Софист, часть 3. Вершина

Из племени, что лишилось своих шаманов, можно было вить верёвки. Последующие несколько дней показали хорошую живучесть введённой обрядовой системы культа Тризира: ропер мог учесть заслуги орка и не создавать восьмой или даже седьмой тентакль, муж мог выбрать только свою супругу, а вождь на то и вождь, чтобы каждый в варварском племени стремился занять его место, но отныне не через банальное убийство, а посредством состязаний — зачем терять отличных бойцов?

Сам же Софист, проводив "готовых к бою" орков к их "награде", пробрался в ложбинку, приготовленную им в русле подземной речки чуть повыше водопада. Когда сильно избитые орки устроились в ледяной воде и началась завершающая стадия церемонии с сакральной частью быстрого исцеления, архон убрал ледяную пробку с первой бутылки, ставшей лить зелье тоненькой струйкой ему на лоб — вторая стала проливаться в рот. Софисту было совсем не смешно, когда он тужился писать аналогом зелья лечения ссадин и синяков. Требовался либо реальный сдвиг мышления в сторону приязни к оркам и веры в правильность создаваемого культа, чтобы суметь в рекордные сроки добиться успеха с прогрессом в развитии водяного аспекта жизни, либо подобные вот уловки в экстремальных условиях. Софист шёл вторым путём, настраивая себя на скоро предстоящий долгий бой с ропером, который на второй раз будет ещё хлеще выводить его из себя, нащупывая ту грань, когда его так называемый партнёр даст слабину или подставиться под единственный и смертоносный удар. Орки человеку-полуэльфу были отвратительны, но благодаря наблюдению за их варварской яростью во время соревновательной части церемоний парень, отчасти понимавший мотивы поведения аберрации, намеревался через поединки с ропером раз и навсегда победить в себе приступы боевой ярости, чтобы никогда в будущем не терять рассудок и быстрее научиться плести самые сложные заклинания прямо во время сложного и напряжённого сражения — или стрельбы из лука.

Собственно, так и сложился плотный распорядок дней до самого Мунфеста. Повторяющиеся разговоры в Аялой и кропотливая реставрация с внедрением в собираемую по камушкам скульптуру заклятий ремонта и регенерации; повторение выученных приёмов владения посохом и упражнений из Томов Силы и Выносливости; сражения на ристалище; медитации под ловцом снов и над источником стихийной магии земли под присмотром и при участии аберрации в наложении заклятий каменной кожи и каменной шкуры; коррекция законов обкатываемого культа и посвящение в него всего половозрелого населения орочьего племени; упражнения в стрельбе из лука ледяными стрелами и метание ледяных кинжалов; изготовление свитков и перепись в них заклинаний; правильное выращивание и наполнение магией кристаллов льда; шахматные партии с Тризиром...

— Ну, нравится, Аяла? Вижу, ты вся горишь от нетерпения, — заключил Софист, стоя перед кристаллическим зеркалом рядом с каменной эльфийкой, наблюдавшей за ходом своей реконструкции с первых мгновений. — Да, рассвет миновал — полдень не за горами. Я ещё раз тебе напомню, дорогая, насколько элегантна твоя стихийная тюрьма. Ты можешь ограниченно воспринимать, но не общаться. Ты сейчас в целости и сохранности со всеми вещами и артефактами где-то в Астральном Океане, но при попытке переливания в первичную форму из ущербной магия неумолимо отразит повреждения. Главное восстановить единство и монолитность, а потом хоть мазь, хоть жезл, хоть способный прочесть свиток камня в плоть. Аяла, я напомню тебе теормаг. Оборотничество относится к трансфигурации, опытные оборотни способны создавать внутри себя пространственные карманы под складирование экипировки. Аспект животного, дикая форма, превращение в камень — это трансформации, когда старая форма вливается в новую. И там, и тут есть вероятность потерять себя. Главное отличие трансфигурации от трансформации в том, что вторая не имеет промежуточных стадий. Отсюда вытекает второе существенное отличие — сопротивляемость трансфигурации многократно выше, что означает краткосрочный характер изменений. Взгляд медузы относится к трансформации, у опытной и сильной Хьюродис он действует быстро, беспощадно, бесконечно. Это окаменение не чисто магического происхождения, а супер-натурального, потому: прорицания будут считать субъект живым, заклинание возвращения формы из третьего круга не сработает, свойства статуи частично совпадают со свойствами телесной формы стихийного элемента камня. Последнее объясняет наш случай, — в который раз объяснял Софист, имея ввиду и своё становление полуэльфом, и её возвращение без изъянов, не считая новоприобретения в виде способности каменного тела, аналогичной соответствующему заклинанию из шестого круга. — Я считаю выгодным благоприобретение тобой супер-натуральной способности каменного тела, которую потребуется пробуждать из начальной стадии заклинание-подобной способности каменная кожа. Это даст иммунитет от взгляда медузы и превращения плоти в камень — насильственные превращения прочего рода будет гораздо труднее совершить над тобой. Надо оптимистично смотреть в будущее. Уже совсем чуть-чуть осталось, дорогая, потерпи...

Вскоре все приготовления к решающему магическому действу были завершены. Все орки из воинов, что совершали тот самый первый обряд со струями на одного взмолившегося вождя, передрались врукопашную, отмутузив друг дружку до заплывших глаз и выбитых клыков, и устроились в расширенном водоёме. Все проходы задраены льдом. Находившиеся в другом пещерном зале Тризир, Софист и Аяла заняли места в вершинах неправильного пятиугольника вокруг источника стихийной магии земли, над которым висел уменьшенный обелиск нетерезов. Ближе всего к центру находился ропер, что естественно, затем его оживляемая гранитная орчанка и отреставрированная статуя солнечной эльфийки — дальше них архон. Все трое имели на себе заклятья каменной кожи и каменной шкуры. Софист специально пребывал в водной форме с ледяной коркой, намеренно отделяемой от основного аспекта воды, чтобы магия лучше легла. Хитрец усилил внешний покров заклинанием драконьей кожи, пусть и уступающей по свойствам имеющейся способности чешуи белого дракона, а также поверх наложил заклятье из пятого круга — кожа стального дракона существенно повышала резистентность к заклинаниям. Софист добивался экстремального развития своей недавно обретённой способности до супер-натуральной чешуи дракона белой стали, которая бы избавляла его от уязвимости к огненным атакам — пусть и ценой отсутствия иммунитета к холоду при использовании в первичной форме полуэльфа. Феникс тоже присутствовал, желая вознаграждения за великое терпение, не свойственное пылкому существу огня. Ачамбха был не прочь приобрести лавовую броню, что сделала бы и его самого крепче, и его перья значительно смертоноснее.

Пух!

Сработал таймер деактивации чар. И обелиск взгромоздился на чаше мобильной площадки. С бесшумной неудержимостью силовая полусфера сплющилась, начав проседать. Софист первым выпустил от себя заклятья размягчение земли и камня. Тризир через миг поддержал своим, после чего ропер наконец-то разблокировал узел после пятидневного сдерживания и умело вытащил на гребень стихийной силы аналогичное плетение из самого источника.

Напряжённый Софист с настороженным восхищением наблюдал за тем, как песочного цвета завихрения буквально прошивают древний обелиск. Едва ребристая голубоватая плоскость насела на сталагмит земляного узла, как зажегся глиф на дне обелиска. Следом вспыхнул рунический орнамент и письмена, покрывающие поверхности всех четырёх боков. Все они тоже засветились ярко электрически-голубым цветом магии, некогда заключённой в них имперскими арканистами. Неравномерность давления стала выгибать мобильную площадку в обратную сторону, накрывая земляной узел силовой полусферой, по которой ползла каменная порода оплывающего обелиска, размягчающегося изнутри быстрее, чем на испещрённой символами поверхности — строители не предусматривали подобного издевательства над их творением. То тут, то там из потёртых или поцарапанных фрагментов обелиска вылетали всё новые нити маны — звуки этих рвущихся струн сбивали концентрацию. Все происходящее с обелиском сопровождалось ещё и низким гулом, искрами и всполохами выплёскивающейся сырой магии синего цвета да электрически-голубой силой бракованного мифаллара, некогда лопнувшего от перегрузок и уронившего макушку горы — так десятки веков назад появился холм, где обосновалась современная деревня Хиллтоп.

Ропер весь дрожал, жужжал и потрескивал, с колоссальным для себя риском перекачивая собственную магию и высвобождая запасы из ёмких аккумуляторов, которыми было обложено основание сталагмита. В какой-то момент архон ощутил, как в нижней пещере деблокировался водяной узел, реагируя на конфликт стихии земли с силой стихии воды, основательно пропитавшей каменную породу волшебного обелиска. Тренировавшийся Софист не сплоховал, создав и выгнув стену рассеяния магии — трубой вокруг сопротивляющегося обелиска, к этому времени напоминавшего изуродованное махровое полотенце. Сила заклятья Софиста моментально разомкнула мириады связей, отчего ровный свет от символов икнул и хаотично замигал, ослепляя и выбивая мозг заклинателя из колеи колдовства. Все выпершие наружу нити маны внутри этой стены стали испаряться. Все эти рассеянные всполохи магии улавливались чётким пентагоном из кристаллических сталактитов, защищавших четырёх участников от хаотичного буйства магии — пятый же просто купался в кайфе от этих сил!

Не терявший концентрацию Тризир не зевал, посредством источника вовремя выстрелив копьём очередного своего заклятья размягчения земли и камня. На сей раз эта магия прошибла обелиск насквозь, превратив в патоку участок на потолке, от чего чуть пошатнулись клыки сталактитов. И вот медленные потёки вязкого "мёда" обрушились в пятиугольный ров вокруг стихийного источника, на который, словно колпачок, насадился скривившийся обелиск, таящий подобно популярному у знати фруктовому мороженному на палочке.

Коллапс магии обелиска спровоцировал цепную реакцию. Вот взрывная вспышка обернулась пятью покрывалами на кристаллических сталактитах. Вот все пять настолько потяжелели от впитанной стихийной мощи, что потолок с ними сделался мягким и просел, впившись сверкающими клыками в податливую плоть пола. Вот направленная волна волшебной силы сжала стихийный источник. Вот скомкалась вовнутрь кривая четырёхугольная башня обелиска, выеденного изнутри. Вот с оглушающим треском лопнули высокие кристаллы, до последней крошки втянутые в вихрь преобразований. Вот Ачамбха взлетел, отчаянно замахав крыльями в попытке избежать растущего гравитационного притяжения. Вот Софист зашатался, пытаясь устоять — вместе с приклеенными к полу статуями. Вот в пещере с орками внизу родился гейзер, буквально выдравший новый слой из закреплённого архоном водяного узла, таким насильственным образом прогрессировавшего до второго класса.

Не ожидавшие подобного "чуда" оркские воины попытались удержаться в бурном потоке вод, понёсшихся из гигантского фаллического символа на месте священного водопада и забивших фонтаном из другого огромного фаллоса, созданного вокруг водяного узла под ним — перекрестие мощно пульсирующих струй забрызгивало всю священную каверну. Насаждённой оркам веры и желания исцелиться вкупе с символикой хватило, чтобы водяной источник откликнулся на мольбы и стал — реально живительным. Воинский костяк племени орков приобрёл слабую регенерацию, которая вскоре должна будет усилиться качественным улучшением телосложения, усовершенствовав бойцов для будущих завоевательных набегов на соседние подземные стойбища.

Вот волна стихийной силы захлестнула средоточие стихии земли... Наконец, в хаосе угнетения мощно вспыхнул земляной узел, каждого обдав уникальной силой стихийной магии преображающего развития.

Феникс закувыркался в воздухе, то и дело напарываясь на острые углы кристаллов, вызывающих боль, побуждающую его огненный организм бороться против этого — обзаводиться коркой лавовой брони высших элементов огня. Под статуей Аялы сработал триггер магической ловушки, подбросившей её вверх с подкруткой, чтобы поток стихийной магии всюду обдал её, прицельно снеся в мягкие объятья воздушной стены, реющим флагом развернувшейся над засаливающимся бассейном с водой, принявшей хрупкую фигуру и вынудившей силу стихии земли податься глубже вовнутрь камня. Статую орчанки тоже кручено подбросило, кидая на кучу листвы — с открытыми рубинами глаз. Софист сам взвился в воздух в акробатическом прыжке с хитрым переворотом вперёд; и всей его ловкости с инертностью текучей воды едва хватило, чтобы умудриться встать на обе ноги, но не в попытке сохранить равновесие, а в новом пружинистом подпрыгивании вверх, чтобы каждая чешуйка его стихийного тела получила свой заряд исключительной силы от другого элемента — сохранив гибкость...

— Ты. Не. Позвал. Донавэва! — Возмущённо сопя снежинками, выдал рассерженный Софист, когда оба стихийных источника утихомирились, быстро найдя точку баланса.

— Этой мой уз-зел! — Настоял подросший ропер так, что загудели стены, хрустя друзами кристаллов.

— Владыка! — Воскликнула орчнака из оживлённого камня, прогромыхав по полу на защиту Тризира.

— Ты забываешься, Тризир, — бесстрашно бросил архон, чья зеркальная чешуя белой стали отражала пламень барражирующего феникса, издавшего угрожающий клёкот в сторону ожившей девы из камня.

— Бери зс-вой вез-с в криз-сталлах и покинь моё з-святилище, З-софиз-ст! — Аберрация угрожающе задвигала гибкими жгутами-щупальцами, которым порча кислотой помогла обзавестись кристаллическими наростами, способными топорщиться лучше шипов иной булавы и не боящимися окисления.

— Неблагодарная тварь, — презрительно процедил Софист, указывая правой рукой на земляной источник.

Вспыхнуло серебристое кольцо, и тотчас же пятифутовая пентагональная пирамида с причудливым мраморно-яшмовым узором — стала янтарной с пойманным в центре огоньком земляного узла, дивно и бесстрастно переливающегося медовой палитрой цветов. Нервная орчанка с яростным воплем бросилась вперёд, но влипла в лавовую "медальку" феникса, сделавшего лихой вираж уклонения от шипастых хлыстов. Софист без проблем совершил спонтанный призыв трёх больших элементов, при появлении осушивших воду в бассейне: один двенадцатифутовый поместил в своём ледяном торсе статую Аялы, два других ощетинились по бокам, приняв на потрескавшиеся щиты первую атаку острой картечью и сдюжив мощный звуковой удар, обрушившийся на них сверху. Софист в своей обновлённой чешуе полностью проигнорировал осколки, а ропер без доступа к узлу струсил нападать прямо и вообще запаниковал.

— Из-звини-из-звини! Милоз-сти!.. — Спохватился он, двумя конечностями выдернув к себе свою первую оживлённую статую, безрассудно рвавшуюся в драку. Тризиру достало ума смекнуть, в какой переплёт он опять угодил, подумав, что друид где-то добыл и зарядил ископаемый янтарь, а подлец создал его из соков своего домашнего треанта, благословлённого самим божественным Пращуром Деревьев! И теперь полупрозрачный янтарь закалки как минимум в два раза более мощным стихийным узлом земли переподчинил данный источник пятого класса — вдобавок к водяному в нижней пещере. В собственном логове ропера обложили со всех сторон!..