| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А как же не сомневаться, ведь врагов тьма тьмущая!
— Но вы уже приняли решение и отступать не желаете? — уточнил патер.
— Зачем? Есть реальный шанс если не разбить, то серьёзно потрепать врага.
— Так в чём проблема?
— Нет ни одного самого лучшего плана, который не пошёл бы наперекосяк от столкновения с реальностью. Какая-нибудь случайность, и всё полетит в Бездну! Это меня и тревожит.
— Значит, вы решили заручиться поддержкой Светозарного и Пресветлой?
— Она бы не помешала.
— Не всё так просто, нирта. Бывает, молишься часами изо дня в день, и никакого ответа. А в другой раз без всяких молитв всё ясно, я сам могу направить человека на путь истинный. Почему так?
— Тут-то всё ясно.
— Да-а?
— Конечно, для того и существуют служители церкви, чтобы отвечать людям на множество вопросов, не докучая самому Создателю. Представляете, если бы все леворцы по любому поводу обращались к самому королю? Ведь у Светозарного "подданных" куда больше.
— Хм-м, возможно всё так и есть. Я ведь в богословии не силён, священником стать не стремился. Просто, так получилось. Иногда думается, вот был бы я по-прежнему караванщиком, бродил бы по белу свету, — опёршись о щёку кулаком, патер мечтательно поднял взор к потолку, а я, не сдержавшись, захихикала.
— Что за веселье?
— Да вот, подумала, кто кому из нас исповедуется, я вам или вы мне?
Фергюс удивлённо посмотрел на меня, хлопая глазами, а потом расхохотался.
Допила отвар и вышла на улицу. Людей у талареллы, казалось, стало ещё больше. Неожиданно одна из женщин отделилась от группы и метнулась ко мне. Не успела схватиться за рукояти кинжалов, как та бухнулась на колени и затараторила быстрой скороговоркой:
— Нирта, умоляю, не губите, пощадите сына! Один он у меня остался, родная кровиночка!
— Встань, добрая женщина. Объясни толком.
Но и стоя та продолжала причитать, молотя языком без умолку. Ну, и что из всей этой тарабарщины можно разобрать? Я ж, вроде, казнить никого не собиралась? Так в чём дело? Я с надеждой уставилась на старика... Стариком, кстати, он тоже был относительным. Наверное, за полтинник. Крепкий ещё дедок, хотя прожитые годы успели согнуть ему спину.
— Не объяснишь? — кивнула я ему.
— Так это, ваша милсть, за сына она своего просит.
— Да поняла я! Но кто она такая и что с сыном?
— Тафа это! — как колокол прогудело справа. Это ответил подошедший бородатый бугай, — Вы нас, нирта, со своим мужем из леса забрали, — А-а, что-то припоминаю, этот здоровяк вроде кузнец, — Один, Олт остался с вами, ваша милость, а второго, Мава её брат Най, которого вы с патером сожгли на костре, подбил связаться со злодеями. Теперь парень хочет искупить вину кровью, — пояснил мужик.
— Ну и правильно, — кивнула я.
— Так погибнет же он горемычный. Как же я одна-одинёшенька, — вновь завела женщина свою шарманку, — Мужа я давно потеряла, Олт в замке погиб, Мав только и остался...
— И чего тебе надо?! — не выдержала я.
— Нирта, умоляю, оставьте его в Лесу!
— А в бой я кого пошлю — их?! — я указала на мальцов, которые, разинув рот, следили за нашим разговором из-за спин взрослых.
— Тогда хоть при себе держите, в замке, — женщина умоляюще сложила руки на груди.
— А кто сказал, что я останусь в башне. Завтра я буду там, — моя рука указала в сторону горевшего багровыми бликами утёса, у подножия которого и должно было произойти сражение, — Тафа, я пощадила твоего сына, теперь его очередь отдать долг. А там, как решат Светозарный с Пресветлой.
— Истину! Истину говорите, нирта Олиенн! Возблагодарим же Создателя и его Жену!
Не ведаю, что ещё хотел провозгласить отец Фергюс, но его речь прервал дробный цокот копыт.
— Мать честна?я! — воскликнула стоящая рядом девушка, — Кочевники!
— Спокойно! Это свои! Иначе бы стража их не пропустила! — попыталась я успокоить оторопевших женщин.
— Когда выступаем, нирта! — крикнул мне вслед кузнец, когда я рысью метнулась к проёму в стене, в котором один за другим исчезали табиры.
— Ещё не знаю! Вам скажут!
Что я ещё могла ответить?
Глава 8.
Пока уселась верхом, пока мы спустились с горы... Это степняки слетели вниз, как ветер, чудом не сломав себе шеи. Зато почти в самом низу сбили с тропы мужика, ведущего в поводу своего нарга. И человек и животное рухнули на камни, сломав ноги. Когда проезжала мимо, бедняга стонал, а его скотина жалобно ревела. Рядом с ним уже суетились какие-то люди. Счастье, что на тропе больше никого не было, вот бы получилась куча-мала.
В табирском лагере царили шум и крики. Кочевники хватали оружие и спешно садились на тачпанов. Уже готовые к походу, ныряли под арку донжона.
Ну и какого х... хрена тут происходит! Я дала шпоры своему скакуну, и тот резво рванул вперёд. Миновала проход под башней. Ё-моё! Во дворе скопилось больше сотни табиров. Понукаемый мною, нарг, как ледокол "Ленин" через торосы, двинулся сквозь толпу. Как оказалось, путь ей преградили чуть больше двух десятков стражников, сгрудившихся вокруг сидевшего на тачпане Влэха. Если бы не стоявшие во дворе возы, этот хилый заслон точно бы смяли.
Тут слышалась отчаянная перебранка и громкая ругань. Облачённый в доспехи молодой табир наседал на драдмарца, который не желал уступать.
— Что здесь происходит?! — возвысила я голос.
Влэхрионар хотел было ответить, но молодой кочевник разродился потоком слов. Пришлось ткнуть его "кулаком" в спину, чтобы заткнулся. Едва не вылетев из седла, нахал прикусил язык и дико заозирался вокруг, ища злодея, что так его приложил. Ясное дело, недовольный взгляд "потерпевшего" тут же наткнулся на меня. Юноша прищурился, смерив взглядом мою фигуру, скривил губы и снова что-то вякнул.
Его слова показались до боли знакомыми. Э-э, да ты, щенок, браниться вздумал! Вон, даже, Влэх, поняв о чём речь, состроил зверскую физиономию. Ну держись, гадёныш!
Тапасёнок понять ничего не успел, как моя "рука" сдёрнула его с седла, швырнув на землю, под копыта тачпанов. Неугомонный баламут вскочил и тут же получил "ногой" в живот, а после того, как согнулся пополам, ещё и пинок в левое плечо. Так и остался валяться на снегу, скрючившись в три погибели, жадно ловя ртом воздух.
Его подельники не дураки, быстро смекнули, где виновник экзекуции. Кто-то закричал, в воздухе засверкали выдернутые из ножен сабли. Я выхватила кинжалы. Драться, так драться! Х... с ними, с союзниками!
— К бою! — прогремело за моей спиной. Гвардейцы ощетинились вриннами.
Видит бог, я этим наглым табирским рожам кровищ-щу бы пустила. К счастью, на помощь пришла Ора, что-то прокричав своим звонким голосом, отчего кочевники тут же подались назад.
Я ничего не поняла, разобрав только слово "ильчирайя". Потом выяснилось, что девчонка орала:
— Назад, тапасьи дети! Не видите, ильчирайя гневается! У неё сотни воинов, она вам всем головы поотрывает! Скорее мечи в ножны!
Когда степняки отпрянули, а более благоразумные оттеснили задир назад, вперёд выехал Барджикей, и склонив голову ниже рогов тачпана, что-то произнёс. Не-е, ну и где мои переводчицы, когда они так нужны?! Завертела головой. Нет никого! Ора по-нашему не разумеет. Влэх...
— Влэх, ты понял, что он сказал?
— Вроде бы спрашивает, какие будут приказания.
Воин по-прежнему сидел на скакуне, согнув спину, пауза затягивалась.
— Ба-ардж, — позвала я.
Не разгибая спины, старик поднял глаза. Я медленно махнула рукой в сторону арки под башней.
— Все в лагерь, — разогнувшись "перевёл" воин.
Табиры быстро развернули своих скакунов, Барджикей вслед за ними.
— Бардж! — окликнула его, указав на место справа от себя.
— Ора! — остановила тоже собравшуюся было слинять девушку.
Ну, что за фигня! Мне с ними что, жестами объясняться?!
О! Ну, слава Создателю! Вон она, Нима, машет рукой.
— Фу-ух, — тяжело выдохнула женщина, — еле добралась. Через двор не пробиться. Что тут у вас случилось?
— Поехали в замок, судить его будем, — кивнула я на пытавшегося приподняться бузотёра.
Мы опять расселись на полу в том же самом зале замка, что накануне... Тоша прискакала в последний момент, успев навестить детей, которых оставила Сафе. Теперь мне было кого расспросить о нихтарах и не только о них.
Я восседала в центре полукруга, задавая вопросы и слушая пояснения Тоши, а наш подсудимый, склонившись, стоял на коленях напротив. Сначала он попытался что-то вякнуть, но, получив тычок в спину древком вринна, сразу же заткнулся, ограничившись тем, что бросал исподлобья недобрые взгляды.
Впрочем, и царящую в комнате атмосферу вряд ли можно было назвать дружественной. Кожей чувствовалось повисшее в воздухе напряжение. Находившиеся в зале притихли, ожидая моего вердикта. Ороллмихон сидела бледная, ни жива, ни мертва. Барджикей благоразумно помалкивал. Нирт Илькарон, Влэхрионар и Хорх думали о чём-то своём, изредка перебрасываясь репликами, похоже, считая, что всё происходящее их не касается. Тоша и Нима были того же мнения, но совсем по другому поводу. Они не вмешивались не потому, что их не волновала судьба ойлонцев... как-никак сородичи... одной крови. Просто, раз я нирта Золотого леса... в их понимании никак не меньше джехи... то мне и решать. А как ханша повелит — так оно и будет. Точка!
— Что ж, Хальмаркар сын Адшурпалая, слушай мою волю, — Тошхарарман старательно переводила сказанное мною, — Ты, как и прочие воины твоего отряда, захваченные в крепости Западного перевала, должны будут заплатить за свою свободу по сорок серебряных монет. А сам ты, за попытку поднять бунт среди моих должников и самовольно увести их из лагеря, должен ещё сорок.
— За что?! — воскликнул юноша, — Я хотел освободить отца! Да и нет у меня таких денег!
— За то, что ты, Хал, пытаешься спорить — ещё двадцать. Итого — сто серебряных монет. Желаешь упорствовать дальше, или тебя, как нерадивого раба нужно сначала взгреть плёткой?
Молодой табир захлопал глазами, а я продолжала:
— Твоё счастье, Хал, что ты единственный сын своего отца, а то главой рода Ойлон давно бы стал твой младший брат. Даже твоя сестра Ора знает, когда нужно говорить, а когда молчать. А тебя за дерзость стоило бы превратить даже не в раба, а в щохка.
Парень побледнел, похоже, проникся, наконец, что с ним не шутят, открыл рот, чтобы что-то сказать, но, так и не произнеся ни слова, бухнулся лбом в пол. Уже хорошо, может, он и не безнадёжен.
— Слушай внимательно, Хальм! Ты, и весь род Ойлон объявляетесь моими нихтарами с обязательством уплатить по сорок монет с каждого. Понятно?
— Да, джеха! Но можно вопрос?
Ну, что за неугомонный чувак! Ох, и наплачусь я с ним!
— Что ещё?!
— А долг возвращать как, деньгами или имуществом?
— Хальм, сейчас твои доспехи и оружие, и, даже, верный тачпан... чего-то я в своих расчётах совсем о них позабыла ... принадлежат мне. Ты сначала захвати добычу, а там как-нибудь сочтёмся! Это понятно!
— Да, джеха! — новый земной поклон.
— Встань, Хальмаркар сын Адшурпалая, — молодой человек тут же вскочил, — амалат рода Ойлон.
Парень вновь бросился на колени, согнувшись в поклоне.
— Я говорю — встань! — тоже поднялась, табир уже был на ногах, — Как ты заметил, Хальм, падать на колени у нас не принято, достаточно просто поклониться.
— Да, джеха! — парень тут же склонил голову.
— И не называй меня джехой! Я — нирта Золотого леса, можно просто — нирта!
— Да, нирта! Ещё один вопрос.
Если этот юноша собрался довести меня до белого каленья... а пока это у него очень хорошо получается... он на верном пути!
— Да-а-а?!
— Воля ваша, но по закону Степи я не могу стать амалатом, пока не известно жив или нет мой отец.
— Это не важно! С этой минуты и до окончания сражения ты, Хальм, амалат рода Ойлон. И за все ошибки и промахи твоих воинов ответишь именно ты. А сейчас иди и готовь их к бою!
Парень рванулся было к выходу.
— Стой!
Он тут же обернулся.
— И главное! В бой вступаете по приказу. Скажу наступать — атакуете, отступать — отходите. Ударитесь в бегство или не выполните приказ — накажу! Прежде всего — тебя!
— Мы не побежим, нирта! — сверкнул глазами мой первый подчинённый амалат, тут же согнув шею в поклоне, — Могу я идти?
— Иди!
— Нирта? — склонил голову Барджикей.
Я лишь молча кивнула. Вслед за старым табиром, ни слова не говоря, направилась дочь Адшурпалая.
— Ора, а ты это куда?! К тебе есть разговор.
— Вот что, дамы, — обратилась я к двум другим табиркам, когда все мужчины нас покинули, — вы женщины заняты?е, поэтому хочу, чтобы моей новой переводчицей стала Ороллмихон.
— По-вашему, нирта, мы не справляемся со своими обязанностями? — надула губы Тошхарарман.
— Нет, справляетесь, но у вас мужья, дети.
— Нам это не в тягость!
— Тоша, несколько мгновений общения с таким бузотёром, как Хал, на тебя плохо влияют! Ты мне скоро не дашь и рта раскрыть!
— Извините, нирта, — пробормотала слегка пристыженная жена Влэха.
— Это сейчас никто из ваших мужей не возмущается, потому что понимают, что на войне у каждого своё место в строю. Но так не будет вечно! Вдруг мне понадобится отправиться в степь, или к границам империи. Ты что, Тоша, поедешь со мной, бросив детей, или возьмёшь их с собой? И будет ли рад этому твой муж? — я кивнула в сторону маячившего на галерее Влэхрионара.
— Другое дело Ора. Она девушка свободная, ей и все... чуть было не сказала "карты"... возможности в руки.
— То есть это не оттого, что вы нами недовольны? — уточнила Тоша.
— Нет, вы молодцы, но мало ли что может случиться. Не дай боги заболеет ребёнок или за мужем нужен будет уход. И как мне быть? Отменять переговоры, начинать войну? Я же не виновата, что табирские вожди сразу же хватаются за сабли!
Женщины согласно закивали.
— А мне что делать? — осторожно спросила Ороллмихон.
— Будешь пока при Тоше. Выучишься языку и обычаям... Мне тоже надо будет обучиться... со временем. Вот и будешь Ора — и сама учиться, и меня учить.
Ладно, с одним делом разобрались. Илькарон и Хорх тем временем отбирали подходящих солдат для битвы. Те два десятка, что привели Влэх с Нэбом были готовы полностью. Из оставшихся набрали ещё четырнадцать: девять "штрафников", поступивших ко мне на службу, которых возглавил сорш Гамелэр и пятеро оставшихся верными королю гвардейцев под предводительством десятника Эрмилона. Гаар Реергарн ещё не оправился от ран.
— Кто возглавит отряд? — спросила у Хорха.
— Как кто? Я!
— Твоя рана ещё не зажила! — укорила я его.
— Это только царапина, нирта!
— Какая, в Бездну, царапина, ты на ногах не стоишь! Давай я стукну по твоей ноге кулаком, что получится?!
— Я сяду верхом на нарга, — скрипнул зубами воин.
— Ты будешь возвышаться над нами, как Каменная пика, — указала я на острую вершину утёса, под которым должно было развернуться завтрашнее сражение, — Первая же стрела... Да что там первая! Все стрелы будут твои!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
