— Каким же образом мне удалось так легко забрать тебя с планеты? Хотелось бы верить, да почему-то не верится, что звероноиды не заметили моего невидимку.
— И правильно, что не верится, — послышался от дверей исполненный мрачности голос.
Капитан и принц одновременно обернулись и на лицах обоих было превеликое изумление.
Севелина не играла, не носилась с воплями по коридорам, ничего не ломала, ни к кому не приставала, она сидела тихонечко у иллюминатора и смотрела на звезды. Она ждала. И не было никого рядом, кто мог бы утешить ее, кто мог бы просто сказать, что ей нечего бояться. Было очень тихо, очень темно и очень пустынно, и Севелина плакала потихоньку, уверенная, что никто не увидит ее слез.
Это важно, чтобы никто не видел, потому что плакать глупо и недостойно. Плачут только маленькие, сопливые девчонки!.. Впрочем, девчонки не просто плачут, они пищат и визжат. Они ноют. А так, чтобы тихо, почти беззвучно, это можно и мальчикам.
Однако все равно лучше, чтобы никто не видел.
Севелина ненавидела девчонок, считала, что родиться в женском обличии самое страшное наказание, какое может выпасть на человеческую долю и искренне не понимала, чем она так уж плоха, чтобы заслужить такую жестокую кару.
С младенческих лет она росла в мужском окружении, и долгое время просто не подозревала, что обитатели галактики чаще всего делятся на два разных пола, не на маленьких и больших, а на мужчин и женщин. Когда она случайно узнала об этом некоторое время назад, то была потрясена и уничтожена.
Когда Севелина шалила и капитан Армас внушал ей, что она девочка, а потому должна поступать так-то и так-то, Севелина полагала, что "девочками" называются все маленькие дети, что девочки вырастают и превращаются в сильных мужчин, лучшие и храбрейшие из которых становятся пиратами...
Севелина хотела стать лучшей и храбрейшей.
Она уговорила Айхена учить ее стрелять, когда ей было пять. Она уговорила Армаса разрешить ей выйти из корабля в открытый космос и помогала ему ремонтировать поврежденный радар, когда ей едва исполнилось шесть. Она ничего не боялась... Нет, боялась, но считала, что бояться стыдно и нарочно испытывала себя в том, что было ей страшно. Она оставалась в темноте и засыпала без ночника, лазала по вентиляционным шахтам и машинным отсекам. Она всюду совала свой нос, во всем пыталась разобраться.
По причине вечной занятости воспитанием девочки никто всерьез не занимался, все, что делали для нее, это иногда позволяли участвовать в общей работе. Порою, когда шалости ребенка переходили за все возможные границы, капитан Армас начинал мучиться совестью, усаживал девочку на стульчик, садился рядом и долго и нудно вещал о том, как следует себя вести. Севелина тихонечко сидела, кивала головкой и поддакивала, зная по опыту, что от этих воспитательных бесед никуда не деться, проще пережить, чем возражать и скандалить. Если кивать и поддакивать, то все кончится быстро и можно будет снова бегать и хулиганить, и лазать куда не следует. Армас смотрел в смышленые глазки ребенка, убеждался, что она все поняла и возвращался к своим делам — а Севелина к своим.
До тех пор, пока Севелину не заставили читать "книжки про жизнь", которым она предпочитала мемуары великих военачальников и техническую литературу, она была абсолютно счастлива. После прочтения первой же книжки под названием "Приключения Гезаулга-воина" (Севелине понравилось название), она стала абсолютно несчастна.
Книжка была интересной, со множеством житейских и бытовых подробностей, Севелина читала не отрываясь, пока не дочитала до конца, потом бледная и серьезная пошла к Айхену.
Ибо ужасные подозрения закрались в ее душу. Настолько ужасные, что признаться в них даже самой себе было трудно. Страшно. С ужасными подозрениями Севелина ни к кому не могла пойти, кроме принца, Армас был, как папочка, а Айхен — был другом. Он всегда разговаривал с Севелиной, как со взрослой, никогда не вел с ней нудных бесед о ее поведении, и никогда не обманывал.
Айхен ужаснулся, когда увидел, что в потертую Севелинину книжку вставлен диск со скандально известным, запрещенным во многих государствах порнографическим романом "Приключения Гезаулга-воина". Очень долго смотрел принц на бесстыдную картинку ярко высветившуюся на обложке, где Гезаулг-воин, на котором из одежды был только шлем, обнимал двух обладающих роскошными формами красоток, на которых не было вообще никакой одежды. Картинка была трехмерной и поражала жизнеподобием.
Принц смотрел на картинку не в силах перевести взгляд и встретиться с чистыми, широко раскрытыми глазами шестилетнего ребенка. Он молчал и Севелина молчала тоже, потому что хотела спросить — но не знала, что, и не знала как, наконец, видя, что Айхен уткнулся в книгу и как будто даже забыл о ней, девочка все же решилась напомнить о себе.
— Я хотела спросить... — сказала она.
— О чем?
Айхен захлопнул книгу и откинулся в кресле. Почему-то он не хотел смотреть на нее, то пялился в книгу, теперь — в потолок.
Севелина чувствовала, как на мягких лапах к ней приближается беда, она уже жалела, что пришла, но не удирать же теперь.
— Я не поняла... кто такие женщины и где они обитают...
Айхен, наконец, посмотрел на нее, и увидев его глаза Севелина поняла, что не ошиблась, когда чувствовала крадущуюся к ней беду, девочка почувствовала как больно сжалось горло, защипало в носу и она крепко сжала кулачки. Не плакать!
— То есть как, кто? — удивился Айхен.
— Ну эти существа... — пробормотала девочка, чувствуя, что ей почему-то делается мучительно стыдно, — которые... которые существуют для того, чтобы... чтобы... доставлять удовольствие мужчинам...
Айхен несколько мгновений смотрел на нее, потом вдруг застонал и схватился руками за голову, заставив Севелину испугаться по-настоящему, так что она уже не смогла сдержать слез и всхлипнула.
Нельзя сказать, кто в этот момент был больше испуган, она или Айхен. Впрочем, принц был не просто испуган, он был в ужасе, его бросило в жар, потом в холод, он видел, как исказилось личико девочки, увидел слезы в ее глазах, понимал, что должен срочно что-то сказать, но в его голове будто произошел маленький взрыв, который размазал мозг по внутренним стенкам черепа и соображать уже было нечем.
— А кто тебе это дал? — пробормотал он, не найдя сказать ничего лучшего.
— Я сама, — всхлипнула девочка, — Ты говорил, чтобы я почитала что-нибудь... про жизнь.
Айхену захотелось кого-нибудь убить, но так как сам он был наиболее подходящей кандидатурой, делать этого он, конечно, не стал. Сначала он хотел придумать что-нибудь, постараться убедить ребенка, что в этой книжке просто глупая сказка... И что же, сказать ей, что никаких женщин на самом деле не существует? Это будет еще более чудовищно, чем то, что уже случилось — чем то, что Севелина до сих пор не имеет представления о том... Ни о чем не имеет представления! Что она до сих пор не знала, кто она, и что узнала она об этом в такой вот форме... И тешить себя иллюзиями, что она чего-то не поняла было глупо и наивно, в книжке достаточно картинок, изобилующих анатомическими подробностями!..
Рассказ получился очень долгим и очень трудным, под конец Айхен чувствовал себя так, будто несколько часов бежал по пересеченной местности, он всеми силами пытался смягчить удар, обрушенный на девочку скабрезной книжкой, но не так уж хорошо ему это удалось. Кем он сам, в конце концов, видел особей женского пола? Кем, как не существами, придуманными божественным провидением для того, чтобы доставлять удовольствие мужчинам?
Севелина была унижена тем, что оказалась особой женского пола, неким полурастительным существом, которому в жизни не уготовано ничего, кроме как падать на спину и раздвигать ноги, когда мужчина возвращается из похода и ему хочется поразвлечься...
Она пережила этот факт, потому что ничего другого ей не оставалось (не убивать же себя, в самом деле, жизнь все-таки довольно интересная штука) она придумала себе, что может женщиной не быть. Нет, она не питала иллюзий, что сможет превратиться в мальчика, если будет вести себя как мальчик, но она может научиться скрывать свой изъян. Может сделать так, что никто не будет подозревать ее в том, что она — девочка.
Севелина выслушала Айхена довольно спокойно, она все для себя решила, и просто пропустила мимо ушей уверения принца, что женщиной быть очень даже хорошо. Уверения были неубедительны, Айхен просто пытался утешить ее, смягчить жестокую реальность.
Айхен просил Севелину не ограничиваться "Гезаулгом-воином" и прочесть те книжки, которые даст ей он. Севелина прочла. Эти книжки и еще многие другие. Читала она исключительно ради того, чтобы знать, как ведут себя женщины. Чтобы вести себя по-другому, чтобы знать, как выглядят женщины и не выглядеть так.
Она задала роботу-парикмахеру программу постричь ее максимально коротко и после того, как сравнила свое отражение в зеркале с картинкой из книжки, где был изображен хулиганистого вида мальчишка, осталась собой довольна, и успокоилась.
Армас не ругал ее за то, что отстригла косички (хотя для эрайданской женщины было немыслимо носить короткую прическу), он и так-то чувствовал себя виноватым, что недостаточно занимается Севелиной, а уж после того, что узнал от Айхена... Он даже поколебался в своей уверенности в том, что держать Севелину на базе ни на шаг не отпуская от себя, единственно правильное решение, он даже признал, что в хорошем дорогом пансионе ей было бы лучше — может быть, не лучше, но правильнее находиться. Но он все же не смог отпустить ее от себя, безопасность прежде всего, а до тех пор, пока Генлои правит Эрайданом, жизнь Севелины висит на волоске.
Весьма не нравилось Армасу и то, что принц перестал задавать вопросы о том, почему капитан так боится за жизнь девочки. Вполне возможно, догадался, что она принцесса и единственная законная правительница Эрайдана, не дурак же он, в самом деле.
И кого теперь больше опасаться его или Генлои?
Айхен никогда не скрывал своих безумных амбиций, совершенно серьезно рассчитывая на эрайданский престол. Севелина никого не любила так, как Айхена, доверяла ему то, что не доверила бы больше никому. Айхен был для нее лучше всех на свете, она готова была сделать все, что скажет Айхен... Случайно ли это?
Мысль о том, что Айхен может погибнуть, и она больше никогда не увидит его была невыносимо мучительна.
Глупо было думать, что Севелина маленький простодушный и невинный ребенок, Севелина знала базу так же хорошо, как свою собственную комнату, знала особые ходы и тайники. Глупо было думать, что если закрыться в рубке и проверить, что громкая связь отключена, Севелина не услышит, о чем они там говорят. На что же в таком случае вентиляция?..
Севелина пробралась в узенький тоннель вентиляционной шахты, притаилась за тоненькой перегородкой, отделяющей шахту от рубки и все-все слышала.
Слышала, как капитан говорил о том, что Айхен не вышел на связь, что его корабль не отзывается, что, скорее всего, его больше нет.
Девочка больно закусила кулачок, чтобы не заплакать, чтобы не выдать себя. Она слышала о том, что какая-то злая сила ворвалась в галактику, о том, что эта сила уничтожает все на своем пути. Севелина представляла себе черное облако огромных размеров, кишащее маленькими злобными красноглазыми существами. Облако обволакивает планету за планетой, и красноглазые грызут-грызут-грызут оставляя от планеты только... ничего не оставляя от планеты.
Страшно.
И страшнее всего представить, что красноглазые напали на Айхена...
Лучше умереть, чем представлять себе такое!
Потом девочка немного успокоилась, она услышала, что Армас намеревается лететь на поиски принца. Армас самый сильный, самый храбрый и самый умный, он всегда побеждает и берегитесь маленькие красноглазые чудовища! Но все же... все же...
Почему они так долго не возвращаются?!
Севелина была сильным маленьким человечком, не склонным придаваться отчаянию, но к сожалению (в данных обстоятельствах — к сожалению) она была наделена очень живой и яркой фантазией. Девочка не хотела думать о плохом, но как-то получалось само собой, что в головке ее складывались картины одна кошмарнее другой. Тоненькая ниточка с трудом уравновешенного и бережно хранимого мироздания в сознании ребенка дрожала и готова была оборваться, Севелина и не подозревала доселе, что эта ниточка так тонка, что мир и покой ее души так хрупок...
Севелина всхлипнула и прижалась лбом к холодному стеклу иллюминатора. Впервые она отвлеклась от своих маленьких детских проблем, впервые увидела сквозь радужную пелену силового поля бездонный холодный мрак, окружающий станцию-базу — ненадежное и хрупкое творение рук человеческих.
— Севелина, — прогрохотал позади нее мощный бас, — Ты плачешь?
Девочка боялась, что голос выдаст ее и молчала.
— Ты голодна? У тебя что-то болит?
— Нет.
Севелина не любила Эгаэла, предпочитала поменьше с ним общаться и вообще пореже попадаться на пути, может быть чувствовала лучше всех, что под обычной человеческой оболочкой скрывается Чужой.
Севелина видела, что Эгаэл не понимает простых человеческих вещей, и это действительно было так. В некоторых случаях. Эгаэл все видит, все замечает, на все обращает внимание — и не понимает... Эгаэл сразу почувствовал, что Севелина плачет, но не догадался почему. Если живой организм страдает, значит он болен или голоден...
Впрочем, на самом деле прошедшие годы не прошли для Чужого (вернее, Чужой) даром, Чужая почти научилась понимать...
Эгаэл очень много размышляла, это было самым любимым ее занятием — размышлять и делать выводы. Занятие это поглощало ее целиком. Эгаэл изучила психологию человека, много не поняла и просто приняла как данность некоторые формулы, понадеявшись, что со временем разберется. Всегда, когда решения не приводили к простому и логичному ответу, ей становилось неуютно, она начинала чувствовать себя по-настоящему чужой, как будто эта непонятная реальность, в которую она вырвалась из своего привычного спокойного и очень скучного мира, выталкивала ее из себя.
Эгаэл очень не любила чего-то не понимать.
Эгаэл не знала, как утешать ребенка. Знала — что надо утешить, но только стояла, смотрела на вздрагивающие костлявые плечики, на склоненную коротко стриженную головку, и молчала. А в голове ее мелькали варианты своего возможного поведения и варианты реакции на них девочки.
Погладить ее по головке? Обидится, не любит, когда с ней обращаются, как с маленькой. Как с девочкой. Уверить, что все будет хорошо? Но это неправда. Сказать правду? Сообщить, что вероятность того, что капитан и Айхен вернутся, весьма маловероятна (один шанс из пятидесяти, если быть точной)? Девочка расстроится еще больше.
Как бы поступил в этом случае человек?
Выбрал бы какой-то из этих вариантов? Или придумал бы иной?
— Тебе лучше не быть одной, — сказала Эгаэл, — Пойдем и будем ждать вместе. Если поступят какие-то сведения, ты получишь их скорее на командном пункте.
