— Не узнаешь?
— Ильич, паскуда?
— Дайте-ка ему еще! Забыл, гниденыш, кто с тебя ошейник снял?
— Перед тем, как коня забить, его тоже из ярма выпрягают... — прохрипел Ярмат.
Разбойники швырнули взятого на белые доски.
— Не попорти вид ему! — распорядился Ильич. — Наши готовы все?
Нож! До ножа бы дотянуться! Вот же он, под лавкой... Да только смотрят наверняка... Сразу не убили, значит, хотят чего-то. Ну, тут догадаться нетрудно...
— Откроешь нам вход в крепость... — Ильич наматывал на толстый палец бороду колечками. Двое его подручных вздернули пленника на ноги и приставили сзади острые спицы. Спица не нож, в складках одежды не так просто заметить. А убивает надежно.
... — Понял?
— Вас слишком мало! — Ярмат выдавил улыбку, — Еще во дворе вас голыми руками передушат!
— Десять восьмерок это ему мало... — проворчал левый бандит. И главарь тотчас ударил его прямо в лоб топориком из-за пояса, зарычал надсадно:
— Урод!!! Ублюдок!! Туманная падаль! Я что, неясно говорил?! Ни одного слова при нем!
Незадачливого грабителя бросили тут же под лавкой. На его место немедля встал другой. Пленника осмотрели: нет ли красных брызг.
— Вино!
На голову и воротник полилось вино. Понятно: поведут, словно бы пьяного. Тут и перекошенная рожа, и глаза шалые — все будет объяснено.
— А то, может, глотни? Напоследок-то? — гыгыкнул правый бандит, — Пей, пока мы добрые!
Главарь приблизил лицо к лицу бывшего крестьянина:
— Поможешь нам — равную долю получишь. Без обмана. Не поможешь — там и останешься, на склоне. А хутор все равно наш. Раз уж ты слышал, сколько нас.
Ярмат содрогнулся всем телом. Десять восьмерок! А в стенах одна полная восьмерка будет ли? Ведь Спарк и Ратин ушли с караваном! Первый весенний караван, открытие пути... Йолль на охоте, Дален с ним тоже.
Пленника повели на улицу, с обеих сторон придерживая под руки. Тут-то и понеслась перед глазами Ярмата вся его неказистая жизнь. Обидно: смерть ведь не лучше будет! Либо своих предать, либо погибнуть дуром, ни разу мечом не махнув в отместку...
Ильич хмуро посмотрел вслед, обернулся внутрь дома:
— Думаешь, не продаст своих?
Показавшийся из полутьмы Шеффер Дальт дернул тонкими губами:
— Зря ты позволил жителей в хатах перебить. За их бы спинами, крепость бы нам сама открыла ворота.
Главарь поморщился:
— У меня не войско. Хотели ахтаны позабавиться — ну так пусть. Мы холм все равно возьмем. Ты же точно указал? Этот у них самый невезучий, верно?
Коротышка кивнул и добавил:
— Как раз ему тогда руку порезали. А тот, который умеет собак натравливать, ушел с караваном.
* * *
Караван неспешно катился по сырой весенней степи. Еще пара октаго — изо всех щелей рванет к небу зелень. Мокрая морось холодна только для людей. Промерзлую землю она, наоборот, согревает. Самая холодная вода теплее самого теплого снега — вот и тают белые пятна... Пять-шесть солнечных деньков — и все, округу не узнать.
Спарк не знал, в какие страшные тиски угодил Ярмат. Зевал от скуки, глядя на пятнистую степь. Думал: "Гроза собирается над Волчьим Ручьем". Видел тучи по всему северному горизонту, вспоминал прошлогодний Месяц Молний: на земле еще снег, а над головой ветвистые огненные деревья, зарево в полнеба...
И все же, хотя Волчий Ручей не боялся ни ветра, ни ливня, Проводник то и дело беспокойно хватался за боевой нож. Наконец, Ратин тоже это заметил. Подошел, спросил:
— Чуешь что нехорошее, Спарк?
Проводник кивнул.
— Дозоры бы разослать, так некого... И кони на мокрой глине только оскальзываться будут... — Атаман потер небритый подбородок. Указал вперед:
— Там тучи, видишь?
— Дорогу наверняка размыло, — опять угрюмо кивнул Спарк.
Ратин пожал плечами. Хотел сказать: "Ничего страшного!" — что-то удержало. Ограничился коротким хмурым замечанием:
— В хутор войдем завтра.
* * *
Завтрашнего дня не будет, думал Ярмат. Вору слово держать или не держать — игрушки. Как повернется. А зачем Ильичу с ним делиться, если убить проще?
Выбор небогат. Либо попросить, чтобы открыли калитку... Предать. Либо... Либо что? Гордо крикнуть? Так не поверят: видно же, что пьян в дугу.
А смерть одна.
Какая могла бы получиться судьба!
Если бы не князь со своим указом. Если бы хоть потом повезло больше. Хотя бы Неслава встретить раньше, чем этого ублюдка бородатого... "Если" да "если"!
Ну, и чего же делать теперь? Вон уже Таберга на башне видно. Если бы ему знак подать! Да какой? И опять же: поверит ли? Подумает: пьяный...
— Пьяный? — Таберг удивленно прищурился.
— Ярмат — пьяный? — насторожился Ульф. — Он же капли в рот не брал...
Стрелки, не сговариваясь, глянули вниз: троица уже топталась перед входом. Ярмата хлопали по щекам, наверное, приводя в чувство.
Таберг наклонил голову. Ульф помчался за Неславом, прыгая через три ступеньки. Оставшийся на вышке полесовщик принялся внимательно осматривать поселок, выискивая признаки близкого штурма. "Могло получиться" — думал он. — "Очень даже могло. Одного из нас взять. Привести, вроде как пьяного. Вот только Ярмат зелена вина в рот не берет. Как и красного. Рассказывал, что зарекся. Только брага, и только по праздникам... А жив он хотя бы там?"
— Живой, собака!.. — правый бандит сильнее прижал спицу, шепнул в ухо:
— Давай, кричи, чтоб открывали!
Ярмат издал невнятное бульканье.
— Смотри, обделается со страху... — вполголоса фыркнул левый. Правый улыбнулся. Сказал громко:
— Эй, на вышке! Тут ваш один немного выпил! Так мы его привели, чтобы не того... Так откройте, что ли?
И обратился уже к Ярмату, встряхнув его за плечи:
— Ну, скажи своим что-нибудь!
Ярмат поднял лицо. И с ужасом увидел, как в сплошной стене появляется щель: кто-то изнутри отворял добротную калитку Волчьего Ручья! Вот показалось лицо: Неслав...
...Какая могла бы получиться жизнь! Построил двор, выкупил бы землю...
— Десять восьмерок!! Неслав!! Их де... сять...
Левый и правый вогнали спицы одновременно. Из поселка с воем ринулась банда. Ярмат скорчился перед калиткой, а приведшие его бандиты прыгнули на Неслава с обеих сторон, выпутывая клинки из-под рубах.
Умерли оба: Неслав оказался быстрее. Левого бесхитростно полоснул от плеча до пояса, и тотчас вогнал меч правому — из-под руки в горло. Потом атаман нагнулся за Ярматом, втащил его в калитку, захлопнул ее и принялся накладывать засовы.
С вышки доносилось лихорадочное щелканье: Таберг опустошал колчан. Самые умные разбойники несли перед собой лавки, снятые двери, корзины. Но им приходилось смотреть под ноги, и вперед на дорогу. А подъем к воротам нарочно сузили: только-только разминуться паре всадников. По сторонам глубокие канавы-щели, за канавами склоны утыканы кольями... Да еще и въезд извивается, то направо, то налево. Поневоле будешь выглядывать из-за прикрытия: куда там дальше ногу поставить? Угадывая движения скородельных щитов, стрелок прикидывал, где может показаться незакрытое тело. Туда и бил. Ульф делал то же самое с боковой вышки, нарочно поставленной для обстрела въезда. Очень скоро на склон повалилось четыре трупа. Выжившие отхлынули.
К бойницам поднялся Неслав.
— Многовато их там! — Таберг вытирал пот.
— А наших сколько?
Ульф загибал пальцы:
— Дален с Исхатом на охоте, прочие при караване... Остались Хлопи, Парай, Крейн, Ингольм, мы с Таби, ты... семеро. С Ярматом было бы восемь.
— Он хорошо умер, — буркнул Неслав, — Вот только правда ли за стенами десять восьмерок? Ингольм! — крикнул атаман, перегнувшись через перила во внутренний двор.
Кузнец вопросительно поднял голову.
— Подожги сигнальный костер! Чтоб наши знали, что мы в осаде!
— Снаружи может, и больше, я насчитал полсотни, потом сбился, — Таберг фыркнул, покрутил головой: — Для простой банды что-то многовато. Может, Ратуша решила, наконец, за нас взяться? Сперва должны ведь разбойники появиться, правильно? А потом нас от них спасать придут, и под этим предлогом отнимут землю.
— Не мог Ратин предать нас? — тихо проговорил Ульф, и сам же себе ответил: — Нет, глупость. Зачем тогда Ярмата убивать? Через пару дней караваны все равно вернутся, Ратин сам мог бы впустить кого угодно...
Появились Ингольм и Хлопи — в чешуйчатых доспехах, остроконечных шлемах. Принесли доспех для Неслава. Тот отошел в угол вышки, сбросил куртку, штаны, принялся облачаться. Крейн и Парай показались на двух других башнях. Крейн потащил из чехла лук. Парай положил рядом с ним связку стрел, звякая кольчугой, пошел вниз за еще одной. Ингольм вполголоса послал Хлопи за тяжелыми копьями, и долго бормотал под нос ругательства, сокрушаясь, что не успел доделать стеновой самострел: луки доставали поселок на излете. Два десятка стрелков могли бы помешать бандитам равномерным и постоянным "дождем", а стрелы Ульфа — даже вместе с Крейном и Табергом — погоды не сделают.
— Костер не поможет, тучи очень низко над землей, — внезапно сказал Таберг. — Дым идет по гребням холмов, все равно, что нету. Надо кому-то лезть через колодец, и бежать навстречу, предупредить караван... И все-таки — откуда их столько? Гляди, ворота сняли, глиной обкладывают. Теперь "кабаном" пойдут, по-умному.
В самом деле, разбойники становились неким подобием колонны, закрывшись сверху половинками ворот, а с боков — все теми же снятыми дверями. Не так уж много нашлось дверей в поселке: там и было-то всего пять домиков, да гостиный двор. Обычные срубы, крытые где соломой, где дранкой. Тащили корзины, наскоро расплетая бортики, чтобы осталось только круглое дно. Двое выволокли свежесодранную коровью шкуру, начали было приспосабливать на такой хворостяной щит. Из-за крайнего дома показался начальственной повадки человек, рыкнул что-то, за дальностью неразборчивое — двое бросили шкуру, потянулись в хвост колонны-многоножки. Бесполезно было гадать, как разбойники пролезли в дома: наверное, прибывали по нескольку человек и прятались в избушках, с самого начала весны. Может быть, вообще ночью лесом подошли.
— Парай! — крикнул Неслав, решившись. Мечник подбежал, топоча коваными сапогами.
— Видишь, дым по земле несет? Костер не дает знака. — Неслав сжал губы.
Парай угрюмо наклонил голову:
— Я понял. Наши ведь идут с полудня, так?
Атаман кивнул.
— Пожелайте мне удачи, — пересохшими губами попросил мечник. Неслав и оба стрелка поочередно хлопнули его по облитому кольчугой плечу:
— Везения тебе!
— Счастливо оставаться! — Парай спустился во двор, завернул на поварню, прихватил небольшой мешок с едой. Потом исчез в среднем здании, чтобы воспользоваться колодцем и подземным ходом из него, выходящим недалеко от озера. Вместо мечника на башню поднялся Ингольм. Долго плевался: дым сигнального костра ел глаза.
— Залить бы его, стрелять мешает!
— Не стоит. Сейчас ветер потянет в поле... — рассеяно отозвался Неслав. Добавил:
— Пошли-ка масло принесем. И смолу: котел в одни руки не взять.
Бандиты все никак не могли построиться. "Боятся," — наконец, сообразил Таберг, — "Что ж, может и удержимся..." Разбойники встали сперва по четыре, потом спохватились, что на узком въезде не развернутся. Стали по трое — не удержали половинки ворот над головами. В конце концов, выстроили два крайних ряда, с досчатыми и плетеными щитами. А половинки ворот просто поделили надвое, перерубив поперечины, выкинув лишние доски. Только после этого их кое-как воздвигли на плечи среднему ряду.
Наконец, нестройно заорав, бандиты мелкими шагами побежали к въезду. На стену вскочили Неслав и кузнец, принялись метать в бегущих горшки. Горшки безвредно раскалывались о качающиеся щиты, масло брызгало на одежду, щедро текло по доскам... Ульф сообразил первым:
— Хлопи, огня!
Хлопи уже совал в костер тяжелое копье, обернутое ветошью. Подал его наверх, прямо в руки Ингольму. Бросок, гулкий удар, истошный вопль — деревянный щит вспыхнул, воющий от ужаса разбойник выронил его... Россыпь сухих щелчков: Ульф и Таберг успели всадить в брешь три или даже четыре стрелы, и теперь в середине колонны корчились упавшие, разрушая оборонительное построение изнутри. А вот кто-то неосторожно высунулся под струйку масла...
— Вперед, сволочь!! — ревел откуда-то из глубины невидимый главарь, — Вперед!! Вперед, рубите ворота!!
Воющая от ужаса многоножка сделала еще несколько шагов. Хлопи едва успевал подавать копья. Упавших бандиты добили или затоптали. Обмазанная глиной, крыша над атакующими не горела. Зато боковые деревяшки с левой стороны полыхали все. Стиснув зубы, банда взбиралась на холм по узкому неудобному подъему, надеясь выломать ворота раньше, чем горящие щиты придется бросить.
И тут откуда-то из поселка донесся истошный звериный визг:
— Уходи-и-ит!!! Лови гонца!
Визжал Шеффер Дальт. Коротышка благоразумно не полез в драку, оставшись сторожить лошадей. Парай, выбравшись из подземного хода, без труда добрался до табуна, отвязал себе двух жеребцов получше... Тут-то разбойник его и заметил. Вскинул лук — но Парай успел швырнуть в противника что под руку попало; судьбе оказалось угодно, чтобы попал боевой нож. Дальт получил лезвием выше правого локтя, от боли разжал кисть... выпущенная тетива тотчас ожгла пальцы левой руки. Бандит взвыл вторично. Парай взвился в седло, схватил повод заводного, и ускакал в дым. Дальт, не тратя времени, кинулся за своим мешком, прыгнул на коня, тоже взял заводного, и тоже ускакал. Но за вестником не погнался. Шеффер прекрасно помнил, чем кончился прошлый раз, когда окруженные успели позвать на помощь. Поэтому Дальт, не теряя лишних мгновений, направился к северу, в ГадГород.
Ильич, затиснутый в середине штурмующей колонны, ничего этого не видел. Ему сказали только, что проводник сбежал. Ильич завязал на памяти узелок — разобраться с предателем после возвращения в ГадГород — и вновь заорал:
— Вперед, вперед, падаль туманная!! Топорники, позасыпали, псы вонючие!! Вперед, что путаетесь в ногах!!
Двое бандитов в хвосте перемигнулись, отшвырнули плетенки и кинулись наутек. Первый пробежал три шага, второй немногим больше: Ульф и Крейн не промахнулись.
— Вот что будет с трусами!! — крикнул Ильич, — Шевелись, трусливая срань!! Вся казна в крепости!!
Наконец, первые ряды достигли калитки. Особо выделенные топорники размахнулись... Калитка открылась, и три тяжелых копья в упор положили четверых: Ингольм ударил так сильно, что первого просадил насквозь, а второму вспорол живот. Кузнец сделал излишне глубокий выпад, и пятый топорник, взвыв от ужаса, опустил секиру на его острый шлем, откуда она со скрежетом и искрами скользнула на левое плечо. Ингольм рухнул.
— Инг!! — отчаянно вскричали за воротами. Упавшего втащили. Кто-то из бандитов подставил копье, чтобы калитка не захлопнулась. Из калитки вылетел еще горшок с маслом, разбился прямиком о чей-то лоб. Не успели разбойники собраться с духом, и подобрать топоры упавших, как очередное горящее копье подожгло только что разлитое масло. С воплями и ревом бандиты подались по сторонам; стрелки опять положили двоих неосторожных. Третий в левом ряду бросил прогоревший щит, взмахнул обожженными кистями, издал короткий хрип — покатился под горку, ломая длинное оперенное древко в боку.
