— По священным законам Нидоса ты должен внести залог в размере ста рахм городской страже в присутствии двух или более свидетелей.
— Если вы, господин, согласитесь им стать, я разбужу соседа Попида Ветулина. Думаю, он не откажется быть вторым.
Благожелательно кивнув, Корнелл вновь обратился к Эдаю.
— Я хочу, чтобы ты знал. Девицу Айри из дома Алекса Дрейка в суде будет защищать Нумеций Тулл Продент. Лучший законник города. Он мой учитель и не откажет в такой пустяковой просьбе.
Эдай насторожился. Очевидно, это имя он слышал.
— Если девицу признают невиновной, господин Дрейк сможет подать на тебя в суд за клевету. В этом случае ты заплатишь штраф в размере ста пятидесяти рахм.
Трактирщик перехватил поудобнее костыль.
— Ты по-прежнему настаиваешь на обвинении? — не скрывая иронии спросил Мерк.
Взоры всех обратились к владельцу "Веселого омара". Страсти, кипевшие в душе трактирщика, легко отражались на его щетинистом лице. Он рассчитывал содрать с чужака полсотни монет, а нарвался на ученика законника. Да еще и сына советника.
К Александру подошел Гернос и сунул ему в руки тяжелый, матерчатый мешочек. Юноша кивнул.
— Наверное, я плохо искал, — пробормотал Эдай, скрипнув зубами.
Длинноусый стражник развернулся и влепил ему пощечину. Трактирщик рухнул на мостовую.
— Подними его, — велел Корнелл рабу.
Тот легко, словно пушинку, поставил супруга Гарби на ногу, сунул под мышку костыль и чуть подтолкнул в спину.
— Спасибо, господин, — Алекс по-тонгански поклонился Корнеллу. — Не знаю, чем я смогу отблагодарить вас?
— Возможно, ваши услуги мне понадобятся, — немного подумав, проговорил юноша.
— Надеюсь, мне не придется никого убивать? — чуть улыбнулся Александр.
— А ты умеешь? — усмехнулся Мерк.
— Во время службы охранником у второго пророка храма Сета в Абидосе мне пришлось сопровождать господина в путешествии до Тикены, а потом на Барьерные острова, — не смог удержаться от самопиара Алекс и, заметив гримасу откровенного недоверия у собеседника, усмехнулся.
— Мои слова может подтвердить хозяин гостиницы "Под оком Мина". Мы останавливались там на обратном пути. И я уверен, что господин Карах запомнил нас надолго.
— Сколько тебе лет, Дрейк? — удивился Корнелл.
— Семнадцать, — скромно ответил юноша.
Они долго гадали, какие услуги могут потребоваться от них сыну советника, и пришли к выводу, ни в коем случае не соглашаться только на смертоубийство и на открытый конфликт с законом.
Уже давно стемнело. Часть посетителей кабака разошлись по своим кораблям или по местным шлюхам. Другие, упившись, спали, уронив на стол буйные головушки, а некоторые предпочли с комфортом устроиться на загаженном полу, оглашая затхлый воздух храпом, стонами и густым перегаром вперемешку с другими еще менее аппетитными запахами.
Худой, жилистый хозяин вместе со зверообразным вышибалой выволакивали бесчувственные тела за дверь, бросая настороженные взгляды в угол, где, тяжело ссутулив широкие плечи, сидел Тиллий Сенторий.
На столе перед отпущенником стояли четыре кувшина. Но он все еще не чувствовал себя достаточно пьяным. После предательства секретаря Минуц стал особенно злым и раздражительным. Если узнает, что девка Акмена жива, страшно подумать, что он с ним сделает! Наплетет что-нибудь папаше, а тот прикажет стражникам свернуть шею несчастному Тиллию. Его и слушать никто не будет. Какое дело Ипию Минуцу Цицеру, одному из богатейших людей Нидоса, до отпущенника своего сына?
Нужно срочно что-нибудь придумать, но так, чтобы хозяин ничего не узнал о Флое. Самому убить или заплатить наемникам? С девчонкой проблем не будет. Но вот с Корнеллом... Его отец слишком заметная фигура.
После смерти Бровастого Лиона Совет Ста потребовал у стратега Титуса Норда во что бы то ни стало отыскать убийц. Но вряд ли стражники станут проявлять большое усердие. Друзья Лиона постарели и утратили свое влияние. Да и немного их осталось. А вот Сервий Корнелл за своего сына, даже за такого непутевого, перероет весь город. Наемники это знают и потребуют за голову Мерка кучу денег.
Хорошо бы представить его гибель как случайность? Тиллий мечтательно вздохнул. Но дети советников по стройкам не ходят, как те келлуанские мастера.
— Закрываемся мы, — прервал его размышления хозяин.
Отпущенник посмотрел на него, потом на хмурого вышибалу и бросил на стол горсть мелких медных монет. В дверях вино внезапно ударило в голову. Споткнувшись на выщербленных ступенях, он больно ударился головой о косяк и сразу придумал, что делать!
Счастливо засмеявшись, мужчина выскочил на улицу.
— Пил много, — вздохнул хозяин, проводив его скорбным взглядом. — А в уборную не ходил. Вот моча в голову и ударила.
— Ага, — поддержал вышибала. — Сейчас будет котом кричать и рыбу ловить в колодце.
На этот раз Тиллий набрался наглости и потревожил господина, когда тот принимал ванну. Рабыни посмотрели на него с легким недоумением, а Минуц, убрав со щеки розовый лепесток, озабоченно спросил:
— Узнал что-нибудь?
— Да, господин, — стараясь придать лицу максимально озабоченное выражение, он скорчил кислую рожу и выпятил толстые губы.
— А подождать не мог? — фыркнул Сентор, глядя на перекошенную физиономию отпущенника.
— Это очень важно, — значительно проговорил тот.
Рабыни быстро вытерли хозяина, помогли облачиться в тунику. Сентор кивком головы позвал Тиллия за собой.
Они вышли в сад. Господин сел на каменную скамейку возле усыпанного цветами кустарника. Не дожидаясь разрешения, отпущенник выпалил:
— Акмен говорил Мерку Корнеллу, что нашел клад Сепиона и собирается вернуть дочь.
— Откуда знаешь? — подался вперед хозяин.
— Он пьяный рассказывал об этом в публичном доме "Сладкий родничок".
— Т-а-а-ак! — протянул Минуц.
— Еще я узнал, что Корнелл расспрашивал про Флою у наших рабов, — продолжал отпущенник, надеясь, что господин не станет его проверять.
— Что ему сказали?
— Что вы продали её банарским купцам, — ответил Тиллий. — Так он в порт ходил, расспрашивал о кораблях, ушедших в Банар.
Помолчав, хозяин спросил:
— Это все?
— Да, господин, — немного растерявшись, кивнул отпущенник.
— Тогда пусть дальше ищет! — пренебрежительно махнул рукой Сентор. — Где клад он не знает, а остальное пустяки.
Он встал, посмотрел на расстроенного Тиллия и похлопал его по плечу:
— Ты правильно сделал, что сообщил.
Второй раз за последние дни отпущенник оказался ошарашен до глубины души. Мужчина стоял, глядя вслед медленно удалявшемуся хозяину, и ему хотелось взвыть: "Да как же так!" Но он лишь крепче стиснул зубы.
Только ворвавшись в свою каморку и выпив вина, отпущенник понял хозяина. Действительно, чего ему бояться? Он же уверен, что все, кто так или иначе знал о находке Акмена, мертвы. Корнелл может говорить, что угодно. Никакой опасности для Сентора Минуца это не представляет. А что будет, если он узнает, что Флоя жива? На миг захотелось подняться в кабинет господина и рассказать ему все. Но это значит признаться в обмане. Нет, он не самоубийца. Нужно как-то расправиться с Корнеллом, лекарями и девкой самому. Придется растрясти золото Вула. До слез жалко денег. Но на службе у Минуца всегда можно заработать еще, а мертвому они ни к чему.
Сегодняшняя промашка заставила Тиллия более трезво оценить свои умственные способности. Похоже, ничего путного ему не придумать. Придется идти за советом к знакомому гадальщику.
Черный, сухой словно мумия, в одной набедренной повязке старый Голор сидел в маленькой нише на углу улицы Калопуса и Большой Канатной. Перед ним на циновке лежала кучка бобов и две чашки с выщербленными краями. Клиенты его не баловали. Нидосцы считали укров и банарцев никудышными прорицателями. Но отпущенник знал, что за отталкивающей внешностью скрывается изощренный ум. Когда-то Голора звали по-другому. Он имел друзей, богатство, свой корабль. Но подобно большинству пиратов скоро просадил все деньги. Друзья исчезли, а корабль пришлось продать за долги. Теперь у него осталась только эта ниша, кусок циновки да комнатушка под крышей Дома Нипуния.
Старик давно знал Тиллия и охотно давал советы, если их спрашивали. Но отпущенник редко прибегал к его помощи. Уж больно дорого тот ценил свои услуги.
Вот и сейчас Голор, чувствуя, что сможет хорошо заработать, быстренько свернул циновку, достал из-под тощей задницы свернутый дырявый плащ и бесцеремонно потащил Тиллия в ближайшую харчевню.
Хозяин подозрительно посмотрел на странную парочку, но безропотно выставил вина, кашу с острой подливкой и свежие лепешки. Ничего не говоря, гадальщик с жадностью накинулся на еду. Приятелю оставалось только удивляться, как такая прорва жратвы умещается в тощем старческом теле. Только когда в мисках не осталось ни крошки, а в кувшине ни капли, Голор выложил на стол свою циновку, чашки и бобы.
Отпущенник вполголоса рассказал о своей проблеме, однако, не упоминая ни клада Сепиона, ни Акмена. Гадальщик пару раз пересыпал бобы из миски в миску, вывалил их на стол и принялся внимательно разглядывать образовавшийся рисунок.
— А чей публичный дом то? — спросил он, подняв глаза на замершего с открытым ртом собеседника.
— Далнаи из Арета.
— Нет! — скрипуче засмеялся Голор. — Я спрашиваю, кто хозяин?
— Не знаю, — растерянно пробормотал Тиллий.
— Глупец, — покачал обтянутым черной кожей черепом укр. — Самое главное не узнал.
— Ну, скажи чей? — развел руками отпущенник.
— Дело твое как раз на пять рахм, — проговорил Голор.
Тот безропотно выложил серебро.
— Слушай, — гадальщик пододвинулся ближе.
Он дал Далнае возможность сделать нужные покупки и ждал её уже на выходе с маленького рынка. Хозяйка "Сладкого родничка" гордо шествовала, посверкивая золотыми сережками и прикрыв прическу полупрозрачной келлуанской шалью. За ней две рабыни несли тяжелые корзины, а замыкал процессию здоровенный укр с большой амфорой в руках.
— Госпожа Далная! — окликнул её мужчина, отходя от стены. — Нам надо поговорить.
— Ты кто такой? — надменно вскинула она брови.
— Тиллий Сенторий. Отпущенник Сентора Минуца Цицера.
Это произвело впечатление.
— Что тебе нужно? — гораздо более благожелательно поинтересовалась женщина.
— Я же сказал, — усмехнулся он. — Поговорить с глазу на глаз.
— Отойдем, — согласилась моментально насторожившаяся Далная.
— У вас есть то, что принадлежало моему покровителю, — без предисловий заявил отпущенник, едва они подошли к стене в пяти шагах от её свиты.
— Не понимаю! — быстро ответила хозяйка "Сладкого родничка".
— Да брось придуриваться! — понизил голос Тиллий. — Девица, которую притащил сын советника Корнелла, рабыня Сентора Минуца.
— Так пусть забирает её хоть сейчас! — негромко вскричала собеседница. — Она мне не нужна.
— Ему тоже, — зловеще проговорил отпущенник.
Для много повидавшей женщины этих слов оказалось достаточно.
— Я навсегда избавлюсь от неё сегодня же вечером, — побежала Далная, вцепившись побелевшими пальцами в края платка.
— Поздно, — покачал головой Тиллий. — Слишком многие о ней знают. Ты, твои девки, мальчишка Корнелл, лекари.
— Девочки ничего не знают, — возразила она. — Я запретила им с ней разговаривать.
— Все равно, остаются лекари и Корнелл, — мрачно усмехнулся отпущенник. — И ты поможешь мне от них избавиться.
— Убить сына советника?! Ни за что!
— Погоди! — он схватил её за руку.
— Этот шакал пристает к тебе, госпожа? — рыкнул охранник.
— Тебе же принадлежит только четверть борделя! — быстро прошептал Тиллий.
— Стой! — обернулась женщина к подошедшему вплотную укру. — Отойди!
Гигант недовольно пожал плечами.
— Мой покровитель выкупит твою долю у Шелоха из Ромса, — продолжал давить отпущенник. — И он выкинет тебя на улицу. Просто, чтобы сделать приятное сыну такого уважаемого человека. Опять придется торговать собой у площади Великого флота. Много не заработаешь. Постарела.
— А за убийство меня казнят, — криво усмехнулась Далная. — Лучше быть живой шлюхой, чем мертвой хозяйкой.
— Корнелла убьют лекари, — возразил собеседник. — Тебе только надо подтвердить это. Молодые, горячие поссорились. Чужак схватился за нож. Не мне тебя учить врать.
— Мерк никуда не ходит без сильного раба, — с сомнением сказала женщина.
— Защищая своего господина, он и убьет лекаря! — Тиллий ликовал. Все происходило именно так, как и говорил Голор. Даже слова оказались похожи. — А сам умрет от полученных ран.
— У меня в доме полно народа! — в бессильной злобе шипела Далная. — Если кто-нибудь проговорится, советник не остановится, пока не узнает все.
— Прикончим их утром, — лицо отпущенника расплылось в широкой улыбке. Ай да гадальщик! — Когда твои шлюхи спят. А для надежности угости их вином с сонным зельем. Дать или сама найдешь?
— Сама, — буркнула хозяйка "Сладкого родничка".
— И обезьяне своей поднеси, — Тиллий кивнул на укра. — Оставь самых надежных. Или самых не нужных.
Он усмехнулся.
Но время шло, а младший Корнелл не беспокоил их своим вниманием. Алекс быстро "выздоравливал". Не желая терять время, он попросил Айри научить его читать и писать по-либрийски. И хотя девушка не считала себя сильно грамотной, она охотно согласилась обучить его основам правописания. Двадцать три знака оказалось запомнить довольно просто, но вот многочисленные их сочетания, а также части речи и падежи давались Александру очень тяжело. Когда вскипали мозги, парень откладывал в сторону навощенную дощечку и брался за иглу. Он сшил всем нижнее белье, себе рубашку и жилет, Айри пару новых бюстгальтеров. Но все это было лишь тренировкой перед сооружением для неё нового платья. Понимая, что это единственная возможность заявить о себе, как о портном, юноша долго выбирал подходящий фасон.
Поначалу Алексу казалось диким заниматься своими делами под взглядами заходивших в лавку покупателей и больных, но постепенно он привык. На виду здесь жили все, кто не мог позволить себе просторный дом.
Рассказывая Герносу о своих болячках или выслушивая его рекомендации, люди даже не глядели на перебиравшую бобы или резавшую овощи девушку. Кое-кто обращал внимание на их занятия чистописанием, особенно когда она пыталась объяснить парню значение какого-нибудь сложного сочетания букв или показывала, как, по её мнению, следует их писать.
А вот разложенный большой стол привлекал всеобщее внимание своей необычной формой и размерами. Поэтому Александр занимался кройкой во второй половине дня, когда поток клиентов несколько иссякал. Но прежде чем что-то начертить, это надо измерить. Вот только нидосский дюйм показался юноше великоватым. Пришлось изобрести единицу измерения самому. Взяв за основу ширину фаланги своего мизинца, он сделал себе портняжный "метр" из длинного кожаного ремешка.
Алексу уже приходилось снимать мерки с Айри, когда он сшил ей бюстгальтер. Но если в Келлуане она помалкивала, то здесь просто сыпала вопросами. "А что это? А тут зачем? А разве и это нужно?" Александр героически старался удовлетворить любопытство девушки, напоминая, что на этот раз он делает ей красивое платье, которое должно идеально сидеть по фигуре, подчеркивая достоинства и скрывая недостатки.
