стиснув губы и нипочем не желая оборачиваться. Она не хотела думать о том, какое именно чувство испытывает к командору крестоносцев. Ей не понравилось бы, если это была ненависть. Разве могла хладнокровная и блистательная Рандалин, гордая своей выдержкой, испытывать что-либо похожее? И за что, собственно, она могла его ненавидеть? За то, что он осмелился быть похожим на Бенджамена? Сейчас она очень сомневалась в их сходстве и всячески укоряла себя за свою слабость на балу. Снова и снова перед ее глазами всплывало навсегда застывшее с одной стороны, насмешливое и равнодушное лицо, все черты которого напоминали Ланграля — и вместе с тем она не представляла себе, чтобы тот когда-нибудь так же посмотрел на нее. Она не могла не признать, что первый раз за несколько лет встретила равного себе или даже скорее всего превосходящего ее человека. Но он вел себя слишком отталкивающе, чтобы она порадовалась этому.
Рандалин отпустила поводья, надеясь хотя бы ненадолго забыть свою неприязнь — ей не нравилось, что она была слишком яркой. Обычно она относилась к большинству окружающих ее мужчин со снисходительным превосходством или веселым презрением. К Гвендору она так относиться не могла, и это ее больше всего раздражало.
Дорога спускалась все ниже к воде, петляя среди холмов. И за очередным изгибом Рандалин неожиданно почувствовала огромное желание развернуться и ускакать во весь опор — впереди дорогу преграждали несколько всадников, а в кустах угадывался целый отряд. Но обернувшись, она поняла, что путь к отступлению тоже отрезан — сзади на тропу выехали несколько человек, за плечами которых угрожающе торчали дула мушкетов.
Насколько могла, она сбавила скорость и размеренно приближалась к поджидающим всадникам, чуть шурясь против солнца. Разглядев лицо одного из них, она невольно сжала коленями бока лошади, словно отвечая на перекосившую его лицо судорогу. Один из ее детских кошмаров казался бессмертным — Лоциус стоял посередине дороги, скромно спешившись, сняв шляпу и нежно улыбаясь.
— Я безмерно счастлив вас видеть, блистательная Рандалин. Отвечаете ли вы мне взаимностью?
— Все зависит от того, — Рандалин остановилась, положив руку на седло, — с какими намерениями вы решили организовать мне столь торжественную встречу.
— Наши намерения самые благородные, — Лоциус усмехнулся, — мы планируем освободить вас от бремени этого бытия. Жизнь ведь уже давно не имеет для вас особой ценности, правда? И вы так сильно тоскуете по безвременно покинувшему вас супругу, что приняли бы смерть с радостью?
— Зависит от способа, — сквозь зубы произнесла Рандалин. — По крайней мере, умереть от руки посредственного мага, изгнанного собственным Орденом — слишком большая честь для меня. Боюсь, что я не смогу ее принять.
— Разве кто-то будет спрашивать вашего мнения? — Лоциус тонко усмехнулся — Давай, Штей. Только побыстрее.
Стоящий рядом с ним человек вытащил из-за пояса пистолет и не скрываясь, прицелился. Рандалин сощурилась до предела и невольно вспомнила презрительно искривленные губы Скильвинга, когда тот говорил об ее интуитивной магии, не имеющей ничего общего с принятой теорией. Пуля из ствола ушла в сторону, просвистев над ее плечом.
— Я предвидел, что вы попробуете мне ответить, — Лоциус громко засмеялся, придержав рукой сведенную щеку. — Именно поэтому я захватил с собой целый отряд. Вряд ли вы одна сможете их нейтрализовать, великолепная Рандалин, да я вообще не знаю ни одного из чашников, кто сможет. Кроме разве что вашего достославного Великого Магистра, но он неблагоразумно отпустил вас в Круахан одну. Так что вы зря сопротивляетесь, это принесет излишнее беспокойство и вам, и нам, но никак не повлияет на результат.
На этот раз уже трое одновременно подняли дула мушкетов.
"Как-то быстро это получилось, — подумала Рандалин. — А сейчас мне почему-то этого совсем не хочется. Но уже ничего не поделаешь".
В этот самый момент ей показалось, что начался внезапный ураган. Нескольких людей из отряда Лоциуса, в том числе и тех, кто в нее целился, кинуло на землю, словно от сильного ветра, остальные лошади захрапели и шарахнулись в сторону. Вплотную к Рандалин пронесся всадник, его руки быстро выхватили ее из седла, и прежде чем она успела что-либо понять, они уже неслись по дороге. Ветер сразу закрыл ей рот и уши, так что она вряд ли могла что-либо сказать, хотя очень хотелось, и ей только приходилось безуспешно дергаться, стараясь устроиться поудобнее. У нее было твердое ощущение, что вот-вот она сползет из седла на землю, но спаситель крепко держал ее одной рукой, ухитряясь второй как-то управляться с лошадью. Она хотела бы подумать "неизвестный спаситель", но, к сожалению, ей был прекрасно знаком темно-синий цвет камзола, рукав которого она видела перед глазами, и поводья лошади были намотаны на запястье второй руки, потому что ее обладатель все равно не мог бы их удержать двумя согнутыми пальцами. Невольно она поразилась, сколько было силы в его руках — ей казалось, что ее стискивает железное кольцо, так что даже было трудно дышать. Оглянуться она не могла, но если бы у нее это получилось, она бы увидела растянувшуюся следом за ними цепочку всадников.
Дорога вела в лес. Туда они и влетели на полной скорости, но Гвендор быстро свернул, почти на первой же опушке, потом еще, видимо нарочно запутывая следы, отводя ветви кустов, мимо которых они проносились, но все равно Рандалин несколько раз ощутимо задело листьями по лицу. Постепенно лошадь стала двигаться медленнее, когда они выбрались на некое подобие узкой лесной тропы, окруженной уходящими вверх деревьями и густым зеленым подлеском. Тропа уходила все глубже и глубже в чащу, слегка сворачивая направо. Ветер и стук копыт за спиной перестали звучать в ушах Рандалин, сменившись бесконечным шепотом листьев над головой и мерным поскрипыванием седла, но ей показалось, что почти мгновенно упала полная тишина.
— Ага, — удовлетворенно сказал низкий голос у нее над ухом, — похоже, мы едем правильно.
— И куда именно? — Рандалин снова задвигалась в седле и вынуждена была опереться о плечо Гвендора, чтобы устроиться хотя бы слегка поудобнее.
— Это Гревенский лес, — констатировал Гвендор, не особенно стремясь отвечать на ее вопрос.
— И зачем вы меня туда тащите?
— А вы предпочли бы вернуться на опушку, к поджидающему нас отряду? Как справедливо заметил ваш давний друг Лоциус, с таким количеством народа ни одному магу не справиться.
— А вы полагаете, в лесу они нас не найдут, если возьмутся за дело обстоятельно?
— У меня есть одна смутная надежда, — пробормотал Гвендор, — и мы как раз едем туда, где я надеюсь ее осуществить.
— Замечательно, — язвительно сказала Рандалин, — вы как всегда очень подробно все объясняете. К несчастью, я сейчас не могу себе позволить роскошь освободиться от вашего общества и отпустить вас одного осуществлять свои надежды.
— Не беспокойтесь, это ненадолго, — спокойно отозвался командор Круахана, — по крайней мере, на это я тоже надеюсь.
