— Попадешь? — с сомнением в голосе спросил его механик-водитель, который сидел впереди майора и получил от него ботинком по шлему за высказывание такого недоверия к способностям командира.

— Да чтобы я и не попал?! — взревел Попов. — Да я тиранидов на куски разрывными рвал, когда ты пешком под стол ходил!

— Заряжено! — Возвестил сержант, закрывая клин орудия и замыкая цепь.

Майор приник к наглазнику прицела — дальномер четко показывал расстояние до цели, но та перемещалась, пускай и не так шустро как раньше, но все же, и отверстие, проделанное им прожигающим, постоянно сминалось телом — хитиновые пластины наползали друг на друга, к тому же Крушитель пытался регенерировать, но остальные танкисты тоже не дремали и стреляли по цели, пробивая его тело в разных местах, причиняя дикую боль. Попов выдохнул, чуть довернул пушку джойстиком. Электропривод завизжал и затих, весь экипаж ждал точного выстрела от своего командира. Попов воевал уже с ними лет десять, а до этого сам был в составе экипажа сначала командиром танка, потом отделения, затем взвода, роты, потом дорос до зама, а теперь сам стал командиром полка. Не то, что его радовала эта должность, он легко бы согласился быть ротным, да только кто-то же должен управлять этими оболтусами. К тому же полковник Конот взял на себя любезность помочь новоявленному командиру с документооборотом и прочими бумажными обязанностями, чему Попов был благодарен. Он был бы даже рад влиться в его подразделение, потому что узнал Конота как весьма толкового командира, который не бросает людей на убой, а старается их сохранить. О чем говорит его приказ послать два транспортера за добровольцами, что выманили тиранидов на себя. Попов был рад служить с таким человеком. И вот сейчас ему нужно сделать выстрел на миллион — попасть с пятисот метров в маленькую дырочку на боку у Крушителя. Майор выдохнул, медленно вдавливая кнопку, Крушитель дернулся от очередного попадания, извернулся, замер на несколько секунд и Попов понял — пора. Он выжал спуск, танк дернулся и снаряд закрутился вокруг своей оси, моментально преодолевая расстояние до цели. Он влетел точно в проделанную кем-то дыру и взорвался внутри, нашпиговывая тварь осколками и раскалывая ее пополам, обрызгав всех находящихся рядом тварей кишками и кровью. Все внутренние органы Крушителя были смяты и перемешаны, мышцы не выдержали термического воздействия и тварь, напоследок охнув, замерла.

— Отличный выстрел, майор! — похвалил Попова сержант.

— Да только попал ты не в свою дырку. — Подал голос механик.

— Поучи отца в дырки попадать. — Хмыкнул Попов. — Я привык в чужие дырки снаряды из своей пушки загонять, а свою не подставлять, я ведь не пи...ас какой-нибудь.

Механик оглушительно захохотал, поняв двусмысленность сказанного, и сержант поддержал его.

— Так, отставить смех! — резко оборвал веселье Попов. — Давай прожигающий, потом осколочный, пока эти твари не допетрили, кто там на директрисе гвозди в их гробы забивает. — И ухмыльнулся. Майор обожал свою службу, а еще больше обожал стрелять, поэтому был благодарен полковнику еще и за то, что тот продумывал стратегию за него — у Попова появлялось больше времени заниматься любимым делом.

Две роты под командованием комиссара Марша организованно отступили на подготовленные позиции в районе ремцеха и очистных. На улицах были сооружены баррикады из грузовиков и прочего хлама, установлены лазпушки, снятые с дотов периметра части — никто не собирался их взрывать. Как только челноки забрали огринов и две роты, то демонтажем занялись в то же самое время и солдаты лейтенантов Бриска и Сигмунда быстро добравшись на транспортерах до позиций, едва успели их установить, прежде чем твари полезли на территорию части. Марш до последнего сомневался, что они будут атаковать защищенную территорию, но наблюдатели четко доложили, что видят внутри копошащихся тиранидов. Комиссар выждал, когда их соберется достаточное количество и активировал заложенные заряды. Часть взлетела на воздух вместе с сотнями тварей, а те, кто уцелели при этом, а таких оказалось немало, сейчас же немедленно рванули в сторону города, до которого было недалеко. Как Марш и предполагал они попытаются проникнуть в канализацию в районе очистных, чтобы выйти в тыл защитникам и его задача — не допустить этого. Комиссар взял под свое командование роты двух залетчиков-лейтенантов, определив их на передовую и те сейчас сжимали рукояти оружия с холодной решимостью кровью искупить свою вину и вернуть гордое звание гвардейца. Впрочем, Марш на них не злился — он понимал, молодость, толика свободы чуть вскружила им головы. Он и сам был таким же в прошлом.

Рядовой Шумахер выглянул в окно здания и заметил бегущую из леса толпу тиранидов. Ладошки молодого парня мигом вспотели и он еще сильнее сжал лазган.

— Не бзди, салага. — Прогудел сержант Толев, поглядывая в то же окно и заметив мандраж рядового. — Ты под защитой стен, не стреляй раньше времени. Вот подпустим жуков поближе и дадим им прикурить. Курить будешь? — спросил сержант и Шумахер замотал головой. — Ну и правильно, не куришь и не начинай. — Толев сунул сигарету в рот и чиркнул зажигалкой, втягивая в себя вонючий табачный дым.

Шумахер закашлялся от мерзкого запаха, который был ужасно едким, но не смущал сержанта — тот уже давно привык и бросать не собирался, понимая, что гробит свое здоровье. Однако пехотный полк уже столько раз попадал в смертельно опасные ситуации, что сержант быстрее сдохнет от пули хаосита, когтя тиранида, сюрикена эльдара или плазменного заряда синекожего тау, чем выплюнет свои легкие, забитые никотином. Толев затянулся, выпустил струю дыма под потолок и, прикусив фильтр, снова сунулся в окно, увидев, что твари бодро маршируют по проезжей части и лезут на стены.

— А вот теперь пора. — Сказал он и его лазган тут же завыл серией выстрелов.

Шумахер выставил свое оружие, просто направив его в толпу тварей и выжал спуск. Лазган чуть вздрогнул, испуская серию импульсов. Попал рядовой или нет — неизвестно, но определенно какой-то урон он нанес. Тираниды не пытались их атаковать, потому что очень много целей было прямо перед ними, и засевшие в здании гвардейцы по большому счету их не интересовали, потому что по тварям били из лазпушек, установленных на баррикадах. Часть тварей кинулась к зданиям, чтобы проникнуть внутрь и обойти защитников — они ловко забирались по отвесным стенам, выбивая окна, но там их тоже ждал сюрприз — сидевшие внутри солдаты кидали гранаты и отступали из помещений, обваливая потолки, так что здания тряслись и могли в любой момент обрушится.

— Держи проемы дверей под прицелом, салага. — Посоветовал Толев Шумахеру, сбивая со стены противоположного дома особенно шустрого тиранида. Его товарищи занимались тем же, прикрывая сержанта.

Внизу, возле баррикады, держалась горстка гвардейцев во главе с лейтенантом Бриском, который лично сидел за лазпушкой. Он не подпускал самых ретивых тварей, выбивая их, гвардейцы не жалели гранат, засевшие в зданиях солдаты стреляли из лазганов и ракетниц, нанося изрядный урон. Контролер отправил на подавление огневых точке часть своих сил, чтобы сковать защитников города и выйти к ним в тыл через территорию очистных, но там его ждал сюрприз — проклятые гвардейцы засели в зданиях, установили болтеры и сейчас выбивали его солдат. Немногим генокрадам удалось просочиться через их ряды и проникнуть внутрь, однако там их встретили решительным отпором. Сойдясь с ними в рукопашную, лейтенант Сигмунд зарубил двоих, но и сам пострадал от кислотного плевка тиранида — его броню прожгло за секунды и едкий состав слюны уже коснулся кожи, пока гвардейцы срывали со своего командира защитные латы. Сигмунд стиснул зубы от боли, когда кислота коснулась кожи, медик залила все это специальным нейтрализующим кислоту раствором, который выдали всем — запасы хранились на складах еще со времен самого первого вторжения тиранидов в галактику и про них давно забыли, поэтому Патриарх и не знал об этом — у него были другие цели и приоритеты. Кожу Сигмунда проело до кости и та белела на его теле. Медик быстро замотала рану бинтами, пока солдаты добивали проникших внутрь тварей и лейтенант, подхватив лазган правой рукой, сунулся к окошку, чтобы пострелять лезущих тварей.

Он видел, что часть из них вскрыла запечатанные люки и начала проникать внутрь канализационных коллекторов, чтобы пройти по городу. Сигмунд знал, что произойдет потом, как только большая масса тварей набьется внутри.

— Всем приготовиться к подрыву! — закричал лейтенант и словно вторя его словам произошла серия подземных толчков, в результате которой земля просела и часть тиранидов, заверещав, провалилась вниз. — Добить ублюдков!! — закричал лейтенант, стреляя в пылевую завесу. — Ни один не должен вылезти!!

Солдаты восторженно завопили и начали бросать в яму гранаты и стрелять без остановки, не давая возможности тварям вести раскопки.

Комиссар Марш уже рубился в рукопашную с генокрадами, которые во что бы то ни стало решили продавить силы защитников и прорваться к следующему входу в коллекторы. Его цепной меч с хлюпаньем резал плоть тварей, брызги крови и плоти летели комиссару в лицо, но тому удавалось их избегать — кровища хоть и обладала слабым кислотным эффектом, но она не могла проесть броню и кожу просто обжигала и красные пятна на ней легко лечились мазью. Вот если бы здесь был Плеватель, который мог легко смешать лимфу и кислоту из мешочков, то Маршу не поздоровилось бы, а так ничего, можно было вести бой.

Рядом с ним без остановки стрелял из лазпистолета Бриск, его солдаты примкнули штыки и кололи тварей, с одновременными выстрелами, так что атаки можно было сдерживать. Но защитников было слишком мало и погибнуть здесь совершенно не входило в планы комиссара.

— Отступаем на запасные позиции!! — отдал приказ Марш, мечом перерезая конечность замахнувшегося на него тиранида. — Подрываем баррикады!!

Гвардейцы начали бежать по улице в сторону центра города, прикрывая огнем отступавших. Кто-то пал под ударами тварей, не успев ретироваться, кто-то отчаянно бился, как комиссар Марш и не мог даже сделать шага. По стенам соседних зданий ползали тираниды, прыгая на защитников слева и справа — засевшие в зданиях солдаты были или мертвы или уже сами на грани смерти сражались с проникшими внутрь тварями. Марш понял, что сдержать силами всего двух рот такую толпу не удастся, но поддаваться панике не собирался. Он взревел, размахивая мечом, стреляя из подобранного им лазгана, отражая атаки тиранидов. Комиссар попытался отступить назад, споткнулся о тело какого-то гвардейца и упал на задницу — его выстрелы ушли в небо. Два генокрада заверещали и кинулись к человеку, чтобы добить его — меч Марша уже воткнулся в брюхо одного из них, прогрызая в его теле дыру, а вот башка второго разлетелась от высокомощного выстрела. Комиссар барахтался под телами мертвых тварей, упавших на него, пытаясь выбраться, чтобы его не затоптали. Он уже увидел, что неожиданная помощь прибыла вовремя и его сердце забилось втрое чаще, когда он опознал фигуру спасителя, спускающегося с небес.

Тираниды продолжали напирать и патроны в магазинах болтера Хвата давно уже закончились. Силовое лезвие топора испило тиранидской крови и сейчас, будучи на переднем крае, огрин сошелся с тварями в ближнем бою. Его доспех был покрыт их кровью и плотью, броня получила несколько вмятин и повреждений от мощных ударов когтей Подвителя, который сумел приблизиться к Хвату и чуть не убил его, но точный выстрел из болтера отправил того на тиранидские небеса. Рядом все реже слышался визг мельта-гана — баллон со смесью газов уже опустел и Космач начал отступать. Многие огрины не выдержали натиска тварей и погибли, напоследок забрав с собой столько паразитов, сколько могли — многие активировали зарядные батареи, превращая их в мощные гранаты, и тут и там происходили разрывы. Хват не мог помочь всем, рядом с ним бок о бок сражались Подмышка и Молчун, которые тоже уже остались без боеприпасов. Позади грохотал тяжелый болтер, сдерживая заходящих в тыл генокрадов, роты Тихонького и Курчатова намертво вцепились в землю, отражая атаки, давая возможность огринам немного передохнуть и отступить, только отступать не получалось — отходя назад все время натыкались на тиранидов и уже приходилось крутиться волчком, чтобы выжить в этой мясорубке. Хват получил уже несколько рваных ран там, где броня не прикрывала кожу — часть на руках и ногах, одну на пояснице, когда доспех немного задрался, но огрин не обращал на них внимания. Сражение для него слилось в один сплошной кадр из когтей, мерзких харь, клыков и рогов.

Вот он отражает атаку сразу двоих генокрадов, отрубая им головы, удерживая в левой руке кинжал, а в правой топор. Кто-то кидается на него слева, Хват ловит его тело в воздухе, протыкая лезвием клинка голову снизу, насаживая как на пику, потом отбрасывает пинком склизкое тело, встречая с разворота еще одного Плевателя, успевающего выпустить в него струю кислоты. На удивление твари она не причиняет огрину никакого вреда — не та концентрация, но для брони хватает и она уже курится слабым дымком, прожигаясь, а воин в этот момент перерубает топором Плевателя пополам, после чего кидается вниз, подхватывает чей-то лазган — свой уже давно потерян, потому что мешал в бою, а болтер спрятан в намертво пристегнутой к ноге кобуре — стреляет снизу вверх в тело падающего на него генокрада. Того взрывом отбрасывает на сородича и оба катятся вниз по горе из трупов, причем первый уже мертв, а второй еще нет. Мимо уха с визгом проносится плазменный шар мельта-гана и близкий разрыв опрокидывает Хвата на спину, но тот быстро поднимается, чтобы встреться лицом к лицу со следующим противником. Боевой клич уже не помогает, горошина вокс-связи снова сломана и вынута из уха и связаться с ротами гвардейцев нет никакой возможности. Хват рычит от бессилия и понимания, что сам загнал своих людей в ловушку. Он не ожидал, что тиранидов окажется так много, считал, что они поведут себя как паразиты — едва поняв, что не смогут одолеть огринов, то сбегут, ятобы сберечь своих бойцов и накопить силы, однако он ошибся. Воины гибли один за другим и он это чувствовал, ощущал необъяснимым образом, но был твердо уверен, что из всей роты выживет едва половина и если смертей будет очень много, то он точно сложит с себя полномочия вождя. Правитель должен быть мудр, а не глуп и молод, кидая бойцов в самое пекло. Просто сейчас у Хвата, окунувшегося в гражданскую жизнь Империума, сработала старая психологическая установка, доставшаяся еще с прошлой жизни — защитить мирных жителей. Там он делал все то же самое и не задумываться над тем зачем было некогда — жизни гражданских всегда в приоритете, есть враг, который им угрожает и есть цель. В конце концов он давал присягу что своей прошлой родине, что Империуму и нарушать ее был не намерен. Просто здесь все было попроще, но и подход немного иной — чиновники Администратума могли легко пожертвовать такой планетой как Кассандра в целях сохранения миллиардов жизней остальных. Но вот Хват не мог. Это было где-то внутри, сидело как червяк и точило его. Наверное, это называется совесть или собственные принципы, он не знал, но не мог поступить по-другому, не попытавшись спасти хоть кого-нибудь. Иначе эти женщины, мужчины, подростки и дети были бы обречены стать пополнением биомассы тиранидов и перед ним стоял выбор — погибнуть здесь всей роте огринов, но не дать им сожрать людей или же не помогать им и сражаться уже против более многочисленного противника. Ответ для Хвата на этот вопрос был очевиден.