Долгая дорога домой

— Есть. Сколько нужно?

— Плавки до тысячи, шапочка триста. Если навороченные плавки не нужны, то в восемьсот уложишься.

Дал ей тысячу. Сижу, наблюдаю, как другие резвятся. Неплохо, жить тут можно.

За ужином на меня уже многие поглядывают, перешептываются. Информация быстро расходится.

— Говорят, что ты в монастыре Шаолинь с детства занимался. И сюда сбежал, потому что с китайской мафией связался — Рассказывает Антон. Пусть. Можно и поддержать такие слухи, меньше приставать будут.

— Ага. Скажи им еще, что я сын крутого испанского мафиози. Меня в детстве похитили монахи.

— В Испании есть мафия? — Удивляется толстяк. Его Гоша зовут.

— Испанская мафия самая грозная! — Говорю на испанском. Слишком громко, за соседними столиками услышали. Неожиданно слышу оттуда ответ на испанском языке.

— Амиго! Ты откуда?

— Я ...., теперь отсюда — Действительно, я и сам не знаю, откуда я приехал. США, Австралия, Китай.

— А я с Никарагуа. Ты хорошо на нашем языке говоришь! — Кудрявый пацан, чуть младше меня. Волосы темные, а сам бледнокожий. Помесь, скорее всего.

— У меня друзья в Испании — Эх, нужно Санчо весточку отправить. Об интернете еще не узнал.

— Испанский, китайский, да ты полиглот! — Восхищается Антон.

Ужин чуть съедобнее. Картофель-пюре с маргарином. И салат из огурцов с помидорами. Хлеб и чай. Растолстеть мне точно не удастся, как Гоша умудряется не похудеть? В буфете добавляет?

После ужина выбор больше. Можно смотреть телевизор с большом фойе, можно играть в шашки или шахматы, гулять во дворе или тупо валяться на кровати. Антон позвал на улицу, выходим впятером. Тимка, чуть помедлив, поплелся следом. Я его пока игнорирую. Устроились на лавочке под деревом, болтаем. В основном меня расспрашивают. Но и я успеваю узнавать порядки. Мимо проходит трое высоких парней. С усиками все. На меня покосились, но прицепились к другому.

— Мойша! Когда бабло подгонишь? Не жопся, Иисус завещал делиться! — Сидящий с краю черненький пацан, сжав губы отвернулся. Его вроде по-другому зовут, Богдан, кажется. Не дождавшись ответа, парни уходят.

— Почему Мойша? Тебя Богдан зовут? — Богдан поднялся и не отвечая пошел в здание.

— Он еврей — Поясняет Игорь. Он самый высокий из нас и выглядит постарше.

— И что? Он из Израиля? — Не понимаю я

— Нет, просто у них такие имена чаще бывают — Абрам, Мойша, Сара.

— А деньги какие они у него требуют?

— Он банк обчистил, говорят пару лимонов баксов поимел — На полном серьёзе говорит Антон.

— Он? Банк? — С трудом представляю Богдана в образе грабителя банка.

— Так говорят — Пожал плечами Антон — Он не хочет рассказывать. У нас не принято надоедать, кто хочет — говорит о себе, кто нет — молчит.

Понятно. Из той же серии, что и я беглец от мафии.

После посиделок отправляюсь в душ. Мне сказали, что горячая вода только вечером. Никто со мной не захотел пойти, объяснили дорогу только. На первом этаже. Нашел, захожу. В раздевалке сидят трое парней в трусах, один из нашей группы. Раздеваюсь. Из соседнего помещения слышен шум льющейся воды.

— Тут что, очередь?

— Не, ты можешь заходить. Тебе можно — С непонятным выражением голоса говорит один. Мой одноклассник хотел что-то сказать, но его заткнули выразительным взглядом. Подстава? Заглядываю в душевую. Шесть кранов, под одним моется знакомый парень. Из той тройки, с усиками. Прохожу к крайнему крану, открываю воду.

— Эй, ниндзя! Тебе правила не объяснили? — Обозвался парень

— Какие? Как правильно мыться? Или здороваться? Так виделись уже сегодня.

— Во-первых, ты разрешение должен спросить войти. А во-вторых, сначала старшие моются. Врубился?

— Я тебя услышал — Продолжаю намыливаться.

— Так вот, вышел, и зашел, как положено! — Повысил голос парень.

— Нет. Я не вижу здесь воспитателя.

На некоторое время тишина. Не считая шума воды. Думаю, ему перехватило горло от моей наглости. Вид у него, кстати, совсем не спортивный. Костлявый. Падать больно будет на плитку.

— Нарываешься? Хоккей, порешаем.

Дальше моемся молча. Он вскоре выходит, только тогда заходят остальные. Выразительно смотрю на одноклассника. Повернулся спиной, но заметно смутился. Не совсем пропащий.

Перед отбоем заходит воспитатель. Построились перед ним в трусах. Осмотрел внимательно каждого, спросил у одного о происхождении ссадины на локте. Остановился передо мной.

— Как, осваиваешься?

— Да. У меня вопрос. Я по утрам привык бегать. Могу я до школы разминку делать? — Немного солгал, давно не бегаю. В больнице не было такой возможности.

— Почему нет. Все делают — Позволил воспитатель. Хорошо, завтра начну восстанавливать форму. А кто еще интересно занимается утром?

Когда легли, меня стали просить продолжить рассказ.

— Не ребята, давайте завтра со всеми. Я лучше что-то другое расскажу.

Подумав, начал рассказывать о путешествии на Глории. Естественно не о себе, а о вымышленном персонаже. Приукрасил, выдумки было больше чем правды. Но никто не уснул до конца рассказа.

— Здорово! Можешь книги писать! — Одобрил Игорь, остальные поддержали.

Утром просыпаюсь в шесть. От громкого сигнала в динамике встроенном в дверной проем. Кроме меня никто на него не реагирует, укутались только плотнее в одеяла. Сентябрь только, а прохладно. Можно сказать — холодно!

Я бегать собирался! Натягиваю кроссы и в коридор. Однако! Двери на этаж замкнуты. Не бегать же мне по коридору! Другого выхода нет. Точнее есть, на пожарную лестницу. Судя по состоянию двери — её не открывали с момента строительства. А если, правда, пожар? Сгорим тут нафик закрытые! Подергал дверь — не, глухо. Возвращаюсь в спальню. Окно открывается и без решетки. Решетки начинаются со второго этажа. Выглянул, хм, в Китае было сложнее. Привязываю за батарею свернутую простынь и через три минуты я внизу. Спортплощадка прямо под окнами. Полчаса ношусь по кругу, потом растяжка. Отвыкли мышцы, весь в поту. Заметил, что в окнах появились зрители. Пора закругляться, в душ и в школу. Завтрак половина восьмого, говорили.

Обратно надеюсь вернуться через двери. Да, уже открыли. Но на входе ожидает Сильвестр. Он, оказывается, сегодня дежурил ночью.

— Кто тебе разрешил вылезать в окно?

— Вадим Дмитриевич.

— Что? Он это подтвердит?

— Он разрешил мне бегать утром. А запрета выбираться через окно не было.

— Запрета биться головой о стенку тоже не было — Взорвался трудовик — Иди, убейся! Разбился бы, а меня посадили за тебя! После завтрака со мной к директору!

В спальне вяло одеваются. Один Игорь с полотенцем, только из туалетной комнаты.

— Лиен, ну ты даешь! Сильвестр тут мотался по спальням, искал с какой ты. Не пришиб?

— Нет. К директору сказал пойдем.

— А! Не бойся, она баба строгая, но справедливая. На первый раз простит. А вот если её приказ нарушишь — лучше самому повеситься!

Примерно так я о ней и думал. Весь мокрый, обтиранием не поможешь — иду в душ. Если и он закрыт ... Нет, повезло. Холодный, но это привычно. В монастыре горячего совсем не было. Даже зимой. И нет никого, разрешение спрашивать не нужно. Чувствую — так просто меня не оставят в покое.

Завтрак оказался неожиданно вкусный. Манная каша с маслом, горячая булочка с повидлом, какао. Сегодня другой повар? Или свиньи подохли? Сильвестр уже ждёт на выходе из столовой. Кивком головы показывает — иди вперед. Поднимаемся на второй этаж, в кабинет директора. Секретарши еще нет, постучав — заходим. Сильвестр первый.

— В первый день и уже под конвоем — Приветствует меня Людмила Валентиновна — Что он натворил, Сергеевич?

— Выбрался утром через окно, привязав простыню. Еще и на воспитателя пытался свалить вину — Чего? Когда это я сваливал вину?

— Зачем? Хотел сбежать? Так мы никого не держим — Удивилась директор — Что молчишь? Рассказывай.

— Вчера я спросил разрешение у Вадима Дмитриевича бегать по утрам. Он разрешил. Двери утром были замкнуты, пришлось искать другие пути.

— А почему у нас двери были замкнуты? Во сколько ты вылез?

— После звонка, минут через десять.

— Николай Сергеевич?

— Я это — Замялся трудовик — Сначала четвертый открыл, пока проверил их.

— А зарядку вы проводили?

— Да конечно. В коридоре, сначала там, потом на третьем — Даже мне видно, что врёт. Директор, помолчав, обращается ко мне.

— На будущее — вылезать в окно запрещаю. Если двери утром будут закрыты — подождёшь. А потом доложишь мне. Бегать можешь, хотя у нас утром для всех зарядка проводится.

— Правда? — Делаю удивленное лицо. Врага в виде трудовика все равно нажил уже — А еще вопрос можно?

— Можно

— В случае пожара ночью, также в окно запрещено вылезать? Сгорать там? Второго выхода я не обнаружил, а первый закрыт.

Долгий взгляд. Даже не знаю, как его классифицировать. Что-то типа — откуда ты на мою голову такой умный?

— В случае пожара можно. Только специально для этого ничего поджигать не нужно. Не все такие акробаты как ты. Еще вопросы будут?

— Нет — Задницей чувствую, лучше заткнуться!

— И запомни: никаких оправданий под лозунгом — что не запрещено, то разрешено. Ты не маленький, соображаешь, за что можно получить выговор или что посерьёзней. Мы договорились?

— Да, я всё понял.

— Можешь идти. А вы Николай Сергеич — задержитесь — Да, чувствую — копать сегодня предстоит много.

К началу занятий я опоздал, в учительской тоже пусто. И куда мне? Прошелся под кабинетами, прислушиваясь. В одном голос показался знакомым. Чуть приотворив, заглядываю в щелочку. Точно, завуч. Постучав открываю. Группа не моя, старше.

— А, Лиен! Почему опаздываешь?

— У директора был.

— Решайте пример, я сейчас! — Выводит меня в коридор — Директор сказала — на мое усмотрение. Может тебе лучше в седьмой? Легче будет догнать.

— Я догоню и так, разрешите со своими одногодками. Пожалуйста!

— Давай договоримся так. До конца четверти все предметы должен знать. Перед Новым годом проведем повторное тестирование. Не сдашь — переведу в седьмой.

— Согласен!

— Тогда пойдем, покажу, где твои

Мои оказались на уроке английского. Представив меня, главным образом учительнице — завуч ушла. Сажусь на свободное место рядом с Мойшей. Ой, извиняюсь, Богданом.

— Ты учил английский язык? — Обратилась ко мне учительница. Обратилась как бы на английском, но .... Я её с трудом понял. Китайцы и то лучше говорят. Затормозил, пытаюсь быстро решить насколько мне светить своё знание. Полагаю, она толком и не поймёт мой уровень.

— Понятно — Не дождавшись ответа, перешла она на русский. Низенькая, с короткой челкой, почти девчонка. Не сказал бы что красивая, скорее наоборот.

— Я говорю на английском — Отвечаю лаконично.

— Да? Тогда расскажи нам о себе — Иронично предлагает англичанка.

— ОК. Я родился во дворце магараджи, с детства меня окружала роскошь и богатство. У меня было двенадцать слуг, которые меня одевали и пятнадцать — которые раздевали.

Не удержался. Как я и предполагал, из моей речи никто ничего не понял, включая учительницу. У неё на лице начали появляться красные пятна. Молчит.

— Возможно у меня неправильный акцент, я учил язык в Китае, а там он отличается от общепринятого — Бросаю ей спасательный круг.

— Да, отличается — Уцепилась она за подсказку — Но в целом неплохо! Китайский язык тоже знаешь?

— Да. И испанский немного.

— Садись — Чуть охрипшим голосом. Думаю, больше меня спрашивать не будут.

Из гуманитарных предметов была история. Прошлую тему меня спрашивать не стали, а сегодняшнюю я запомнил. Но учить придется всё за прошлые годы. В седьмой не хочу! Я надеюсь и в институт попасть!

В художественный кружок приняли без разговоров. Стоило исполнить пару песен на английском. Но голос что-то подводит. Ломка началась, боюсь, заканчивается моя сольная карьера.

Глава 22. Родина. Наши везде выживут.

Звонок. Очередное утро. Вскакиваю и к двери. Открывают их теперь до звонка. Но и на меня зуб затаили воспитатели. Вчера дежурил воспитатель девятой группы. Выгнал всех на улицу, на зарядку и намекнул, что это из-за меня теперь все будут по утрам на холоде торчать, вместо того, чтобы понежится еще в постели. Так что, вчера я узнал о себе много нового. Бить пока не стали, но намеки были. Я в ответ предлагал всем желающим заниматься со мной. Обещал научить чему-то. В шутку, никто все равно добровольно не захочет.

Пробежал первый круг, вижу — из-за угла появляется фигура в спортивном костюме. Интересно. Пристроился за мной. Кажется он из девятой группы. На втором круге еще один, на этот раз семиклассник. Притормаживаю.

— Вы за мной не гонитесь, бегите, как сможете. Иначе быстро сдохнете.

Побежал дальше. Круг они еще держались за мной, потом отстали. И что мне с ними делать? Какой из меня учитель? А впрочем ..., дольше, чем на пару дней их не хватит. Нагрузить больше и завтра не выйдут. Закончив бег, приступаю к растяжке.

— Как кого зовут?

Семиклассник оказался Димой, а старший Русланом.

— Повторяйте за мной, но не переусердствуйте — связки порвете.

Стараются. Получается плохо, но достаточно, чтобы завтра всё болело.

— На сегодня хватит. Встретимся в душевой.

— Так вода холодная! — В один голос

— И что? Будете вонючими до вечера ходить? — Аргументов возразить не нашлось.

Забегаю за полотенцем — все еще дрыхнут. Сегодня дежурит Маргарита, она почти на пенсии и директора не боится. На зарядку забила.

— Народ! Вы завтракать сегодня не будете? — Зашевелились.

Сегодня суббота, но день учебный. Выходной один — воскресенье и то не для всех. В город отпускают только тех, у кого нет за неделю ни одного замечания. А таких очень мало. Я тоже получил крестик. Разумеется от Сильвестра. Заявил, что я специально сломал черенок лопаты. А он и был уже треснувший, специально мне подсунул такой. Спорить с ним не стал — бесполезно.

Первый урок физика. Проходим тему, которую я и так знаю — закон Кулона. Что в нём сложного? Просмотрел весь учебник — всё знакомо. Хорошо, что закачаны учебники для всех классов. Только в конце 11 класса нашел раздел о ядерной физике. Интересно разобраться — чем отец занимался.

— Кому что непонятно? — Спрашивает физик в конце урока. Всем всё ясно, даже двоечникам. Тяну руку.

— Ли? — Удивился физик. Мой уровень для него уже не секрет.

— Почему в учебниках нет ничего о холодном ядерном синтезе? Изобрели его или нет, и что это такое?

— Интересный вопрос. Видишь ли, эту тему и в институтах изучают только в виде общей информации. До сих пор все попытки оказывались провальными или малоэффективными. Был один более успешный эксперимент с дейтерированным титаном, но практическая ценность его оказалась нулевой. Вопрос стоит не именно в холодном ядерном синтезе, а в управляемом. Вот ключевое слово! Сами понимаете, управлять термоядерной реакцией при температуре в десять миллионов градусов несколько затруднительно. Наиболее близок к решению этой проблемы был профессор Серебряков. К сожалению, он погиб, а информация о его работе оказалась утеряна.