Стрелок

Последствия выстрела были предсказуемы до безобразия. Во-первых, кумулятивная граната ударила в лобовую броню танка. Внутри него глухо ухнуло, изо всех щелей на миг плеснуло красным, и слабо дымящееся детище немецкого ВПК никакого дальнейшего участия в событиях не принимало. Во-вторых, немцы поняли, наконец, откуда по ним стреляют, и, в свою очередь, принялись азартно стрелять в ответ. Тут же успокоив наиболее ретивых, Александр начал отползать, все равно задачу он уже выполнил, отбив у немцев всякую охоту лезть в лес. Но вот тут фортуна показала ему, что заигрывать с ней до бесконечности не стоит — чья-то пуля ударила Александра в плечо.

Бронежилет — штука хорошая, но удара винтовочной пули, тем более, выпущенной с небольшой дистанции, он не держит по определению. Ощущение было, словно по плечу врезали кувалдой, рука мгновенно онемела, а ее хозяина развернуло и отбросило назад. Хорошо еще, пару секунд боли не было, организм успел отключить нервные рецепторы, но потом... Как он не потерял сознание от боли, Александр не понял, но все же он сумел, извернувшись, выудить из кармана аптечку и прямо через одежду всадить себе один шприц-тюбик, второй...

Лекарства действовали быстро — ну да, они для таких случаев и созданы, да и выдавали им с собой не стандартные армейские наборы, а кое-что поэффективнее. Через две минуты Александр смог сесть, кое-как, не снимая брони, подсунуть к развороченному плечу руку, закрепить ватный тампон, хоть немного останавливая кровь. Неудобно, конечно, ну да лучше все равно не получится. Повезло еще, что в левое плечо. Повезло, блин...

Запищал сигнал вызова. Скривившись, Александр вытащил чудом уцелевшую рацию.

— Слушаю, — он сам удивился, насколько спокойно и бесстрастно звучал его голос.

— Саш, порядок. Открылось окно, — донеслось сквозь треск помех.

— Хорошо. Уходите, окно не закрывайте, ждите на той стороне. Я скоро буду.

— Ты как? — похоже, напарник все же что-то почувствовал.

— Нормально все, — соврал Александр. — Валите давайте.

Рация вернулась во внутренний карман. Теперь все, можно было уходить. Конечно, раненому уходить куда сложнее, чем здоровому, но все же ничего невыполнимого в этом не было. Тем более, погони ждать не приходилось. Судя по активной стрельбе, которая продолжалась на дороге, немцы все еще не сообразили, что ситуация изменилась, и продолжали держать оборону неизвестно от кого.

Вот ведь черт! Знай он заранее, когда точно откроется переход, ни за что не стал бы устраивать драку — все равно не добрались бы немцы к этому времени. Да ладно уж, что теперь поделать, лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном. Александр еще удивился кристальной ясности своих мыслей, и в этот момент из-за деревьев вышел ОН.

Нет, стрелок никогда не видел этого человека, и все же сразу понял, кто перед ним. Камуфляж, быстрые, но в то же время неторопливые и плавные движения. Экономные движения, иначе и не скажешь. Немец двигался с изяществом огромной кошки. Смелый, великолепно обученный враг. Последний солдат антипартизанской группы...

Самое интересное, на лице у него не было так воспетого немецкими идеологами из ведомства Геббельса и впоследствии бездумно подхваченного отечественными историками выражения превосходства истинного арийца над поверженным недочеловеком. Ну не было — и все тут. Было напряжение, легкое удивление, но ни презрения, ни брезгливости. Зато был автомат в руке, ствол которого смотрел на Александра. Очень неприятное ощущение, и девятимиллиметровый калибр при этом, кажется, закрывает собой весь мир.

Наверное, немец тоже был в легком шоке — ожидал увидеть перед собой как минимум диверсионную группу, а обнаружил всего одного, причем раненого, солдата. И это притом, что только что была практически целиком уничтожена армейская механизированная колонна, поддержанная бронетехникой. Это просто не укладывалось в мозгах немца, и вывод напрашивался сам собой — нападавших было много, просто остальные ушли, оставив одного, раненого, прикрывать отход. Все логично, истекающий кровью боец свяжет остальных по рукам и ногам, просто не сможет он выдержать необходимый темп, а вот задержать преследователей, если они появятся, сумеет. Только вот он успел опередить русских, и сейчас держит оставленного в заслоне человека под прицелом, а значит, стоит взять его живым.

Движение стволом автомата... Что сказал немец, Александр не разобрал — в ушах звенело, но смысл понятен. Встать, мол... Ну, это ясно без перевода, достаточно интонации. Судя по лицу этого козла, за неподчинение был положен расстрел на месте. Что же, может, это даже и к лучшему — попадать в плен совершенно не хотелось, наслышан был, чем подобное было чревато. Жаль, левая рука совершенно не двигалась, поэтому всем известный жест пришлось делать на американский манер — с выставленным средним пальцем. Немец, судя по чуть приподнявшимся бровям, с подобной формой международного посылания знаком не был, но понял моментально. В ответ последовала короткая, но емкая тирада, в которой Александр разобрал только "швайне". Свинья, значит. Ну-ну, кто свинья еще посмотреть надо.

Тем не менее, хотя фриц и разозлился, но головы, как рассчитывал Александр, не потерял. Коротко дернул спусковой крючок, несколько пуль выбили фонтанчики земли у ног Александра. Ладно, гад, ты сам выбрал...

С трудом, опираясь на здоровую руку, стрелок поднялся на ноги. Уловил победный взгляд немца... Медленно поднял вверх правую руку, показал ему пустую ладонь, и тут же покачнулся, изображая слабость. Лекарства, от которых буквально распирало вены, естественно, держали его организм в приемлемой форме, но немец-то этого не знал. Для него совершенно естественным было, что раненый, теряя равновесие, схватился рукой за ствол. И излишне резкое движение руки в такой ситуации тоже в порядке вещей.

А вот что он не видел, да и не ожидал, так это того, что при взмахе руки от запястья вниз, в ладонь, скользнула ручка. Обычная такая ручка, перьевая, разве что довольно массивная, калибром семь-шестьдесят два. Оружие последнего шанса, которое киллер таскал с собой, скорее, по привычке. Висевшее на резинке, а сейчас на удивление удобно расположившееся между пальцами. Хлопок...

Немец осел на землю с маленькой круглой дырочкой между глаз — все же гордость стрелковой секции и лучший ученик покойного Николаича никогда не промахивался. В последний момент пальцы уже мертвого немца рефлекторно дернулись, автомат выплюнул короткую очередь, но прошла она куда-то в небо, срубив там, в кронах деревьев, пару ни в чем неповинных веток.

И вдруг стало невероятно тихо. Где-то, совсем рядом, еще стреляли, но звуки проходили мимо сознания Александра, не вызывая в нем никакого отклика. Кончено, он сделал все, что мог, кто может — пусть сделает больше. Ручка-пистолет выскользнула из разжавшихся пальцев, спряталась в рукаве. Пора было уходить, хватило бы сил.

Гранатомет удобно устроился на плече вместе с винтовкой, автоматы Александр брать не стал — все равно не утащить. Правда, и от гранатомета он избавился почти сразу, утопив его в первом попавшемся болоте. Не факт, что он сумеет дойти, и совсем не надо, чтобы немцы нашли вместе с его хладным трупом еще и оружие из другого мира. А здесь... ну, пускай ищут, это, пожалуй, задача похлеще, чем найти иголку в стоге сена. Да и не будут искать — они же даже представления не имеют о том, что против них применили. Так что от гранатомета Александр избавился безо всякого сожаления, а вот винтовку не бросил, хотя, наверное, стоило бы. Но вот не поднялась рука оставить это верное, так долго послужившее оружие, даже если тащить его было откровенной глупостью. Впрочем, Александр не размышлял на эту тему — в голове не было никаких мыслей, на них не оставалось ни времени, ни сил.

Сколько он шел? Трудно сказать, ощущение времени пропало очень быстро. Даже в ту ли сторону он идет, Александр сейчас не смог бы сказать— просто механически переставлял ноги, не обращая внимания ни на медленно сгущающуюся вечернюю мглу, ни на орущую в кармане рацию. Он шел вперед, потому что остановиться было страшно. Остановиться значило вначале сесть, потом лечь, и вот уже мир исчезнет, останется темнота. Киллеру, отправившую в нее несчетное количество народу, почему-то очень не хотелось узнать, что там, с другой стороны.

И все же он дошел. Вернее, почти дошел — в темноте мерцание окна видно было на довольно приличном расстоянии, метров сто, не меньше. Здесь, в лесу, конечно, не так далеко, от силы два десятка метров, но боже, какими тяжелыми оказались эти метры. Когда он вышел на открытое пространство, сил уже почти не было, но две размытые фигуры, метнувшиеся ему навстречу, он рассмотрел хорошо. Своих здесь быть не должно, он сам приказал им уходить, стало быть, немцы, щелкнуло в голове — мозг, похоже, работал уже на автопилоте. Рука медленно, как во сне, поползла к пистолету, но бегущие успели раньше. Прежде, чем Александр понял, что происходит, он почувствовал, как его подхватили и куда-то тащат, хотел было возмутиться столь хамскому обращению, но в этот момент один из тащивших неловко дернул его за раненную руку. Вспышка боли была последним, что почувствовал Александр, прежде чем провалиться в болезненное спокойствие беспамятства.

Когда он пришел в себя, то первое, что увидел, был абсолютно белый потолок и столь же белые стены, настолько стерильные, что в десятке метров от них любой микроб просто обязан был загнуться. На воспетое попами чистилище это не походило ничуть, а вот на отдельную палату в хорошей больнице, напротив, очень даже. Стало быть, жив... И где он, интересно, оказался? В плену, что ли?

Поднять голову сил не было. Точнее, может, и нашлись бы, но стоило попытаться ее повернуть, как все тело прострелила острейшая боль. Это было не совсем ожидаемо, если бы плечо болело, он бы понял, но сейчас боль разлилась, казалось, повсюду, от головы до кончиков пальцев на ногах, не имея общего центра. Александр стиснул зубы, чтобы не взвыть — не потому, что боялся уронить этим проявлением слабости пресловутое мужское достоинство, а просто был уверен: от этого боль придет еще сильнее. Впрочем, она и так пришла, сознание поплыло, и он вновь отключился.

Придя в себя вторично, наученный горьким опытом Александр не стал дергаться, а постарался сфокусировать взгляд. Это получалось плохо — все же, будучи одного цвета, потолок и стены сливались в единый невнятный фон. Зато, когда стрелок скосил глаза, то обнаружил настенные светильники вполне современного дизайна, а потом и край стоящего в углу предмета, который мог быть только телевизором. Ну, все, он дома. На этой мысли перед глазами вновь поплыло, и Александр снова выпал из окружающей действительности, с той лишь разницей, что на этот раз он просто заснул.

Третье пробуждение было куда более приятным. Или, может, менее неприятным. Во всяком случае, сделав попытку немного пошевелить затекшими конечностями, Александр обнаружил, что болевых ощущений не наблюдается. Точнее нет, не так. Они были, но терпимые, и на сей раз затрагивали только развороченное и замотанное бинтами и гипсом, сейчас он смог это определить, плечо. Все остальное тело... Ну, оно ныло, конечно, но не более того. Терпимо, в общем.

Извиваясь на манер червяка, он сел, преодолел мгновенно накативший и так же мгновенно схлынувший приступ тошноты, осмотрелся. Зрелище было ожидаемым, обычная больничная палата, все и отличие от стандартных, что те заставлены кроватями, да так, что между ними пройти тяжело. Хотя чему удивляться? В наших больницах и в коридорах, бывает, лежат, и даже на полу. Да и общий вид у палат жуткий, краска облезла, все в подтеках, в общем, врагу не пожелаешь нашей бесплатной медицины. Здесь же небольшое помещение, окна, прикрытые жалюзи, все чисто-аккуратно, неяркое, мягкое освещение. Телевизор, холодильник, стул у стены, журнальный столик, перед ним огромное, даже на вид мягкое кресло, да и кровать одна-единственная и, кстати, отнюдь не больничного вида. Словом, больше всего это напоминало номер в какой-нибудь недорогой провинциальной гостинице. Что называется, скромно, но чистенько.

Ноги привычно нашарили мягкие тапки. О как! Принесли и поставили, причем именно так, как он привык. Ну что же, это хорошо. Александр обулся, встал, подошел к окну и раздвинул жалюзи. Увы, с той стороны была ночь, и разглядеть что-либо было попросту невозможно. Однако главное он для себя все же определил — решеток на окнах не было.

Александр хотел выйти в коридор, поискать удобства, но они тоже оказались здесь — в углу обнаружилась неприметная дверь, за которой был вполне приличный санузел, даже с душем. Ну а когда он выбрался оттуда, то обнаружил, что в палате уже не один. В кресле вальяжно развалился Павел, а на стуле, с видом пай-девочки, сложив руки на коленях, сидела Настя.

— А вы что тут делаете?

— Тебя ждем, конечно. А то на тебя лежащего мы за эту неделю насмотрелись, дай хоть на тебя почти здорового посмотреть. И не вздумай ругаться, что приказ не выполнили, а то не посмотрю, что больной, живо по шее дам. Понял?

— Дятел ты, — с чувством ответил стрелок, устало садясь на кровать. В этот момент он, наверное, и поверил окончательно, что происходящее вокруг не бред умирающего, и что он, наверное, и впрямь будет жить.

Эпилог.

Новый год — самый, наверное, веселый праздник, который можно представить. Точнее, даже не самый веселый, а, скорее, самый радостный. Вся атмосфера его пропитана детскими воспоминаниями и ожиданием какого-то чуда, и, пожалуй, это ожидание даже ярче, чем сам процесс распития шампанского под бой курантов.

В воздухе прямо-таки висел запах мандаринов. Смешно, но мандарины — как раз одна из детских ассоциаций, которой следующее поколение будет уже лишено. Ведь, казалось бы, что проще — сходи в магазин да в любое время года купи что хочешь. Однако те, чье детство пришлось на советскую эпоху, еще помнят, как в каждый подарок укладывали конфеты и несколько мандаринов. А в другое время их просто не было. Может быть, в Москве или на юге с этим и было проще, а в провинции — извините.

Улыбнувшись своим мыслям, Александр отошел от окна, взял со стола мандарин, быстро очистил, кинул в рот дольку и сморщился — фрукт оказался кислым. Как ни странно, это ничуть не испортило ему настроения, и, положив недоеденный плод обратно, он пошел в прихожую и долго возился, надевая куртку. Все же рука после ранения пока что окончательно не восстановилась, и доктора в один голос утверждали: чтобы привести ее в норму, придется еще как минимум полгода аккуратно разрабатывать плечо. Ладно, поверим, докторам виднее, тем более, хорошим докторам — расстаралось начальство.

На улице была красота! Яркое солнце, снег, поскрипывающий под ногами, легкий морозец, пощипывающий за щеки. Александр приветливо улыбнулся пробегающей мимо девушке в короткой светлой шубке, та ответила ему тем же. Новый год...

Пискнула сигнализация, и "Мерседес" пустил его в свое теплое кожаное нутро. Пришлось купить эту машинку в дополнение к уже имеющимся. А что делать? Без колес Александр себя не представлял, а с его рукой управлять внедорожником было пока что сложно. Пришлось брать в дополнение к нему машину с автоматической коробкой. Впрочем, для его нынешнего бюджета это была вполне посильная ноша.