— Ты потеряла руку. Я бы сказала, это довольно хороший выстрел, — сказала Кларисса.
— Только потому что я потеряла хладнокровие, — сказала Кёко, упомянутая рука слегка дернулась, как будто желая взять еды. — Такого больше не произойдет.
— Разве мы не согласились, что это все равно настоящая идея Руба Голдберга? — спросила Мохана. — Мысль, что кто-то мог основать колонию только для того, чтобы заставить мисс Сакуру потерять хладнокровие и либо убить важного пленника, либо быть застреленной? Мне все это по-прежнему кажется несколько чрезмерным.
— Ну, скорее, организовавший это увидел возможность зацепить меня и воспользовался ею. Не думаю, что это колония была исключительно для меня. Это было бы безумием.
Кёко слегка нахмурилась, припомнив, что может просто по прихоти призвать в симуляцию еду. Через мгновение перед ней появилась чашка мороженого с ромовым изюмом.
Матриарх Мохана покачала головой.
— Все равно надуманно. Если бы Черное сердце предложило такой план, он никогда бы не прошел проверку на правдоподобие.
— Согласна, не слишком правдоподобно, — сказала Мами, удивив Кёко, полагавшую, что она просто полностью отключилась от обсуждения. — Я просто думаю, что стоит иметь в виду эту возможность. У меня предчувствие.
Над столом на мгновение повисла тишина.
— В таком случае, возможно, нам стоит передать вопрос Видящим, — сказала Кана. — Возможно, они сумеют найти что-нибудь ценное.
Кёко услышала стон Мами. Мами никогда не нравилась гильдия ясновидящих МСЁ, выбравшая для себя по-настоящему мистическое название. Они утверждали, что их более необычные члены способны были найти факты, скрытые ото всех остальных, и пытались повысить свой престиж, тихо поощряя известных волшебниц задавать вопросы.
Верная форме, Мами почти сразу же сказала:
— Я никогда особо не считала их так уж полезными. По каким-то причинам они всегда вводят в заблуждение.
— Но в итоге они всегда оказываются правы, — прокомментировала Юма.
— Как истинный Оракул, — сухо сказала Мами. — К сожалению, истинный Оракул никогда не бывает по-настоящему полезен.
— Это не помешает, Мами, — сказала Кёко с набитым мороженым ртом. — Неплохое предложение.
Мами вздохнула, пожала плечами и приложила руку к голове.
— Ну ладно. Посмотрим, что они скажут. В то же время, если нет иных возражений, я присоединюсь к трем предложениям Клариссы, чтобы мы могли вынести их на голосование.
Мами оглядела стол, где, похоже было, никто не протестовал. Кёко была не удивлена: предложить подкомитеты было легко, потому что они не помогали ни с какими актуальными проблемами, в то же время выглядя шагом к решению. Главная задача ожидала момента назначения в комитеты членов.
— Кто за первое предложение?
Четкий хор согласий очевидно продемонстрировал, что первое предложение, формирование подкомитета для расследования проблемы пропажи кубов горя и волшебниц, прошло легко. Второе предложение, формирование схожего комитета для расследования происшествий в колонии Х-25 и упомянутой инкубаторами поддерживающей их там таинственной организации, тоже прошло легко.
Однако третье предложение, создание защитной службы для старших офицеров МСЁ, явно провалилось, и Кёко заметила, как Кларисса пожала плечами. Это было не настолько важно.
Кёко увидела, как Мами слегка вздохнула, зная, что грядет.
— Ладно, думаю, в интересах скорости, нам стоит решить, кого назначить…
Казалось бы нескончаемое время спустя Кёко открыла глаза, заморгав, когда огни в ее каюте постепенно стали ярче. Казалось странным, что никого нет рядом, но с тех пор, как она окончила последние отношения, ее просто не тянуло поискать кого-нибудь разделить с ней постель.
Просто был более приятный опыт, как можно было выйти из долгой и утомительной симуляции, зная, что рядом сразу окажется кто-то, с кем можно будет поразвлечься.
Кёко вздохнула, отложив отдельные запросы от Курои Каны и Сидзуки Саяки на встречу после собрания. Какова бы ни была тема, это подождет, и ей ничуть не интересно было сопровождение безопасников от матриархатов. Эти «безопасники» обычно были смесью тепличных наследниц на своем первом назначении и штатских агентов, пытающихся слиться с окружением, болезненно очевидно для кого-то возраста и силы Кёко. Она и правда не была уверена, в чем смысл этого, учитывая, что она вполне могла справиться с ними всеми одной рукой, но она предположила, что некоторые люди чувствовали себя в большей безопасности. Все опытные девушки с какой-либо настоящей ценностью, конечно, занимались чем-нибудь поважнее.
Во всяком случае, не так уже сложно будет даже найти кого-то составить компанию. Местные сети любого населенного района всегда были полны людей «ищущих партнера по кровати», и репутации Кёко было достаточно, чтобы некоторые девушки вцепились в нее. Черт, если бы она по-настоящему захотела, она могла бы принять кого-то из предложенных матриархами безопасниц, а затем сразу же попытаться их соблазнить. Как раз так бы она и поступила всего около года назад.
Она опустила взгляд на свои руки. Как правило, она старалась принимать все взвешенно, не позволяя себе быть потрясенной событиями, но не могла отрицать, что последний месяц сказался на ней. Многое из пошедшего на Х-25 неправильно, несомненно, было ее виной, или, по крайней мере, ответственностью. Это она разгорячилась в неподходящее время, и это она позволила прошлому добраться до нее в критический момент. Из-за нее Сидзуки Рёко потеряла тело, и пусть даже это все равно когда-нибудь бы произошло, она все равно чувствовала свою вину.
Она по-прежнему избегала настоящей проблемы. Она чувствовала, что годовые отношения с Маки изменили ее так, как не меняли ни одни из предыдущих. Она говорила себе — и Маки — иное, но часть ее начала мечтать о чем-то другом.
Она покачала головой. Она вполне могла представить, как будет смеяться над ней Юма. Оказывается, ей просто нужно было немного приоткрыть дверь…
Как по команде, ход ее мыслей был прерван появлением кого-то у двери. Она подняла голову, задумавшись на мгновение, кто бы мог неожиданно прийти к ней, прежде чем просто проверить вызов и увидеть, что это была, как ни странно, Ацуко Арису, звездный терапевт.
Она вздохнула и указала двери открыться, встав и направившись в гостиную своей каюты.
Она нашла женщину — и это была женщина, а не девушка — присевшей на краю дивана, части обычного набора из дивана и журнального столика, украшавшего гостиные всех кают на борту корабля. На кораблях крупнее фрегатов соотношение между численностью экипажа и доступным пространством было достаточно велико, чтобы даже самый младший техник получил собственную личную каюту с основными удобствами, хотя нужно было быть важным, чтобы получить что-то большее. Конечно, более постоянные жители вволю персонализировали свои каюты.
Кёко не особо возражала против разреженности. Если честно, она предпочитала простую мебель вездесущим самособирающимся земным умным блокам.
— Так что тебя сюда привело? — села рядом с Арису Кёко. — Я даже не знала, что ты на этом корабле.
Упомянутым кораблем был крейсер ЧКК Сунь Чжуншань, один из кораблей, возвращавшихся из системы Х-25 в более населенное пространство, когда теперь они больше не были нужны.
— Только что прибыла сюда, — сказала Арису. — Вошла в док час назад. Я делаю обход, проверяю своих любимых пациенток. Перед этим была у Мами-сан, хотя она никогда не рада меня видеть.
— Я тоже не особо рада тебя видеть, — невозмутимо сказала Кёко, наполовину в шутку, наполовину с жестокой честностью.
— Знаю. Никто из вас, старых. Лично я считаю, это потому, что я напоминаю вам о неприятных истинах.
Кёко с опаской посмотрела на женщину, пытаясь обратить взгляд в свирепый, но не вполне преуспев.
— Конечно, я слышала о произошедшем в колонии-изгое, — сказала Арису, поднеся к губам чашку кофе. Конечно, она не просила Кёко; она просто попутно налила себе в синтезаторе, и Кёко непросто было критиковать эту привычку, учитывая, что она сама множество раз поступала так же. — Хочешь об этом поговорить? — слегка наклонила голову Арису.
— Не особо, — сказала Кёко.
Арису со звоном поставила кофе обратно на блюдце.
— У всех нас есть право на неврозы, — сказала она, глядя на Кёко. — Нельзя сказать особо ничего отрицательного о том, что твоя детская травма оставила тебе реакцию на культы и их атрибутику.
— Лично я предпочитаю думать, что неврозы помогают нам в старости сохранить наш интерес, — сказала Кёко лишь чтобы возразить. — Не все мы можем быть Клариссами.
— Знаешь, Кларисса тоже далеко не свободна от неврозов, — указала Арису.
— Не говори мне; это разрушит мое о ней представление, — сказала Кёко, понимая, что такое игривое перешучивание несвойственно для нее.
Арису приподняла бровь, но напрямую это не прокомментировала.
— Конфиденциальность врача и пациента. Во всяком случае, в моей профессии мы обычно такое позволяем, или даже хуже, поощряем, пока это никому не вредит, — сказала Арису.
— Вроде той разговаривающей со зданиями девушки, — тонко улыбнулась Кёко, намеренно перебив, отказываясь позволить Арису выстроить разговор.
— Точно.
— Я не вполне уверена, что она на самом деле безумна.
— Это не имеет значения.
Кёко покачала головой, не на последнюю фразу Арису, но на всю тему в целом.
— Слушай, признаю, мои проблемы сыграли роль в произошедшем на Х-25. Что мне сказать? Не то чтобы из-за этого начнется новый тренд «Кёко сходит с ума», — изобразила она руками воздушные кавычки, — каждую неделю. Обстоятельства были уникальны.
— Надеюсь на это, — слегка покачала головой Арису. — Я не прошу тебя вдруг примириться с тем, что произошло с тобой в детстве. Как я сказала, это было бы совершенно неразумно. Я лишь прошу тебя быть немного восприимчивее, когда твое суждение может быть подорвано, и просто отойти в сторону или с кем-то поговорить.
— Хочешь сказать, мне не стоило идти на миссию?
— Нет, это было резонно. Я говорю, что тебе стоило уступить лидерство, как только стало ясно, что происходит. Конечно, в той команде было достаточно опытных лидеров и помимо тебя. Будет чересчур просить о таком самопонимании, но я полагаю, для кого-то твоего возраста это не лишено смысла.
— Я позволила им отодвинуть меня, когда они со мной не согласились, — сказала Кёко. — Думаю, там я поступила правильно.
— И то, как ты под конец миссии ушла сама по себе? Это явно было плохой идеей, и ты все равно так поступила.
— Никто меня не остановил. Слушай, не хочу говорить, что я не виновата, но если я испытывала ошибку суждения, кто-то еще должен был меня остановить. Определение ошибки суждения в том, что я не осознавала, что ошибаюсь.
Кёко прекратила придвигаться, осознав, что за время их стремительной перепалки она наклонилась достаточно близко к Арису, чтобы они буквально дышали друг друга в лица.
Она вздохнула, после чего встала.
— Слушай, ты не против, если я возьму себе перекусить? — спросила она. — Меня это успокаивает.
Арису пожала плечами.
— Твои привычки — твои собственные.
На мгновение повисла тишина, когда Кёко подошла к краю помещения, где в нише располагался небольшой обеденный стол со встроенным в стену синтезатором.
— Знаешь, я здесь не для того, чтобы отчитывать тебя за произошедшее на Х-25, — сказала ей в спину Ацуко, пока она решала, чего хочет. — Я упомянула это лишь потому, что это заметно актуально.
Кёко подождала, чтобы увидеть, продолжит ли Арису, но она не стала.
Кёко тихо вздохнула. Это означало, что Ацуко хочет, чтобы Кёко для разговора сидела лицом к ней, что всегда было не лучшим признаком.
Дверца в задней части синтезатора открылась, и из загадочного нутра машины выдвинулась тарелка начос. В жизни в будущем были свои плюсы — молодая Кёко убила бы, чтобы заполучить в свои руки такую технологию, и Кёко отчетливо помнила, как после получения своего первого домашнего синтезатора целыми днями чередовала пожирание настоящих гор еды и последующий сон пищевой комы.
— Знаешь, что меня впечатляет в синтезаторах, так это помидоры, — поставила она тарелку на стол перед Арису. — Когда я была молода, я никогда особо не замечала, но если только ты не покупала домашние помидоры, тебе подсовывали по-настоящему дерьмовые. Теперь же в моем начос всегда отличные помидоры.
— Ага, — сказала Арису, явно не впечатленная комментарием.
Ну, она была слишком молода, чтобы по-настоящему понять.
Кёко села, укусив чипсу, смакуя сочетание голубого сыра, бекона, лука и нарезанных помидоров. Не самый простой начос, но за свою долгую жизнь она немного научилась жить.
— Я хочу поговорить о Кисиде Маки, — наконец, сказала Арису.
Кёко сжалась. Она знала, что это прозвучит.
— Твое поведение в недавнее время изменилось, — сказала Арису. — После окончания прежних отношений ты всегда возвращалась к свиданиям и случайному сексу. Не в этот раз. В этот раз я пришла и обнаружила тебя тихо сидящей в одиночестве в своей каюте. Это не похоже на тебя.
Кёко хотела возразить, что она была на критически важном секретном собрании, но первое правило секретных собраний в том, что ты не говоришь о секретных собраниях, так что вместо этого она пожала плечами и сказала:
— Я даже не стану спрашивать, как твои пронырливые шпионы обо всем этом узнали. Мне просто нужен перерыв, понимаешь? Это достаточно нормально.
— Не для тебя. Я не видела, чтобы ты «брала перерыв» веками. Крупные изменения в поведении обычно считаются флагом.
Она продолжила сосредотачиваться на чипсах, сказав:
— К чему ты клонишь? Думаешь, я могу быть самоубийственной?
— Не скромничай, — как нечистая совесть сказала ей на ухо Арису. — Ты знаешь, что ОПЗ — лучший психотерапевтический сервис в мире, и это без мыслечтения. И я хороша в своей работе.
Пауза.
— Ты всегда боялась вступить в серьезные отношения или позволить себе рисковать эмоциональной раной, так что ты всегда отказывалась серьезно отнестись к каким-либо из этих отношений. Ты позволила себе поиграться с Маки — и не думай, что я не знаю, как она выглядит — а затем она попыталась уйти и присоединиться к боевой миссии. Ты не могла вынести шанса, что она может пострадать, так что попыталась все закончить. Вот почему вы расстались, и вот почему ты отказалась навестить ее. Но ты слишком много времени провела с ней, достаточно, чтобы теперь что-то чувствовать к Кисиде Маки, чего ты не чувствовала уже очень давно. Это еще одна причина твоего поступка, но уже слишком поздно, не так ли? Правда ли твое поведение подходящее для кого-то твоего возраста, спать с кем-то ее? В пятьдесят, в сто, приемлемо играть с сердцами других, потому что ты не знаешь лучшего. Но не в твоем возрасте. Тебя это снедает, и ты знаешь, что этим действием ты просто вываливаешь на нее боль своего разбитого сердца. Правда ли ей стоит страдать из-за твоей боли?
