Осознание

Поприветствовав меня, врач сказал:

— Нам нужны люди. Поднимать и спускать в бассейн раненых ни девочки, ни я уже не в силах.

Я кивнул, и вяло поплелся прочь из бани. Сначала меня, конечно, подмывало зайти в барак и поднять заключенных на это дело, но потом решил, что тем хотя бы выспаться надо после предыдущей ночи и вызвал бойцов из смены глядящих, свободную несения службы. Объяснив им задачу, я отправился вместе с ними в лазарет и к своему стыду банально вырубился только присев в предбаннике на свободную скамейку и прислонив спину к стене.

Когда меня разбудила Настя, уже полностью рассвело. Я попытался подняться, но не смог сразу победить свое тело. Пострадавшие суставы после сна гудели и ныли, вызывая странную щекотку где-то глубоко в костях. Помогая мне, Настя объяснила:

— Врач отпустил меня поспать. Пойдем домой, а?

Глядя за окно предбанника, я ответил, что мне пора на службу уже. Но я проводил ее домой и только после этого поплелся к кабинету Василия. Эта зараза мирно спала на диванчике у себя в кабинете пока остальные вокруг него даже не стараясь говорить потише обсуждали план на текущий день.

— А можно я тоже здесь прилягу с ним? — попросил я у помощника Василия.

Но ответил мне Сергей:

— Тебе сейчас не до сна будет. Надо нормально разместить приданный нам взвод охранения. Сегодня они ночевали на мех дворе в своих машинах, но на эту ночь все-таки надо что-нибудь придумать.

— Пристрелите меня... — попросил я, даже не представляя где разместить почти сорок человек.

— Не дождешься. — буркнул Руслан и сказал: — Плюс к этому надо отправлять тяжело раненых в район. Это я и сам сделаю мне просто твоя подпись для мех двора нужна.

— Угу. — Сказал я, кивая и подписывая заявку протянутую мне. Еще раз, перечитав, ее я спросил: — А сколько их?

— Девять человек. Всем нужна хирургическая помощь. Наши просто не в состоянии ее оказать.

Дальше начался обычный, лишь за не многим исключением, рабочий день. Я подписывал заявки на топливо, заявки на ЗИП. Мой помощник организовывал заключенных для работ по подготовке полуразвалившегося поселкового здания под казарму для взвода усиления. Проснувшийся от нашего гвалта Василий тоже боролся с дневной текучкой и заодно с жутким желанием спать. Победив работу и почти погибнув от слипающихся глаз, ближе к шести вечера вернувшись с полей, на которых, помимо прочих наших проблем вовсю шла уборка (еще одну войнушку и проход войск по ним, Василий бы не пережил) он опять упал на свой диван и без зазрения совести захрапел. Его помощник, который последние дни спал не больше нашего, только криво усмехнулся и уехал в теплицы проверять прополку и поливку от фитофторы.

Вспомнив, что за весь день я ничего не ел я как последний бродяга пошел поклянчить что-нибудь на тюремный камбуз. Сидя в хлеборезке и поедая здоровую пачку бутербродов, я понял, что идея повесть была не очень здравой. Я бы на редкость опозорился, усни я там перед кружкой чая с куском хлеба с маслом во рту.

Кое как добравшись домой и опять не застав там жену я встал перед дилеммой идти в лагерную помывочную за ней или тупо упасть в постель и спать, спать, спать... И как бы не был соблазнителен второй вариант я умывшись холодной водой и взбодрившись чашкой кофе пошел обратно в лагерь. Слава богу, что врач оказался гуманистом и отпустил ее, когда я появился на пороге, готовый передушить всех раненых, чтобы только Настя шла домой.

Усыпая еще засветло, обнимая, мгновенно, только коснувшись подушки, уснувшую жену, я подумал, что если долго не спать нормально и не есть, то возникает замечательное чувство апатии ко всему окружающему миру. И дни начинают сливаться в один, и с трудом ты можешь сказать об интересном событии, было оно вчера или все-таки сегодня. И еще тебе становится абсолютно плевать на то, что недавно на твоих глазах применяли в очередной раз самое страшное оружие из созданных человеком. Как впрочем, и на голодающих детей на другом конце континента. Равноценно ненужной становится тебе и своя жизнь и жизнь какого-то прохожего.

Немного грустя от мыслей что завтра опять придется вставать и приступать к работе, уборочная начинала свой разбег, я уснул нездоровым дерганным сном.

Сон шестнадцатый:

— Опять совесть мучает? — Спросил меня серо-зеленоглазый незнакомец.

— Нет. — Признался я. — Усталость скорее. Сегодня столько возни было... Суета сует.

— Понятно. Как ваши сны? — Вежливо поинтересовался мужчина.

— Нормально... в смысле все так же. Вот недавно от тока на высоковольтке умер. Хотя как, понятия не имею. Там же вроде контакт с землей нужен... А я орлом на нее садился.

Я на мгновение осознал, какой бред несу, и глупо заулыбался.

— Орлом говорите... — усмехнулся незнакомец. — А ко мне опять на город посмотреть?

— Ага. — Сказал я.

— Ну, пойдемте. — Сказал мужчина, поднимаясь, и я тоже встал из кресла.

— А у вас сегодня гостей не намечается? Я никого не напугаю?

Мужчина покачал головой, открывая мне дверь в коридор. Потом я услышал сзади себя:

— Скорее это меня вы все больше и больше пугаете. А мои гости... им не до вас. У них своих проблем хватает.

— Вот уж не думал, что вас напугать можно. — Сказал я и вдруг покраснел, понимая, что звучат мои слова, как кокетство какой-то девчонки.

— Можно, можно... — заверил меня незнакомец и открыл дверь на улицу, снова запруженную почти неслышными машинами.

Чуть зажмурившись от слепящего солнца, я вышел на асфальт этого загадочного и невероятного города и понял, что ступаю не по асфальту, а по какому-то чуть мягкому покрытию. Я присел на корточки и потрогал его руками. Казалось, что просто в резину были вкраплены множество камушков. Не решившись спрашивать про покрытие дороги, я поднялся и повернулся, рассматривая здание из которого вышел.

Я чуть шею себе не свернул и не потерял устойчивость, пытаясь разглядеть в вышине его последние этажи.

— Нравится? — спросил меня незнакомец.

— Я реально в шоке... — честно признался я. — Это абалденно.

— Я с вами полностью согласен. И не понимаю, что многим людям не хватает для жизни здесь. Все ведь вроде есть. Но как больные... что-то им все нужно. Будто мало им дано...

Я не знал, нуждается ли незнакомец в моих словах, и потому промолчал. А он, спохватившись, сказал:

— Зайдите обратно. Еще не хватает, чтобы вы проснулись, находясь там.

— А что будет? Я тут и останусь?

— Нет что вы... — засмеялся незнакомец, поправляя край белоснежного рукава рубашки задравшийся на часы. — Просто проснетесь у себя без души. Ваша душа останется здесь. Пока путь обратно не найдет.

Я хоть и поднялся на порог, от таких слов отшатнулся еще дальше. Незнакомец, видя мою реакцию, только усмехнулся, но дверь закрывать не стал. Словно что-то обдумав, он спросил:

— А вы точно не умирали? В смысле натурально, а не во сне?

Пожимая плечами, я сказал:

— Вроде нет. Чуть не умер при бомбежке. Но точно выжил. Да и не мог бы я, умерев, женится.

— Это-то как раз ерунда... в последнюю секунду смерти, люди по три жизни прожить успевают, не говоря уже о женитьбе и прочем. — Сказал, отмахиваясь, незнакомец. — Просто я консультировался с коллегами, они говорят, что такое бывает... что "недоделкины" начинают появляться у нас здесь в офисах.

— Кто? — не понял я и, собираясь уже обидеться.

— Не обращайте внимания это рабочий жаргон. Просто те кто погиб что-то важного не сделав... Не для себя, а для вселенной.

— Понятно. — Кивнул я и действительно понял, о чем он говорит. — А как проверить?

Пожав плечами, мужчина долго молчал, рассматривая вместе со мной девушку, что спешила по своим делам по тротуару вдоль оживленного шоссе. Я был реально удивлен ее сверх короткой юбочкой и мог поспорить, что видел ее розовое кружевное белье под ней.

— Это так они тут ходят? — не выдержал я.

— Да, наверное. Я ведь сам не отсюда. — Признался мужчина и сказал, возвращаясь к теме разговора: — Я думаю вам надо очень долго просто ничего не делать, чтобы проверить, живы вы или нет. Умирающий мозг может сколь угодно растягивать последнее мгновенье, но он за счет своей особенности не может долго растягивать абсолютное бездействие. То есть выберите момент, и сядьте и попробуйте медитировать. Долго. Несколько часов.

— Что делать, простите? — не понял я.

— Если не знакомы с техникой медитации, то просто лежите, считайте вдохи выдохи и ни о чем не думайте и старайтесь не уснуть.

— Я запомню. — Сказал я серьезно.

Мужчина покивал и, закрыв дверь, порекомендовал мне проснуться, учитывая какую-то разницу во времени. Я поблагодарил его, пожал ему руку и вырвался из сна.

Фильтрационная комиссия из девяти глядящих прибыла в наш лагерь только к концу августа. Все без исключения раненые были уже на ногах и выглядели бодрее, чем в дни, когда их нам доставили. Прохаживаясь перед строем, довольно гордо стоящих пленных, глава комиссии зачитывал правила работы комиссии. Стоя поодаль вместе с Андреем, помощником Василия и Серегой мы слушали и думали что "гуманизм" наших властей границ не ведает абсолютно.

— ... в задачи нашей комиссии входит определение степени вины, каждого из задержанных в ходе ведения боевых действий. Раскаяние и готовность сотрудничать с комиссией будут учтены ей при вынесении решения о мере наказания для задержанного. Выдача главарей бандформирований будет приравнена к активной помощи следствию, и такой сознательный помощник получит не просто освобождение от преследований со стороны закона, но и возможность самому определить свое дальнейшее место жительства. Помощь, оказанная комиссии в виде информации об оставшихся на свободе главарях так же будет после соответствующей проверки учтена и принята во внимание. Если же задержанный будет отказываться давать показания о себе... комиссия вправе приговорить его к немедленному расстрелу. Главари бандформирований отказавшиеся от сотрудничества будут повешены вдоль оживленных путей в назидание другим. Их семьи коли таковые имеются, будут репрессированы и поражены в правах, а члены семей мужского пола достигшие совершеннолетия будут отправлены в бессрочную каторгу, искупать вред, причиненный главарями государству. Подумайте о своих близких.

Он закончил и ушел в огромную армейскую палатку, где намечались проводиться следственные мероприятия, а я криво ухмыляясь, сказал Сергею:

— Система заложников в действии?

— Ага. — Странно довольным голосом сказал он.

К нам подошел один из членов комиссии и спросил:

— Кто от администрации лагеря будет участвовать в допросах?

Вопрос поставил нас в тупик. На мое восклицание "А оно точно надо?", капитан кивнул и сказал, что таковы правила. И что при вынесении смертного приговора его исполнение возлагается на управление лагеря. Пришлось тоскливо соглашаться помощнику Василия идти в палатку и принимать участие в этом цирке. Довольные тем, что нас миновала эта участь мы с Сергеем пошли обратно в лагерь решать свою текучку.

У ворот к нам прицепился Владимир и спросил, что за балаган развернул свои шатры в лагере пленных. Отмахнуться от него не представлялось возможным, и я пояснил:

— Следаки приехали. Будут с каждым в отдельности разбираться. Должны за три дня уложиться, а потом им дальше на юг ехать. Там говорят толпы пленных.

— За три дня? — ужаснулся Владимир.

— А чего тянуть-то? — Удивился Сергей, уже переступая ворота лагеря, и пошутил: — Расстреляют и готово.

Мы прошли за проходную и направились в административный корпус. Владимир, пользуясь тем, что он с нами тоже проскочил и спросил почему-то у меня:

— А разве пленных расстреливают?

Пожимая плечами, я сказал уже серьезно:

— Была бы это война с кем-то... ну не гражданская, то был бы обмен пленными. А так... С кем меняться-то?

— Ну не знаю. Их, наверное, надо просто под стражей держать...

Я немного раздраженный его назойливостью сказал:

— Володь, слушай, ну не парь ты нас сейчас... У меня элеватор стоит. У меня стройка восьмого и девятого коттеджа стоит. У меня столько дел, господи помилуй...

Сергей, останавливаясь и закуривая, сказал:

— Понятно, что не всех расстреляют. Остальных на каторгу на север. — Протягивая мне горящую спичку, Сергей добавил как, между прочим: — Тебя кстати тоже этим следакам в конце покажем. Пусть запросы пошлют. А то на нас в районе откровенно болт положили. Я твое дело уже подготовил и проверил...

Немного нервно усмехаясь, Владимир спросил:

— И меня тоже на каторгу? Или расстрелять?

Я хлопнул по плечу своего спасенного, и сказал:

— Не ссы. Я уже читал твое дело. Максимум что две недели работ за бродяжничество. Да и того не будет. Тебя ведь в таком состоянии подобрали... но даже если работы назначат, ты у нас при лазарете числился все это время. Зачтут...

Сказав "понятно", Владимир поблагодарил нас и направился в лазарет к Наталье, возле которой он днями напролет терся. Пропуская меня вперед в дверях в административный корпус, Серега сказал:

— Ты зря его так уж обнадеживаешь. Ни ты, ни я не знаем, кто он на самом деле. Вот отпечатки сверят, тогда узнаем.

— Да брось ты, Серега. — Отмахнулся я. — Он же, как теленок. Безобидный абсолютно.

— Ты просто не видел, как он стрелять умеет... — многозначительно вскинув брови, ответил тот. — А я на стрельбище, когда ездил с бойцами и его прихватил. Дай думаю, убогого позабавлю. Ага... я в шоке был. Он автомат держит, как родился с ним. Легко так... непринужденно. И стреляет он не так как наших на учениях учат... А так как это надо делать... Очередями лупит и словно лежит на прикладе не давая откинуть себя или задраться стволу. Так что хрен знает, что этот Владимир за птица.

Я покривился немного, но, входя в кабинет Василия, сразу забыл и о Владимире и о высказываниях Сереги.

— Ну, чего там? — спросил Василий, не отрываясь от докладной записки о работе просушки корнеплодов. Это я ему подал ее еще вчера и только вот к нашему приходу у него руки до нее дошли.

— Застращали всех. Даже нас. — Сказал я падая на диван.

Сергей, положив папку на стол, аккуратно сел в кресло и обрадовал шефа:

— Им понадобился представитель администрации лагеря. Так что майора мы не скоро увидим.

Выматерившись Василий с раздражением сказал:

— Тогда на дальние поля ты поедешь.

— А чего там делать? — удивился тот.

— Дороги посмотри. Уже третий раз грузовики застревают. Трактор приходится посылать. Если надо пиши заявку, я грейдер мощный выпрошу из района. А если терпимо, то тогда подождем, пока все закончится и начнем приводить в порядок. Я щебня закажу.

— Щебень не поможет. — Уверенно сказал я. — Он в глину вминается чуть дождь и по нему грузовики пройдут. Несколько ходок и снова не проехать. Нужно подушку песка сделать хоть небольшую. И отводы воды.

— Откуда ты такой умный... — небрежно сказал Василий.

— У нас на лагерь столько бывших строителей, что умным быть не надо. Надо уметь спрашивать. — Ответил я, не обижаясь.