Мбк: Правда о мире

Глава 42 — Заговор отчаяния

Инк специально сформулировал вопрос расплывчато, чтобы попытаться выудить из чернорогого больше информации. Он был готов к самым разным сценариям развития ситуации, даже к ментальной атаке, но случившееся всё же стало для него большой неожиданностью.

Сияющее пятно схлопнулось, выбросил комки белёсой пыли и обрывки алых нитей. Инк подумал, что это части сознания архидемона, которые отрезало закрытием прохода. Алые нити растворились сияющим потоком, захватив часть пыли, остатки же оказались белыми, явно указывая на свою природу — чистая энергия из белого мира отражения. Пыль кружась падала вниз. Из двух цветов складывались слова неизвестного языка, но от каждой строчки веяло силой голоса сознания, что позволяло понимать как их смысл, так и настроение. Жирные красные грубоватые строчки перемежались с легкими и утонченными белыми.

— Они узнали где нас искать. Уже скоро сюда прибудут все наши враги и бывшие союзники, — красные слова были пронизаны настороженностью и мужской прямолинейностью.

— Мы так долго искали место для жизни наших детей. Эта планета так прекрасна… Сколько времени у нас есть, чтобы перенести все десятки миллионов наших потомков в новую подходящую для обитания звездную систему? Мы могли бы захватить плодородную почву и полезные ископаемые, — тонкие белые линии содержали беспокойство и по-женски прилипчивую заботу.

— Мы не успеем. На побег уже нет времени. Они объединили усилия, чтобы одолеть нас.

— Нет… наша семья! Что с ними будет?

— Никто не знает, что это наши потомки. Могут догадываться по общей линии крови, разве что. Я вполне могу выдать эту планету за место своего происхождения.

— Ты уже что-то придумал. Новый план поможет спасти наших потомков?

— Должен помочь. Это единственный шанс, который я вижу… Мы никуда не будем бежать. Вместо этого — опустошим силу этой планеты.

— И как тогда наши дети должны развиваться? Младшее поколение не сможет нормально развиться в условиях энергетического голода. Их жизнь станет короткой, как падение искры.

— Только так есть шанс, что никто из великих кланов не станет здесь задерживаться.

— Но и наши дети обратятся в простых смертных! Я не понимаю, как тебе вообще пришло в голову подобное!

— Ты понимаешь. Просто не хочешь это признавать. Наши враги не пощадят никого, даже если сказать, что это моя родина, а не место жизни наших потомков, они выразят свой гнев геноцидом. Если мы не опустошим планету, это сделают наши враги. Наши потомки обратятся в рабов, даже если выживут. Такого ты хочешь им будущего?

— Нет… Нет. Как ты собираешься их спасти?

— Мы, я и Шармис, работали над кое-чем…

— Не упоминай при мне имени этого дракона!! Из-за него мы оказались в этой ситуации. Это их вечная одержимость, узколобость! Он принес беду себе и теперь под угрозой оказались все наши потомки! Зачем тебе было помогать ему? Ты должен был остановить его! Я говорила тебе, но кто слушает глупую женщину? Пусть она и признана всем научным сообществом великого мира. Ну, что? Теперь ты доволен результатом?

— Я… Шармис был мне, как брат… я не мог бросить его.

— И теперь он умер!

— Он еще…

— Остатки души! Ты действительно веришь, что сможешь возродить его?

— Я не перестану пытаться.

— Прости. Оставим это. Сейчас важно спасти наших детей. Говоришь, вы работали над чем-то? Это касается нового комплекса лабораторий?

— Да! — в письменах чувствовалось облегчение от ухода с неприятной линии разговора. — «Ожерелье» может быть использовано как отдельные лаборатории, но мы планировали сделать из него эволюционный комплекс. Довольно жестоко превращать разумных существ в подопытных, но мы пришли к выводу, что это неизбежно… и теперь я должен использовать в этом качестве своих потомков. Судьба действительно любит шутить над планами.

— Если ты оставишь здесь «Ожерелье» наши враги просто заберут его.

— Нет, если не захотят его разрушить. Знаю, о чем ты думаешь. Даже если не утянут с планеты, всё равно оставят здесь кого-то для контроля.

— Именно. Никто не откажется от такого наследия и не позволит случайным людям пройти испытания.

— Позволит, если это будет выгодно. Если награда недостаточно велика для сложности, кому это нужно? Мы оставим возможность усиления, но это будут самые примитивные наборы умений и талантов.

— Никто не поверит в отсутствие действительно стоящих призов. Здесь оставят стражей.

— Верно. Но кто именно будет этими стражами? На бесплодной земле, среди калек. Сюда станут отправлять провинившихся членов семей для наказания или проигравших врагов для ослабления.

— Но и нашим потомкам не останется ничего стоящего.

— Останется множество наследий от разных сил. В конце концов, «Ожерелье» использует горнило хаоса. Реактор слишком слаб, но его сил достаточно для провоцирования направленных мутаций. Кто откажется от возможности создать из чужих людей подходящий для имплантации материал?

— Ты хочешь превратить наших потомков в скот? Их будут растить как жертвенных баранов на убой.

— Разве мы не найдем способа помочь им? Незаметно и аккуратно.

— Но как же…

— Мы разыграем сценку. Я сделаю вид, что сбегу, а затем спрячусь в третьей лаборатории. Если использовать максимальные настройки стимуляции вариантности генома, рано или поздно даже моё тело станет походить на демона и поменяется до неузнаваемости. Я заберу туда всех потомков, кто еще помнит о нас. Мы с Шармис планировали породниться, но он так и не обзавелся детьми. Что-ж… я привью часть его генов старшему поколению наших детей. Придется сделать их достаточно устойчивыми, чтобы избежать случайных мутаций. Однажды я пройду через остальные лаборатории к нашей межзвездной станции. Придется контролировать ситуацию из тени. Настолько, насколько это возможно. Что до превращения в жертвенных овец — пусть потомки врагов становятся ими. Пусть между кланами великого мира возникают маленькие недовольства, чтобы они меньше внимания обращали на дела наших потомков. Возможно, тут оставят и настоящие наследия… Мы позаботимся, чтобы их получили наши потомки. Это будет не только подходящим фундаментом для развития, но и защитой в великом мире.

— Им не дадут спокойно жить. Что уж говорить о получении связи с могучими героями.

— Дадут! Помнишь доклад профессора Даура Соффьесона?

— Исследование светоча героев? О том, что исполнение мечты или сложной цели является косвенным фактором эволюции на третьем уровне существования?

— Да. Какое-то время наши потомки будут жить под дланью богов, но со временем прагматичность победит. Они скроют своё присутствие. Если смертным разрешить спокойную беззаботную жизнь, без велико силы, давлеющей над ними, их мечты станут более мелкими, но для светоча нет разницы какая именно мечта была исполнена. Большая часть великих героев вышла из мелких и ничтожных миров, бедных и слабых. Это кажется парадоксом, но их светоч развит намного сильнее прочих. Уже давно установлено, что выйти за пределы звезд — настоящие пределы великого мира — можно только с помощью развития светоча. Ни эволюция физического тела, ни возможности тонких тел по контролю законов мироздания не способны помочь выжить за границей великого мира. Проложить мост через пустоту бездны можно только с помощью силового поля, создания законов, а это приводит нас к развитию третьего плана существования — эволюции светоча. Возможно, бедствие станет благословением. Закалившись в буре самые слабые обратятся в самых могущественных. Кто знает, может именно наша семья станет теми, кто сможет добраться к иным великим мирам.

— Но как ты собираешься?.. Ну, конечно! Зеркало отражения мира. Планируешь оставить меня его оператором?

— Да. Прости. Тебе придётся особенно тяжело. Я оставлю некоторые подсказки врагам. Мы дадим им выбор стереть память или личность при возрождении. Это отличная возможность лишить лучших из них верности и привязанности к своим семьям. Лишний раскол будет нам лишь на руку.

— Я не позволю стереть личность нашим потомкам.

— Знаю.

— Они должны знать правду об этом мире.

— Мы найдем способ рассказать им. Все прочие, пусть живут мирной жизнью. Короткая, но счастливая лучше, долгой в ошейнике раба. Только так из наших потомков не станут выкорчевывать гордость. Любой потенциальный герой станет для них отличным приобретением. Они станут лелеять их, пытаться заполучить себе. И в нужный момент наши дети смогут использовать это.

— Хочешь, чтобы они выросли предателями? — грустно.

— Если борьба за свою семью и свободу предательство, то я скорее поверю, что самого понятия предательство не существует! — яростно.

— Наши дети должны будут узнать друг друга. Они смогут объединиться…

— Нет! Наши враги не дураки. Стоит им заметить хоть намек на этот план и всё полетит в бездну. Они просто вырежут наших потомков и заселят новыми смертными. Пусть подозревают, что хотят. Пока не будет явных доказательств никто не решится действовать слишком импульсивно. Нет… Наши потомки — те из них, кто узнает правду об этом мире — они должны будут не объединяться, а бороться друг с другом. Им нужно явно бороться между собой, никаких поблажек и поддавков. Наблюдатели не обязательно будут включать лишь идиотов. За ссыльными тоже нужно присматривать. Осведомленные ставленники врагов не должны ничего подозревать. Пусть они сражаются, пусть вовлекают в своё противостояние силы кланов, пусть множат ненависть между ними… Только так мы можем вести нашу борьбу. До тех пор, пока жителей бесплодных земель недооценивают, пока их рассматривают как животных на бойцовской арене — у них есть шанс выжить.

— Нас забудут, а во всем великом мире будут презирать…

— Кого волнует их мнение? Разве оно стоит хоть одной жизни наших потомков?

— Ты прав.

— Тебе предстоит сделать еще кое-что. Время от времени здесь будут появляться достойные представители наших врагов. Прямые потомки богов с большими силами, развитым тонкими телами.

— Мне избавиться от них?

— Нет. Возвысь их. Помоги им. Обучай их. Я знаю, что ты думаешь об этом. Пойми, только так мы можем уберечь детей. Наши враги. Мы заставим их сиять и взмыть в высь, чтобы наши потомки всегда видели тех, кому должны отомстить. Дети врагов будут сверкать ярко, ты должна позаботиться об этом. Только тогда они не смогут скрыться от стрел и копий наших потомков. Пусть они станут ступенями для них, еще одной возможностью развить светоч.

— Это жестоко… Мы должны проливать кровь наших детей и обласкать потомков врагов. Это неправильно и бесчеловечно.

— Другого пути нет. Ты и сама понимаешь. Любовь жестока и порой заставляет нас принимать болезненные решения.

— Наши потомки могут возненавидеть нас.

— Пусть так. Это их выбор. Мы можем лишь дать им шанс. Как они им воспользуются зависит от их желаний. Нам же остается лишь надежда. Кто знает, сколько понадобится тысяч или десятков тысяч лет, чтобы потомки смогли изменить ситуацию.

— Думаешь, они поймут нас? Смогут они нас простить?

— Я могу лишь надеяться на это.

Слова исчезли, растворились в пространстве. Инк попытался осмыслить всё, но вдруг начал смеяться. Он хохотал и хохотал в безудержной истерике, на замечая, как отчаянно начинает дрожать его светоч...

Глава 43 — Бесценное сокровище

Инк смеялся, не в силах остановиться, даже когда из светоча и вылетели девять тонких нитей сознания. Следом по столько же потоков отделилось от каждой из маленьких частиц сознания, растекшихся по миру разума. Тонкие линии носились, как обезумевшие звери. Легко проходили сквозь обычную область, но жестко бились о монолитные части спрятанных воспоминаний. Вначале столкновений было несколько тысяч, затем десятки тысяч, сотни… и скрепы не выдержали. Вместе с рассыпающимися прослойками, возвращались и воспоминания о прожитой в качестве смертного жизни.

Образы о прощающихся родителях и тигре с хвостом-змеёй оказались образами, которые он создал сам во время чтения популярной веб-новеллы. Воспоминания нахлынули бурным потоком, но не могли потушить светоч. Инк видел четко и ясно каждую освобождающуюся частицу прошлого. Он не был сиротой, и его настоящие родители жили в нулевом мире. Освобожденная память позволила понять кое-что очень важное. Скрепы накладывались не только после попадания в мир отражения, но и намного раньше. Как-то ему встретился монстр на дороге, но уже через несколько минут из его памяти вытравили неудобные образы, заменив смутным образом крупной собаки. Часть же настоящей памяти стала первым камешком скреп.

После той встречи Инк видел нечто загадочное в каждой собаке. Пусть воспоминания и были скрыты, часть разума знала правду…

Инк вспомнил, что у него есть трое младших — два брата и сестра. Один всего на пару лет младше, а близняшки ходили в детсад. Обычно Инк сам забирал младших и приводил домой, но как-то попросил второго забрать малышню, ведь сам в это время готовился к поступлению в университет. Страшные слова о том, что произошло непоправимое, потрясли его до основания. Он бежал к детсаду, но на месте увидел лишь котлован — даже здание не сохранилось. Кто-то из собравшихся зевак говорил «Это теракт», другие — винили какие-то страны с запусками ракет и учениями, а Инк стоял и хотел кричать на каждого из них, потому что нелепость объяснений вызывала у него злость.

Откуда террористы в их мирном и тихом городке? Какие ракеты так далеко от границ? Инк уже бросился с кулаками на любителя черного юмора, посчитавшего смерть его трех младших хорошим поводом для шуток, но остановился на полпути. Тогда ему даже показалось странным, зачем я здесь? В домашней одежде и тапочках? Он забыл. Он смотрел на котлован и ему казалось, что когда-то давным-давно в этом месте хотели что-то строить и просто забросили. Он забыл о младших и с какой-то растерянностью подумал о своём непонятном желании поступить в престижный университет. Тогда из него, вместе с памятью вынули и добрую половину устремлений. Причина, по которой он так старался… Он просто забыл её.

Дома отец лениво переругивался с матерью, спрашивая зачем ей понадобилось брать в магазине подержанных вещей столько одежды на маленьких детей. Та что-то говорила про подарки двоюродной тетке, у которой якобы скоро родится то ли мальчик, то ли девочка, поэтому накупила для обоих полов, а если будут близняшки, так всё вместе пригодится. Инк относил в гараж «свои старые тетради», не замечая сверкающую новизну некоторых из них. С того времени он охладел к учебе, но почему-то стал симпатизировать легким романам, рассказывающим о трагической судьбе героя. Особенно ему симпатизировали истории о теряющем любимых родственников персонажах, которые отправлялись в путь и мстили неизвестным обидчикам самым ужасным образом. Любовь к такого рода драме казалась Инку странной и предосудительной, говоря языком закомплексованных школьников — девчоночьей. Он очень стыдился этого и боялся признаться другим.