Операция "Муравьиный бог"

— М-да... — задумчиво сказал откуда-то сзади, сутулый, — хорошо закрылся... ни пса, не разобрать... Или это я сноровку теряю... Ну да ладно, время деньги... время жизнь...

Он вышел из-за спины Никиты и опять уставился на него, своими змеиными глазами:

— Ну что, с тобой делать? Ладно уж... мучить тебя, возиться долго, а мне, к сожалению некогда... Давай договоримся по-хорошему. Ты мне скажешь, где девочка... честно скажешь! А я из благодарности, убью тебя не больно... хоть это и не в моих правилах... но тебе так и быть, скидка... по молодости, по неопытности, — он не глядя протянул назад руку в которую моментально вложили пистолет, предварительно передернув затвор.

— Смотри! — он поднес ствол ко лбу Никиты. — Бах!.. — ствол легонько ткнулся в лоб, — и все! И ты уже на небесах! Ну согласись, хорошее ведь предложение?

Никита с трудом сглотнул вязкую слюну. В эту минуту, он понял смысл фразы: "Кровь от страха стынет в жилах". Его всего трясло. Ему сейчас было одновременно холодно и жарко. С него градом катился пот и его бил озноб. Все от осознания того, что сейчас его убьют... Убьют в любом случае, скажет он что-либо или не скажет. Его жизнь оборвется, она не стоит сейчас ни копейки... сейчас он умрет. Как же так? Почему? Это не справедливо... Господи, во что его втравили?! Он даже не сможет сопротивляться, прикрученный к этому мерзкому креслу... его застрелят или зарежут, как барана. Какой он идиот... ведь Мила предлагала соскочить, бросить все... Мало ему было на вокзале? Мало ему было возле "Поганки"? Догеройствовался... Пионер-герой... В детстве, начитавшись патриотических книжек про войну, он потом часто видел сон, где попадал в плен к фашистам. Фашисты интересовались, где партизаны, но почему-то не дожидаясь ответа, сразу готовились его пытать... раскладывали, свои страшные колющие и режущие инструменты, нагревали утюги, калили в печи щипцы. Он всегда успевал проснуться. Удрать от этого ужаса в явь. Пусть с отчаянно бьющимся сердцем, в холодном поту, но успевал... Пусть потом долго лежал, тревожно вглядываясь в темноту и прислушиваясь к ночным шорохам, не мог уснуть, но главное, успевал. А вот тут, проснуться, похоже, не получится! Детские страхи начинали сбываться...

— Ты не уснул, мой юный друг? — поинтересовался сутулый.

— Ка... какая девочка? — с трудом выдавил из себя Никита.

— Ах вон оно что... — разочарованно вздохнул тот, возвращая пистолет обратно, — ну не хочешь по-хорошему... давай по-плохому...

Мысли вихрем понеслись в голове у Никиты: "Что он хочет сделать?.. В любом случае ничего хорошего... Что делать мне? Сказать ему где Алена? Черт с ней, своя жизнь дороже... Стоп! Хватит истерик! Соберись тряпка! И так, что мы имеем? Он сказал, убьет в любом случае, расколюсь я или нет... И не врет, ведь гад... не пугает... точно убьет! Так... надо быть прагматичным... Черт! Как это трудно, когда жизнь висит на волоске... Все мысли в кучу... Говорить нельзя и не говорить нельзя... Остается тянуть время... до последнего тянуть время. Меня могут найти? Хотелось бы в это верить, но что-то не очень верится. Я сам не знаю, где я... Да даже если и найдут... даже если и справятся с этой, вооруженной до зубов, кодлой... меня уже сорок раз успеют убить. Так что же, нет выхода? Должен же быть, хоть какой-то выход. Допустим, я ему говорю адрес Алены... просто допустим... Дальше, что? Он меня убивает? Фиг! Ведь если я соврал, потом спросить будет уже не у кого. Значит, он прежде должен проверить, правду ли я сказал и до этого момента я гарантированно буду жить. А если он возьмет меня с собой, чтобы если что, на месте спросить за неправду... А вдруг наши уже там... Вдруг они меня отобьют? Реально? Да! Вернувшись из города они первым делом кинутся по адресу Алены, по тому липовому адресу который она давала Миле. Его и надо назвать! В этом случае появляется хоть какой-то шанс. Пусть призрачный, но шанс!

— Если я вам скажу ее адрес... что вы с ней сделаете?

Сутулый усмехнулся:

— Это больше не твоя забота, юноша! И так, слушаю тебя? И учти, я уже потерял с тобой очень много времени! Я слишком засиделся в этом городишке. Мне давно пора быть в другом месте, а то чувствую, здесь скоро соберется вся ваша свора.

(Откуда эта сволочь знает про Наблюдателей? И вообще про Службу карантина?)

— А если...

— "Если" для тебя закончились!

— Какой мне смысл говорить правду... если вы не оставляете мне никакой надежды. С тем же успехом я могу и наврать... по крайней мере, "матка" вам не достанется.

— Хороший вопрос! — сутулый прищурился. — Спрашиваешь как я проверю? А очень просто... Разрублю тебе голову... — он опять не говоря ни слова протянул руку и в нее вложили, на этот раз, здоровенный мясницкий тесак, — вот этим! И погадаю на твоих мозгах! Как тебе такой способ проверки?

— Эффектно, конечно... — Никите с трудом удавалось не стучать зубами от страха. — Но сомневаюсь, что это вам поможет... У меня есть другое предложение: я вам говорю, где находится "матка". Вы берете меня с собой, а потом если я сказал правду, отпускаете...

Сутулый неприятно заухал, словно филин, что очевидно означало у него смех:

— Ты поверишь, если я пообещаю тебя не убивать?

— А что мне еще остается делать? Зачем вам меня убивать? Собственно вам, я никакого зла не принес... а наоборот, можно сказать, пользу... я искал "матку"... А тех двоих... так это была чистая самооборона... да вы же сами все знаете!

— Смешной парнишка... — сутулый развел руками, и оглянулся по сторонам, как бы призывая в свидетели всех присутствующих, — ты кого тут пытаешься развести? Неужели меня? А ведь действительно, никого здесь больше нет, значит, наверное, меня! Зла говоришь не принес? Да для меня, ты сам по себе абсолютное зло! Ты ведь в СК недавно?

"Откуда он знает?" — вновь поразился Никита.

— ...если браслетик с тебя снять, — невозмутимо продолжал тот, — практически никакого последействия не останется. Ты ведь с ним сжиться-то не успел А что это означает? А? Затрудняешься?.. А это означает, что если с тебя снять браслет, твоя глупая головенка, будет хрустально прозрачна, для моего пытливого взора. Следишь за мыслью? Возникает вопрос, как снять браслет? Ведь кроме тебя самого, его никто больше, снять с тебя не сможет... А ты ведь не захочешь? А если даже и попробуешь, по принуждению у тебя ничего не получится... только по доброй воле... Верно? И все-таки, мне это удавалось... — он расстегнул пуговицы на груди и отвел края рубашки. Изумленному взгляду Никиты предстало, весящее у него на шее ожерелье, из множества браслетов, нанизанных на толстую золотую цепь.

— Думаешь, как я вас нахожу? Тебе интересно? А вот по ним и нахожу... — он провел ладонью по глухо брякнувшим браслетам, — я их чувствую... понимаешь? Чувствую! — в его голосе, даже появились нотки нежности. — Вот и твой браслетик будет тут!

Внезапно один из антов скользнул к Никите откуда-то с боку и ловко заклеил ему рот пластырем. Сутулый начал разворачиваться, словно собирался отойти и вдруг внезапно, почти без замаха, рубанул страшным своим тесаком. Треск! Жуткий треск разрубаемых костей и дерева. Адская боль. Никита забился, замычал заклеенным ртом. Замахал перед собой, освободившимся от пут, обрубком руки, расплескивая вокруг хлещущую ручьем кровь. Последнее, что он увидел перед тем, как потерять сознание — была его кисть, с судорожно скрюченными пальцами, валяющаяся на полу. Словно в каком-то жутком сне, лежала она у ног сутулого, примотанная скотчем, к отрубленной, за компанию, ручке кресла.

* * *

Тройка Истинных подобралась к дому почти вплотную. Утроенный фон невнимания позволял им до сих пор оставаться незамеченными. Они залегли в заросшей лопухами и крапивой канаве, тянущейся вдоль покосившегося забора, отделявшего огород от пустыря.

— Пятеро в огороде и на задворках, — шепнул Ким. Он, наконец, оторвался от щели в заборе сквозь которую созерцал диспозицию и обернулся к своим спутницам. — Я ими займусь. Одновременно вышибаете дверь и валите пулемет. Ждете пока отстреляются. Затем входите в дом, как договаривались. Ми-ко первая, Ли-Сун вторая... Как разберусь с внешними, присоединюсь к вам... "Матку", по возможности не трогать... прижмите его к стене, я его выдерну... поняли? Смотрите не напортачьте, он должен оставаться живым, еще какое-то время. Все понятно? Тебе все понятно? — повторил он, останавливая взгляд на Миле. Девушка молча кусала губу, смотря перед собой невидящим взором. Лицо ее было напряжено, на осунувшихся скулах, ходили желваки.

— Эй! Я к кому обращаюсь? — он пощелкал пальцами прямо у нее перед носом. Она наконец подняла на него глаза и медленно кивнула.

— Тебе? — Ким повернулся к Рите.

Та уже натянула на лицо маску с прорезями для глаз. В ответ, молча показала из пальцев характерную фигуру: "Ок!"

* * *

Никиту выкинуло из бессознательного. Он снова был в этой страшной комнате, прикрученный к креслу и окруженный со всех сторон антами. Впрочем, страха, как и боли, он теперь не испытывал. Состояние было расслабленным, близким к эйфории. Сутулый стоял рядом и усмехался, заглядывая ему в глаза. В руках он вертел пустой одноразовый шприц.

— Что-то я сегодня добрый... прямо, как доктор Айболит. Видно приглянулся ты мне парень! Умрешь с удовольствием! Так что не дрейфь! Сейчас только узнаю, что мне нужно, и закончатся твои проблемы... Будешь в шоколаде!

Никита вяло покрутил головой, она больше не была зафиксирована. Что-то сильно сдавливало левую руку. Посмотрел — оказалась, она туго стянута резиновым жгутом выше локтя. Кровь больше не хлестала, а сочилась по каплям. Он поднес обрубок к лицу. Вид торчащих из раны костей запястья, почему-то рассмешил. "Как я наверное нелепо...буду выглядеть с одной рукой... жить с одной рукой... Это, наверное, очень смешно! Что, интересно скажет Мила? Ах да... мы же поссорились..." Глупо ухмыляясь, он убрал искалеченную руку от глаз, тут же потеряв ее из виду. Сознание плыло, было зыбким и неясным, находясь на грани между сном и реальностью. Сутулый отшвырнул шприц в сторону и ободряюще похлопал его по плечу. Никита улыбнулся ему. Он теперь был совсем не страшным, свой в доску мужик, с добрым лучистым взглядом, почти как у Ильича на портретах, из октябрятского детства. Как он мог бояться его раньше? Какие у него смешные кустистые брови, почти сросшиеся на переносице. Какая забавная широкая щербинка между передними верхними зубами, дружески улыбающегося рта. Какой участливо внимательный, взгляд черных глаз! "Что же... что же он хотел от меня? Ах да... вспомнил... Хотел узнать, где Алена... Что урод, не вышло? Что-то рожа кислая стала".

Действительно, улыбка сошла с лица сутулого. Он отпрянул от Никиты и замер, словно вслушиваясь или вглядываясь во что-то невидимое. Анты вокруг зашевелились, потянули с плеч оружие, залязгали затворами. Неуловимое движение — в руках сутулого пистолет.

Никита улыбался, глядя в черную дыру направленного на него ствола:

— Обкакался дяденька?

— Подставили тебя парень! — лицо сутулого исказилось от ненависти. — Крепко подставили! ...Все-таки обложили, с-суки!

Три выстрела почти слились в один. Небольные толчки в грудь. Щепки из спинки кресла от прошедших навылет пуль. Мир перевернулся — это опрокинувшись, кувыркнулось кресло. Несколько секунд Никита лежал недоуменно хлопая глазами, не понимая, что случилось. По груди быстро растекалось, что-то теплое. Он пошевелился. За спиной тоже хлюпало и было горячо. "Ба!.. да это же моя кровь... сколько же ее много... А внутри напротив, холодно... Боже, как хочется спать... Нет, это не спать хочется... Это я умираю, кажется... Странно, почему-то совершенно не страшно... Наверное, просто больше не осталось сил... Ни на что больше нет сил... Надо немножко поспать... хотя бы пару минут..."

Сорванная с косяка, с треском влетела в комнату входная дверь, сшибив по дороге зазевавшегося анта. Взорвалось, брызнув стеклами окно, секунду спустя второе... Стол перевернулся. Стоявший на нем пулемет, отлетел на середину комнаты.

Ответная реакция последовала незамедлительно. Тесное помещение наполнилось оглушительным грохотом и пороховым дымом. Анты моментально рассыпавшись по комнатам и кто стоя, от живота, кто припав на одно колено, хлестали длинными очередями в дверные и оконные проемы. Плотность воздуха казалось, возросла от нашпиговавших его пуль. К автоматной трескотне добавился басовитый рокот пулемета. Крупнокалиберные пули, прошивали тонкие брусчатые стены дома словно бумагу. Летели щепки из косяков и рам. Во дворе, как скошенные падали чахлые ранеты, подпрыгивали отстрелянные ветки кустарников смородины и крыжовника, вдребезги разлетался штакетник, разваливаясь, взлетела в воздух пустая собачья конура. Казалось, ничто живое не сможет уцелеть в этом огненном шквале.

Внезапно стрельба стихла. Одновременно, разом! Последовавшую за этим, оглушительную, тишину нарушал только тихий звон пустых гильз, все еще прыгающих по полу. Несколько секунд заминки, задзынкали вырываемые чеки и из двери и окон, наружу полетели гранаты. Анты приникли к стенам, залегли. В следующий момент, дом затрясся от череды близких взрывов. Казалось, что он вот-вот, не выдержав, развалится по доскам. И снова несколько секунд тишины, лишь треск перезаряжаемых магазинов. Через многочисленные дыры в стенах, пространство комнаты пронизали солнечные лучи, ясно видные в пороховом дыму.

Один из антов направился к двери. Держа оружие наготове, он осторожно высунул голову в дверной проем. Посмотрел направо... налево...

Неразличимый взмах, только солнце сверкнуло на клинке. Ант еще стоял на ногах, а его отсеченная голова не упала с плеч, когда в комнату скользнула еле заметная тень. Развернувшиеся лезвия, немедленно слились в свистящие восьмерки, и нечто стремительное, неразличимое, размазывающееся в своем движении в шлейф, запрыгало по комнате, как мячик отскакивая от пола, стен, потолка и разя, разя, разя. Дым смешался с красным туманом, состоящим из мельчайших брызг крови срывающихся с бешено вращающихся клинков.

Уцелевшие анты вновь открыли шквальный огонь. Пули били в стены, в не успевшие упасть тела их сраженных собратьев, рикошетили от печи. Изрыгающие огонь стволы не поспевали за стремительно движущимся противником. С грохотом обрушилась кровля и в образовавшийся пролом, в тыл к стрелкам, слетел второй призрак, сходу выкосив пулеметный расчет.

"Суки! — заорал сутулый, корчась от боли, словно это его плоть секли страшные клинки. — Ненавижу вас, падлы!"

Он рванулся в угол, где его мгновенно окружила группа антов, закрывших свою "матку" телами. Отбросив разряженное оружие, они выставили перед собой длинные мачете и какие-то пики, готовясь к рукопашной схватке. Однако вышло по-другому. Затрещали доски за спиной, прижавшегося к стене сутулого. И его, вместе с внушительным куском стены, страшной силой вырвало из дома и швырнуло на несколько десятков метров в сторону. Его сподвижники кинулись было за ним, но их тут же настигли. На несколько секунд, в лучах клонящегося к земле солнца, заиграла кровавая радуга и последние анты забились в конвульсиях среди пыльной травы палисадника.