"Повелитель" поставил одну ногу на подлокотник кресла, на котором он стоял, и из его плотно сжатых тоненьких губ раздался уже совершенно другой голос, больше походивший на скрип несмазанных дверных петель:
— Настя, говоришь? — Он при этом безобразно осклабился: — Поигрались и довольно! Пора и за дело!
И тут я его узнал. Да это та самая рожа, что красовалась на моей так и не законченной картине! Чёрт! Собственной персоной! Только без рогов. Обломали, видать, рога-то. Насчёт копыт не знаю, в сапожках не видать, а хвоста, по-моему, точно нет. Но рожа — та самая!
— Это почему же "довольно"? — Я мрачно усмехнулся. — Только-только во вкус начал входить!
В ответ он нервно крутанулся, взмахнул карикатурными, непомерно большими для такого обладателя, руками и брякнулся в кресло:
— Некогда мне тут с тобой шутки шутить! Я тут по делу!
— Что-то я не совсем понимаю, — начал я, поглаживая совсем заледеневший браслет, — кто здесь гость, а кто хозяин?
Узрев мои манипуляции, он злорадно осклабился:
— Не трудись, эта игрушка в моём присутствии не действует! Денежки, девочки — это она умеет. Ну, ещё пару-другую фокусов. И всё! Но только, — он помахал указательным пальцем, — не со мной тягаться!
При этом грудь его ещё больше выпятилась. Казалось, он сейчас лопнет от чувства собственного достоинства.
Браслет и впрямь не отзывался на мои призывы раскатать в лепёшку незваного гостя, и мне ничего не оставалось, как только держать форс. Я невесело усмехнулся и процедил сквозь зубы:
— Мелковат больно!
Его буквально подбросило:
— Тебя такие пустяки беспокоят?! Ну что ж, тогда смотри!!!
Он в театральном жесте воздел руки к потолку и прямо на глазах его тщедушное тельце стало разбухать, будто на дрожжах, приобретая не очень привлекательные очертания доисторического ящера о четырёх ногах и длинном хвосте, густо утыканном копьевидными шипами. Быстро, прямо-таки катастрофически, увеличиваясь в размерах и заставляя меня отступать в угол комнаты, он наконец упёрся в потолок, сорвав шипами, которых и на спине у него было предостаточно, люстру. Своей необъёмной задницей он ободрал хороший кусок обоев со стены, выдавил мощным хвостом оконную раму и свесил его на улицу. Далеко внизу раздался удар, зазвенели стёкла и даже, по-моему, донёсся чей-то приглушённый вскрик. В обезображенную комнату ворвался холодный воздух с улицы. Занавески радостно вспорхнули и тут же запутались в шипах моего "милого" посетителя.
В довершение разгрома не выдержал книжный шкаф и комната наполнилась ужасающим треском дерева, звоном и хрустом битого стекла. Дедовы фолианты, вперемешку с остальными книгами, посыпались на пол прямо под безжалостные слоноподобные ноги чудовища, с которого впридачу стекала какая-то грязно-зелёная слизь. Треск разрываемых корешков и втаптываемых в грязную жижу бесценных страниц поверг меня в панику.
"Боже мой!!! Что же он творит, гад?!!"
Морда зверя, чуть поменьше микроавтобуса, оказалась в полуметре от меня.
— НУ?!! КАК Я ТЕБЕ?!! — взревел он мне прямо в лицо. Болотный смрад, источаемый его пастью, буквально оглушил меня своей несусветной вонью.
— Да, знаешь ли... — поёжился я. — В первом варианте оно было как-то... того... сподручнее...
— ХА!!! ХА!!! ХА-А-А!!! — довольно заревел он и с последним звуком, будто проколотая шина, стал уменьшаться в размерах, в обратном порядке повторяя все метаморфозы, пока, наконец, не предстал передо мной в прежнем обличье маленького негодяя.
— Ну а теперь слушай меня! — продолжил он своим трескучим голосом с непередаваемо высокомерным выражением на своей бандитской роже, но я перебил его, сделав к нему один-единственный шаг:
— Нет, это ты послушай...
Договорить я не успел. Острая боль жгучим хлыстом опоясала моё тело и я оказался не в состоянии не то что говорить, но даже соображать, и только замычал от нестерпимой боли.
— Своего повелителя надо любить и уважать! — назидательно проскрежетал злобный голосок. — И рот открывать только для того, чтобы выразить своё почтение и согласие! Ты понял? — Он подошёл и снизу заглянул мне в глаза, так как голова моя сама собой оказалась в области колен оттого, что тело скрючило от безумной боли. — Ты — мой раб! А я — твой Повелитель! И теперь ты будешь делать только то, что скажу тебе я!
Боль была всеобъемлющей, пронзала насквозь, не давая пошевелиться, застилая сознание мутной пеленой.
"Сезам... Где же ты... со своей хвалёной защитой?.". — вымученно подумалось где-то на задворках. Но ответа я не получил. Сезам был в полной отключке. Как и его хозяин.
А новоявленный тиран продолжал распинаться, прохаживаясь передо мной с надменным видом.
— Я собираю команду, — говорил он, криво ухмыляясь, — из таких вот молодцов, как ты. Однако здесь вас по пальцам можно перечесть.
— М-м-м! — промычал я, не в силах больше терпеть. Мне уже было глубоко начхать, чего он там заливал. Информация усваивалась мною очень смутно и избирательно. Лютая боль заполнила, казалось, всю Вселенную!
А он что-то скрежетал о какой-то то ли планете, то ли галактике, где происходили события, жутко его не устраивающие, и он очень желал повернуть их течение в русло своих амбиций. Но при чём здесь я, до моего раскалённого сознания не доходило. Хоть я и догадывался, что причиной нашей "задушевной" беседы был браслет, в данную минуту оказавшийся совершенно бесполезным.
Не могу сказать, сколько продолжалась эта пытка. Может, час, а, может, и несколько минут. Но внезапно всё кончилось и я в изнеможении рухнул на пол. Сознание не отключилось, но телом управлять я был не в состоянии, ощущая себя, как трижды выжатый лимон. Лёжа в самой неудобной позе, какую, падая, сумел изобрести, я медленно приходил в себя и пытался осмыслить, что произошло.
Вместе с болью исчез и её источник. И только в ушах всё ещё звучал, как эхо, его последний выкрик:
— Запомни, что я тебе сказал и не пытайся улизнуть! С того света достану!
Я вяло усмехнулся: хорошенькое дело — "запомни"! А если я вообще ничего не услышал из-за адской боли?
Нечего сказать, приятная форма общения. Весьма.
Похоже, с исчезновением моего дражайшего Повелителя очухался и мой Сезам. Я почувствовал это по живительным струйкам, побежавшим по рукам и ногам. Это он взялся за восстановление нормального функционирования моего организма.
Ну, спасибо! Вовремя!
Спина была ещё не моя, но конечности мало-помалу стали отходить. С их помощью я кое-как поднялся и сел, опершись на обезображенную стену. Комната, конечно, благоухала чистотой и идеальным порядком. Если бы не высаженая "с мясом" рама, то запах монстра, в которого изволил превращаться мой властолюбивый гость, удушил бы меня. А так только волнами накатывал мерзкий духан, сравнимый разве с ароматом застарелой канализации. По стенам медленно сползали куски слизи, которой был покрыт ящер. Они приятно дополняли картину тотального разгрома.
Глядя на растерзанные книги, смешанные с вонючей слизью экзотического гостя, сердце кровью обливалось.
"Интересно бы увидеть лица людей на улице в тот момент, когда из окна пятого этажа вывалился хвост диковинного зверя, — подумал я и хмуро улыбнулся. — Везёт же мне на разные катаклизмы с тех пор, как с Настей познакомился..".
И вдруг меня как током ударило: "Настя!!!"
Я резко дёрнулся, видимо, собираясь тут же кинуться на её поиски, но моя, ещё не отремонтированная, спина вернула меня в исходное положение.
Я до крови закусил губу и грохнул кулаком по столу:
— Сезам!!! Твою мать!!!
Передо мной услужливо загорелась празднично-красная надпись:
"Слушаю".
— Слушает он! Где ж ты был, защитничек, когда эта сволочь гнула меня в дугу?!
Надпись резво сменилась:
"Энергетика перпендикулярной Вселенной мне не подвластна".
— Как у тебя всё гладко и обтекаемо! — дрыгнул я ногой и взвыл от выстрела в спине. — "Не подвластна"! Где Настя?!
Браслет ответил не сразу. А когда появился текст: "В обозримой части Вселенной её местонахождение не наблюдается", меня охватила паника.
— Да ты можешь мне нормально сказать, где она?!!
После непродолжительной паузы браслет высветил:
"Её нет".
Тут уж я не выдержал и подскочил, не взирая на сопротивление истерзанных внутренностей.
— Ну-ка, ты! Грамотей! Давай-ка, живо показывай мне тёткину квартиру!
Браслет невозмутимо высветил тёткину прихожую, откуда несколько минут назад я переступил порог. Там тётки не было. Я услышал бубнящий звук телевизора из комнаты и, переступив порог экрана, сунулся туда. Тётка сидела на диване и смотрела телевизор. При моём появлении она вздрогнула и возмущённо воскликнула:
— Господи, это опять ты?! Что случилось?
Я спросил:
— Настя где?
— Как "где"? — выпучила она глаза. — С тобой ушла!
Я насторожился:
— Вы ничего не путаете?
Она как-то странно посмотрела на меня и спросила:
— Что за концерт ты тут устраиваешь? Удивить, что ли хочешь? Так и так уже... дальше некуда!
— При чём здесь "удивить"? Настя где? Со мной она не уходила.
— Ты уж совсем из меня дурочку делаешь! Сейчас вот, на моих глазах, только ушёл и сразу же назад выскочил, как ошпаренный! Забрал её и опять упрыгнул! Теперь по новой, что ли?!
— Странно...
С полным сумбуром в голове, я не стал добавлять проблем ещё и сильно озадаченной тётке и, откланявшись, вернулся в Настину развороченную квартиру.
Надо было собрать мысли в кучу. Дело было ясное. Прикинувшись мною, этот урод умыкнул Настю. И внешность сотворил такую, что и тётка не заподозрила подмены. Видимо, и Настя тоже, поскольку ушла с ним без эксцессов. Если бы было наоборот, тётка бы не преминула заметить. Только непонятно, когда он это успел? Вроде бы всё время со мной был, спектакль показывал. Или я чего-то пропустил, пока загинался от боли? Ладно, разберёмся.
Справиться с волнением мне удалось не сразу. А когда пришёл в норму, решил не паниковать и рассчитывать на собственные силы. Похоже, браслет мне не помощник против супостата, но и без него я был бы неинтересен моему перпендикулярному "Повелителю".
— А что это за Вселенная такая хитрая — "перпендикулярная"? — задал я вопрос своему "защитничку", когда мне совсем полегчало.
Сезам выдал ответ в своей манере:
"Пространственно-временной континуум имеет бесконечное множество измерений. Одно из них — перпендикулярное данному".
— Гм-гм! Можешь считать, что я всё понял. Но от меня-то ему чего надо?
"Ты теперь — воин".
Я обалдело уставился на экран:
— Это в какой-такой войне, позволь поинтересоваться?
"Против сверхцивилизации четвёртого уровня".
— А попроще никак нельзя? "Вихри", "уровни"! У неё что, названия нет?
"Есть".
— Ну и какое же?
"Ни на одном из языков вашей планеты эквивалента ему не имеется".
— "Вашей"! — задело меня. — А сам-то ты откуда, такой хороший?
"Из шарового скопления Эн-Джи-Си 6539 в созвездии Змеи", — потом подумал и добавил: — "По одному из земных каталогов".
Во как! Так просто и легко разрешился вопрос, который я давно собирался задать ему, да всё было как-то недосуг.
— И как же далеко это отсюда? — я даже дыхание затаил, зная, что шаровые скопления находятся у чёрта на куличках — на самой периферии Галактики, даже и не и в её плоскости.
"Недалеко, — был ответ. — 1,5 килопарсека".
— Ну конечно! — съязвил я. — Пустячок! Чё там: два лаптя по карте!
Преодолевая брезгливость, я двумя пальцами поднял один из раздавленных и вымазанных зелёной слизью дедовых фолиантов. На книгу это похоже мало. Я попробовал отделить от месива титульный лист. После нескольких попыток мне это удалось. Но и тут меня ждало разочарование: надпись была сделана на незнакомом мне языке.
Я оставил это безнадёжное занятие. Пора подумать, как привести квартиру в надлежащий вид. А там, глядишь, может чего и дельное в голову придёт.
Моё внимание привлёк нарастающий шум на лестничной площадке. В дверь вдруг громко забарабанили.
— Открывайте! — требовательно закричало сразу несколько голосов. — Немедленно открывайте!
— Безобразие! — не менее гневно вторили им другие. — Неслыханная дерзость! Человека убили! И в ус не дуют!
У меня мурашки поползли по коже.
— Я давно к этой квартирке приглядываюсь! — послышался знакомый женский голос, произносивший эти слова с особым сладострастием. — Жильцы здесь оч-чень подозрительные! Ни разу не видала, чтоб в магазин ходили! Спрашивается: чем живут? — И тут же сама сделала вывод: — Значит, воруют!
— А тебе всё надо! — раздался неодобрительный бас. — Затычка во все дырки!
— Сам ты!... — огрызнулась "затычка".
— Хватит вам! — вмешался ещё кто-то. — Может, беда у людей, а ты — "воруют"! Ну-ка, пустите! — в дверь снова застучали: — Хозяева! Откройте! Милиция!
Вот только этого мне сейчас и не хватало!
Хотя, дело понятное: когда мой недавний гость высадил "с мясом" окно, это не могло пройти незамеченным. Кого-то, видать, зацепило.
И, как бы в подтверждение этой мысли, я опять услышал голос "затычки".
— Я на лавочке как раз сидела, это возле подъезда-то, — затараторила она. — А тут Савельевна — видать, с магазина шла, потому как бидончик в руке держала. Она всегда в это время за молоком ходит. Я ей даже как-то раз заметила...
— Да ты дело говори! — одёрнул её мужской голос.
— А я и так по делу! — шикнула "затычка" на осмелившегося прервать её. — Ну так вот, подходит она это и в аккурат к энтому местечку, под ихними-то окнами! Как тут — трах-тара-рах! — окно у них вылетает вместе с рамою и прямо Савельевне по темечку! Она, сердешная, и пикнуть-то не успела! — В голосе рассказчицы появились плаксивые нотки. — Да только энто ишшо не всё! — повысила она голос, стараясь перекричать поднявшийся гул голосов. — Я поначалу-то всё на Савельевну глядела, тут народ собрался, а когда глаза-то кверху подняла, да так и обомлела: батюшки! — из окна-то ихнего, откуда рама вылетела, хвост торчит! Страшенный! Весь, как репейник, колючками утыкан! Вот такой! Не обхватить!
— Ну, эт' ты, бабка, загнула! — загомонил народ на площадке с удвоенной силой. — Закусывать надо!
— Да вот те хрест! — побожилась та. — Хучь кого спроси! Вон, Николаич подтвердит!
— А чё? И я видел! — услышал я новый голос, принадлежавший, видимо, грузному мужчине, потому что говорил он запыхавшимся после подъёма на пятый этаж голосом.
— Вместе пили! — подковырнул кто-то ехидный.
Но милиционеру надоело слушать болтовню и он скомандовал:
— А ну, мужики, навались! Дверь хлипкая, враз одолеем!
"Хлипкая" дверь жалобно затрещала под напором "мужиков".
Дело принимало вовсе нежелательный оборот. Пора ноги уносить. Слава Богу, с этим проблем пока нет.
Я шагнул в свою квартиру. Экран позади меня погас и шум сразу же прекратился. В мастерской царили тишина и уют.
Я упал в кресло и задумался.
Мысли мои расползались, как тараканы. Беда свалилась так неожиданно, что я никак не мог осознать, что же всё-таки произошло? Ко всем неприятностям добавилась теперь ещё и эта Савельевна с рамой на темечке! Значит я не ослышался, когда рама зазвенела далеко внизу: кому-то всё-таки это не понравилось. Выходит — Савельевне. Но закричать в тот момент мог и кто-нибудь другой, из сочувствующих. Та же "затычка".
