— Ваши долги я оплачу, — вмешался фон Вегерхоф. — Это не беда. Майстер Зальц, кроме того, находится со мною в отношениях... деловых; полагаю, я сумею добиться того, чтобы к вам не цеплялись особенно и в будущем. Если же у вас возникнут затруднения снова — прошу вас, не дожидайтесь новых конфликтов с ратом и обращайтесь ко мне. Посмотрим, что я смогу для вас сделать.
— Вот оно что... — проронил Штайн, глядя на стрига с откровенным состраданием. — И вы у них на крючке, господин барон... Интересно было бы знать, что натворили вы.
— Вам ведь известно, как я люблю интересные книги, господин профессор, — с неподдельным смущением развел руками фон Вегерхоф, и старик понимающе кивнул. — Не меньше, чем вы, и лишь чуть менее увлекательные, чем ваши... Кстати сказать — вы ведь позволите мне навестить вас еще несколько раз и просмотреть те из них, что хранятся в вашей лаборатории?
— Конечно, — немедленно отозвался Штайн почти с радостью, — и вы, и майстер Гессе — когда вам будет угодно, я с удовольствием поделюсь всем, что знаю. В одном вы были правы, майстер инквизитор — это ужасно, когда некому рассказать, не с кем поделиться всем тем, что сумел накопить, сберечь, увидеть... Приходите. Читайте, смотрите, спрашивайте — я к вашим услугам.
— Кое-что я спрошу уже сейчас, — кивнул Курт, доверительно понизив голос. — Господин профессор, раскройте секрет — как вы сделали то, что я видел в склепе? Что это было?
— О, — оживился старик и поднялся, суетливо и неловко указав вперед: — Идемте в лабораторию, если желаете, господа, я представлю вам наглядно. Это и в самом деле безмерно занимательно.
В подвале, войдя и запалив светильники, Штайн долго озирался, оглядывая свои сокровища пристально и придирчиво, и Курт понимающе усмехнулся:
— Нет, профессор, все на месте; беспорядка мы не оставили. Проведение обыска — наука точная. Все на своем месте, там и так, где и как было до нашего прихода.
— Ни один reactivum не тронут вовсе, — добавил фон Вегерхоф; старик кивнул:
— И правильно, правильно. Не приведи Господь...
— Так что же там было? — нетерпеливо поторопил Курт. — Что за substantia?
— Для начала я хотел бы знать... не воспримите за обиду, майстер Гессе, это лишь для пользы дела... насколько велики ваши познания в этой области? Сможете ли вы понять?
— Некоторые начальные сведения в академии мне, разумеется, были преподаны — именно на случай допроса кого-то вроде вас. Приступайте, а там поглядим.
— Вот, — с гордостью произнес Штайн, торжественно указав в сторону, где на полу, убереженные от прочего пространства оградкой из нескольких каменных кирпичей, стояли четыре стеклянных бутыли с укупоренными и залитыми воском горлышками. — Это оно. Мое открытие. Только, прошу вас, не троньте руками, если разбить одну из них, мы с вами станем схожими с тем несчастным.
— Это еще один вопрос, который меня беспокоит, — заметил Курт многозначительно. — Насколько несчастен он был до того, как попасть к вам на экзекуцию?
— Господь с вами, — оскорбленно и немного испуганно возразил Штайн, — с чем я никогда не имел дела — так это с душегубствами. Тело этого бедняги мне предоставил совет. Я не знаю, кто это, и они не знают; бродяга, арестованный за кражу и умерший в тюрьме.
— Вы верите в это?
— Я проверил. Все же мне было не по себе, и я, майстер Гессе, тоже заподозрил... Не хочу порочить ульмский совет более полагающегося им по справедливости, однако мне также пришли в голову нехорошие мысли — уж больно кстати оказался этот человек... Но нет. Причина смерти — pneumonia, с такими легкими ему оставалось бы жить дня два и вне тюремных условий.
— Ну, что ж, на эту тему я продолжу уже не с вами... Итак, прошу вас, профессор. Что за адское зелье вы придумали?
— Воистину, — с невероятной смесью сокрушения и гордости согласился тот. — Озеро серное наверняка и состоит из чего-то схожего, ибо это и есть formatio от серы. Acidum sulfuricum. Но не та, что получали до сих пор по рецепту Альберта Магнуса, а густая, а оттого более сильная.
— Звучит угрожающе.
— Сообразно сущности, майстер Гессе. Эта и в самом деле адская смесь опаляет, сжигает дотла все, что живо либо когда-то было живым — траву, кожу, плоть, кости, дерево; ей не по силам лишь изначально мертвое, как камень или стекло.
— Это мне известно.
— Тогда вы меня понимаете, — кивнул Штайн. — Потому я и храню ее в стеклянных вместилищах, под стеклянными заторами, залитыми воском; а место хранения, как видите, оградил камнем на случай, если сквозь какую трещину она просочится вовне.
— И для чего вы занялись этим? Это был заказ совета или...
— Нет-нет, совет — они ничего в этом не понимают; мне было сказано лишь сделать фальшивый труп стрига. 'Не наше дело — каким образом'...
— Так для чего же?
— Философский камень, майстер Гессе, — пояснил Штайн с заметным смущением. — Lapis exilis. Это, если так можно сказать, дело чести для любого алхимика, безнадежное, но непременное. А один из шагов на пути к нему...
— Remedium dissolvens universalis[106], — тихо проговорил фон Вегерхоф, и старик кивнул:
— Все верно, господин барон. Он самый. Эта substantia и сама по себе ценна невероятно; сколько всевозможных применений ей можно придумать...
— Любая армия мира озолотит за нечто подобное, — согласился Курт. — Сколько этой жидкости вам потребовалось, чтобы так сжечь тело?
— Одна такая бутыль — полностью.
— Стало быть, если равную двум или трем этим бутылкам емкость зарядить в катапульту и метнуть через городскую стену, если метнуть прицельно, если она разобьется, скажем, о колокольню в момент звона, возвещающего окончание служб — id est, когда под стенами церкви будут сотни людей... Что произойдет?
— На них прольется дождь пронзающих плоть капель, — не сразу отозвался Штайн, содрогнувшись. — Казнь египетская... Оружие массового уничтожения... Господи Иисусе, я создал монструма...
— Это верно; куда там пушкам с сечкой до вашего детища, — усмехнулся он невесело. — Не тревожьтесь, профессор. Не думаю, что описанное мною случится в скором будущем.
— Случится, — обреченно возразил старик. — Не сейчас — так позже.
— Не поддавайтесь гордыне. Наверняка 'позже' кто-нибудь изобретет нечто столь же убийственное, но более безопасное в обращении. Скажите лучше, как вы ухитрились это сделать?
— Это очень сложно, майстер Гессе...
— Постараюсь осмыслить; в конце концов, рецепт Магнуса мне более-менее известен. Если же я чего-то не пойму, вам придется прочесть мне лекцию; как я уже говорил — я готов слушать, сколько понадобится.
— Тогда простите заблаговременно, если я стану растолковывать все излишне детально, излишне...
— В расчете на дурака, словом, — уточнил Курт, приглашающе поведя рукой: — Прошу вас. Из каких невероятных составов изготовлен этот?
— Из вполне обыденных, — вздохнул Штайн и, пройдя к одной из полок, снял с нее отливающий золотом камень размером с ладонь. — Вот, взгляните; я оставил его ради его внешней приглядности, а кроме того, если повернуть вот так, напоминает облик льва... Это, если вам доводилось слышать, 'золото дураков'.
— Пирит, — уточнил фон Вегерхоф и, повстречавшись взглядом с хозяином, пожал плечами: — Я тоже имею некоторые познания в этой области; самые начальные.
— Пирит... — повторил Курт, рассматривая камень, и впрямь напоминающий слегка загрязненное примесями золото. — Слышать доводилось, но видеть не было повода.
— Осторожней, майстер Гессе, если надавить слишком сильно, он раскрошится у вас под пальцами, — попросил старик и, отобрав камень, бережно водрузил его снова на полку. — Это — отходы с рудников. Всеми полагается, что это лишь некая порода, сопутствующая железной руде, посему ее попросту выбрасывают — мешками, телегами; но — это тоже железо. Его лишь надо очистить, и все.
— И вы знаете, как?
— Знаю, — кивнул Штайн не без гордости. — Хотя, должен заметить, это весьма трудоемко.
— Тем не менее. Это уже что-то... Однако, мы отошли от темы. Итак, железо — ..?
— И сера, майстер Гессе. Дабы отделить одно от другого, пирит следует растереть до порошка, каковой порошок сжечь. Вот в такой печи. Видите? Она закрыта, чтобы собирать флюиды, но при упомянутом мною процессе требуется доступ воздуха, посему — мехи; вот они. Флюид, который выходит на этой стадии, весьма тяжел и даже в откупоренной простой бутылке будет покоиться на ее дне... Пока вам все понятно?
— Да, кроме одного. Вы все это устроили сами? Лаборатория, печи, вентиляция, эти трубки, колбы, горелки...
— Я был молод, — вздохнул Штайн с тоской. — Сил было много, много решимости и бездна воодушевления. И, что немаловажно, тогда еще — довольно средств... Итак, я продолжаю. Сей флюид надлежит пропустить сквозь чистую воду, дабы отделить от него мельчайшую пыль, не видимую глазу, но существующую в нем; затем — снова в горячую печь, в коей на этот раз на нескольких полочках посыпан золотой песок.
— Дороговато выходит.
— О, не вполне; сие золото по окончании опыта остается неизменным, и его можно использовать и впредь — по какому угодно назначению. Оно испортится лишь в том случае, если флюид очищен недостаточно хорошо, и невидимая пыль все еще в нем. — Штайн усмехнулся, разведя руками: — Лишний stimul все делать должным образом. Если же все сделано как надо, на поверхности золота флюид окислится; однако нельзя перегреть печь, что довольно сложно — на этом этапе опыта температура довольно высока; вообразите себя в центре одного из ваших костров, майстер Гессе, и вы составите себе представление...
— Кхм... — подсказал стриг тихо, и Штайн на миг запнулся, увидев, как со скрипом стиснулась в кулак ладонь майстера инквизитора, затянутая в черную кожу.
— Продолжайте, — подбодрил Курт, с усилием выдавив улыбку и пытаясь изгнать со спины ледяное ощущение жара, а из мысленного видения — облегающее отовсюду пламя. — Я вообразил.
— Да... — проронил старик неловко и, встряхнувшись, словно старый пес, продолжил с прежним воодушевлением: — Так вот, если перегреть, флюид распадется, и нужного результата не будет. Но если выдержана нужная condicio, если он вышел нужной консистенции — пропустив его через холодную воду, мы получим конечный продукт, а именно acidum sulfuricum. Чем дольше пропускать — тем крепче будет concentratum; для совершенного укрепления acidum следует перегнать, не попуская температуре подниматься выше той, при которой еще не закипает в котле вода. После чего, как я уже упомянул, надлежит укупорить бутыль — помимо соображений безопасности, есть тому и еще причина: открытая, эта substantia набирается из воздуха влаги, отчего слабеет.
— Но даже в ослабленном виде...
— Да. Это страшная вещь. Работать с нею надо осторожно; нет! до чрезвычайности осторожно. Одна капля... Не спасет ничто — ни кожаный фартук, ни перчатки; кожу, какую угодно толстую, она прожжет в единый миг, а вообразить себе перчатки каменные или стеклянные, увы, невозможно.
— Скажите, — попросил фон Вегерхоф тихо, глядя на наполненные бутыли в углу неотрывно, — если вам самому претит мысль о возможном применении вашего детища, если вас самого столь ужасают последствия — для чего вам столько? Вашими запасами можно убить половину города.
— Я нашел этому мирное применение, господин барон, — словно удивляясь себе самому, пояснил Штайн. — Знаете, если acidum sulfuricum ослабить и нанести на медь, образуется жидкость, которая в некрепком растворе убивает садовых и огородных вредителей, при этом оставляя плоды неядовитыми для человека. Жидкая substantia после высыхает, обращаясь в кристаллы, и хранить их можно долгое время, составляя растворы нужной силы по своему усмотрению. Раствором этим можно также обработать деревянные детали постройки перед ее возведением, и она будет защищена от древоточцев в будущем...
— Так вот что делают крестьяне в вашей лавке, — кивнул стриг с усмешкой. — Вы наладили его продажу. А я-то гадал, что это они выносят отсюда так часто и едва ли не бочками...
— Да, вот только особенного дохода это не приносит — некоторым образом покрывает затраты на опыт и оставляет небольшой прибыток, — вздохнул старик сокрушенно. — Если же пустить мысль дальше, майстер Гессе, то мое изобретение можно приспособить в помощь кузнецам, коим приходят заказы на особые вещицы, с надписями или узорами; ведь сколько времени и труда это занимает? А так нужный рисунок можно будет попросту вытравить — по стали любой прочности, и займет это минуты. Надо лишь сделать тонкую стеклянную трубку, из которой acidum будет вытекать каплями...
— Стекло, камень... — произнес Курт задумчиво. — А ваш так и не открытый dissolvator universalis — ведь он должен, как я понимаю, растворять и их тоже?
— В теории...
— А скажите тогда, в чем вы, господа алхимики, предлагаете его хранить?
— Кхм... — проронил Штайн, смущенно улыбнувшись. — Это... пока на стадии раздумий. Как, собственно, и сам dissolvator, посему с этим действительно сложным вопросом торопиться пока некуда.
— Стеклянные трубки... Зарядить такую в арбалет — и я смело могу пойти на стрига; пускай он пьет по утрам святую воду и увешан серебряными цепями, против этого, думаю, даже и такой не попрет.
— Стриги?.. — переспросил Штайн, внезапно перейдя на шепот, и нервозно обернулся на дверь своей лаборатории. — Скажите, майстер Гессе, неужто вы и впрямь так уверены, что в Ульме обитает настоящий стриг?
— О, да, — усмехнулся Курт. — Один уж точно. И, позвольте вас разочаровать, профессор — деревянным колом его не убить.
— Quelle pitié[107], — согласился фон Вегерхоф тихо.
— А ведь я, грешным делом, пребывал по сей день наравне со всеми в полнейшей убежденности, что вы понапрасну мутите воду, — сообщил старик покаянно. — И теперь еще я не вполне уверен, что вы правы.
— Уж поверьте. Послушайтесь совета: не стоит, в самом деле, разгуливать по улицам после темноты. Рат неправ, я не паникую, я оцениваю ситуацию здраво. Не могу раскрывать вам всех тайн своей работы, прошу поверить на слово — у меня есть причины, доказательства, факты, позволяющие говорить то, что говорю... И вот еще что. Увы, профессор, мне придется раскрыть ваш фокус перед горожанами; я должен объявить о том, что стриг — подделка, и угроза остается. Я не стану называть имени, но, если как-то оно станет известно — не обессудьте. Возможно, вам придется наслушаться нелестных отзывов.
— Не беда, — отмахнулся Штайн печально. — После 'долбанутого старого чеха' и 'полоумного книжника', думаю, любые их эпитеты не будут так уж неожиданны.
— Вот только не вздумайте, если не будет прямой опасности для вашей жизни, прикрываться мои именем, профессор; увы. Наше сотрудничество — тайна, ведь вы должны понимать. Вы должны быть таким, как и прежде, жить, как прежде, вести себя так же; не стоит в будущем, если нападки заденут вас за живое, грозить нашей карой. Знаю, что очень захочется отыграться на обидчиках, получив в покровители Конгрегацию — по себе знаю — но делать этого не следует.
