— Я могу увидеть Игоря? — после предшествующего жара Ульяну зазнобило, заставив обхватить себя руками. По телу волнами проходили периоды то жара, то холода.
— Нет, он тебя не хочет видеть.
— Откуда ты узнал, что я приду к твоему дому? — ещё одна нехорошая догадка крутилась в голове, но даже просто оформлять её в мысль очень не хотелось. Потому что единственной, кто мог его предупредить, была Света... — Или следил?
— Все намного проще — мы слушали твой телефон, — Лешка поднялся и забрал у неё чашку. — Так что без разницы, поехала бы туда или нет. Я собирался перехватить тебя возле общежития, но ты облегчила мне жизнь, когда явилась к порогу.
Парень наполнил керамику чаем и вынул из кармана блистер таблеток. Уля напряглась, глядя, как он старательно раздавил одну в порошок и высыпал в горячий напиток.
— Что это? — брать протягиваемую им чашку она не спешила. Наоборот, сцепила руки в замок, тесно сжав переплетенные пальцы.
— Это успокоительное, которое дает хороший снотворный эффект. Могу снова уколоть, тут на выбор.
— Я буду сидеть тихо, не нужно таблеток... — сама мысль остаться в такой ситуации совершенно беспомощной, пугала до дрожи. Или трясло её после прошлого "отходняка"?
— Не сомневаюсь, но не хочу, чтобы ты тут устроила партизанское движение. Или пьешь, или сделаю укол. Мне с тобой возиться некогда, так что тридцать секунд на раздумья.
Странно, но Лешка не выглядел злым или раздосадованным. Скорее, утомленным, словно он каждый день только и занимался похищениями с целью выкупа и опаиванием неугодных девиц.
— Откуда ты знаешь, что этого для меня не будет слишком много?
— Ты забыла, на кого я учусь? Пей, кому говорю.
Учился Лешка на фармацевта, и Уля об этом, действительно, забыла. С одной стороны хорошо, скорее всего, знает дозировки, но...
Выпила она залпом, немного морщась, хотя напиток был вполне ничего, разве что чуть-чуть горчил.
— Вот и умница, — он забрал у неё посуду и сел напротив Ули. — Ничего больше не хочешь спросить?
— Ты не ответишь, — девушка подтянула ноги и, плюнув на правила хорошего тона, свернулась в кресле, прижав коленки к груди.
— А ты попробуй.
— Ладно, — Ульяна рассеянно оглянулась, пытаясь найти наиболее безопасный вопрос для начала разговора. — Как ты нашел это место?
— Здесь раньше жила моя двоюродная сестра, иногда бывал у неё, вот и узнал, — Лешка тоже удобнее развалился на стуле.
Да уж, слишком расплывчатая связь, такую могут и не найти...
— Ты сказал, что инициатором был Игорь... Зачем ему это?
— Когда все закончится, он сам тебе все расскажет. Почему ты не спрашиваешь, что я собираюсь делать с тобой?
Потому что было до одури страшно услышать ответ. Несмотря на всё это почти радушие и гостеприимство, Уля не верила ни его словам, ни жестам. А от этого становилось только страшнее. Вот и старалась не думать, чтобы не запугивать саму себя.
— А ты ответишь?
— Конечно. Ты нам сильно поломала игру, не спорю... Теперь придется искать того, кто передаст деньги. Но это ничего, найдем. До утра понедельника просидишь взаперти, тебя не должны найти раньше времени. С юридической точки зрения, Игорь сам себя украл, так что на меня дело заводить, вроде, и не за что. Но я не собираюсь ждать, пока это все прояснится, так что уеду, как только получу свою долю. А потом сообщу, где тебя оставил.
Его намерения противоречили его же словам о том, что Игорь в курсе происходящего, но Уля молчала, не собираясь акцентировать на этом внимание. И вообще — чем меньше она знает и влезает в дело, тем больше шансов остаться в живых.
Наверное, все дело в проглоченной таблетке, потому что Лешкиным уверениям она не верила абсолютно. Да и постепенно наползающий туман спокойствия и какой-то отрешенности естественным тоже не был. Скорее всего, Игорь на той съемке тоже был под воздействием подобного препарата, потому все и обратили внимание на его странное спокойствие.
— Он же понимает, что семья его не простит? — речь тоже стала плавной и замедленной, словно Ульяна говорила нараспев.
— Это уже его проблемы, я взялся помочь другу, когда он попал в нехорошую ситуацию, все остальное он решит сам.
Действие препарата явно началось, потому что девушка, вместо того, чтобы замолчать, продолжила разговор.
— Откуда ты знал, что в пещере работают "черные" археологи? Или приезжал туда за несколько дней до нас?
— Все намного проще — ты же знаешь, что моя мама учитель истории? Она одно время вела краеведческий кружок, в который ходил и я, — поднявшись, Лешка прикрыл окно, от которого начало тянуть стылым влажным сквозняком, неприятно холодящим спину. — Один из парней, которые там работают, был её учеником, ещё пацаном очень интересовался неучтенными захоронениями времен Великой Отечественной. Он приглядывал за нашим лагерем, чтобы мы не попали в комплекс в неудачный для них момент. Вот и узнал меня, подошел поговорить. Они работают там не первый сезон, место выгодное.
Теперь стало немного яснее — и тот след, который так насторожил её у реки, и многие непонятности. Но это почему-то совершенно не волновало девушку. Как, впрочем, и все остальное. Видимо, этот препарат не только успокаивал, но и делал совершенно безэмоциональным. Так что вопросы она задавала, скорее, по инерции, чем из искреннего интереса. Но один она все-таки озвучила:
— Если собираешься отпускать меня, зачем все это рассказываешь?
На него Лешка не ответил, только поднялся и, отставив чашку, взял Ульяну за руку.
— Пойдем, я разложу тебе диван. Ночь поспишь на нем, а утром придется тебя спрятать.
Девушка только кивнула и послушно пошла следом, просто не видя причины не подчиняться.
Спальное место было хоть и довольно просторным, но такого немыслимого рельефа, что задремать на нем мог только опытный йог, однако Уля уже через пару минут сомкнула веки, погружаясь в хоть и спокойную, но нездоровую дрему. Все в ней было наполнено каким-то вязким маревом, от которого появлялось ощущение влипшей в варенье мухи.
— Её нет ни в общежитии, ни у родителей, — Сашка, уже проверивший, не появлялась ли где-нибудь Ульяна, взъерошил свои волосы так, что был похож на идущего тропой войны дикобраза. — Ты говорил с её подругами, что они сказали?
— Она ушла в начале первого, очень торопилась, — Андрей заученно повторил Светкины слова.— После этого на связь не выходила, телефон вне зоны.
— Как-то это слишком знакомо...
— И я о том же.
Ульяны не было нигде, и это уже не просто настораживало, а пугало. Конечно, не выходит на связь она всего несколько часов, но если учесть, что за полчаса до этого она сделала предположения по личности похитителя...
— Давай откровенно, — Сашка, которому уже явно надоело ходить вокруг да около, с тоской посмотрел за окно. Там уже окончательно стемнело, ни звезд, ни луны, только совершенно черное небо, с которого сыпался холодный мелкий дождь. — Этому всему есть два объяснения. Первое — Ульяна, действительно, у этого Мартынова Алексея. И это хреново, потому что она свидетель, а они долго не живут.
Спасибо, блин утешил. А то Андрей об этом сам не думал. Тяжелее всего было понимать, что может быть уже поздно. Со времени её исчезновения прошло больше восьми часов, за это время могло очень многое произойти...
— Это я и так знаю. Давай дальше.
— В лучшем случае, они сейчас сидят связанные в одном сарае, а завтра нам предложат сделку "два по цене одного".
Откровенно говоря, он бы и на два по цене двух согласился. Хотя вряд ли кому-то об этом скажет, но... Ульяна влезла в это только благодаря ему, и любой вред, ей причиненный, тоже будет на его совести.
— Вариант второй... Только не начинай сразу орать! — предупреждение было вполне своевременным — Андрей уже набирал воздуха в грудь. — Они все-таки заодно. Ефремова зачем-то сдала подельника, а потом сбежала.
Если смотреть со стороны, то такая вероятность была вполне реальной, и даже очень логично объясняла все прочие факты...
— Она не с ним, — убедившись, что мать все-таки увела отца наверх, Андрей отошел от двери. А то с папы вполне станется не послушаться, не хватает только добавить ему переживаний.
— Они уже год точно не спят, — Сашка скривился, наверное, не совсем счастливый от того, что приходится лезть в интимную жизнь брата. — И видятся только в универе, так что, если брат у нас не импотент или педик, то любовь у них закончилась давно и наверняка. Тогда зачем она кинулась помогать, даже согласилась везти выкуп? Я думал, придется уговаривать, а она чуть ли не с радостью согласилась...
— Ей позвонили утром и намекнули, что со стороны Ульяны будет не очень осмотрительно отказываться от своего участия в передаче денег, — теперь хранить эту тайну Андрей не видел смысла. И к семье её брата кое-кого отправил. Пусть это только подтвердит, что она все рассказала, но после такого исчезновения нужно действовать быстро и четко, иначе закончиться это может совсем плохо.
— А чем уговаривали? — Сашка сразу снизил обороты, но от идеи, что Уля — инициатор и исполнитель, явно не отказался.
— У её отца есть сын от второго брака, ему два года восемь месяцев.
— Вот с@ки... — С формулировкой брата Андрей был полностью согласен, так что только кивнул. Тут и добавить нечего. — Она узнала его по голосу?
— Нет. Номер не определился, голос не узнала, — истлевшая до самого фильтра сигарета присоединилась к своим почившим предшественницам, горкой возвышавшимся в пепельнице.
К сожалению, курение ничуть не успокаивало, только добавляя головную боль к уже натянутым до состояния гитарных струн нервами. Слишком быстро и катастрофически все ухудшилось. Несмотря на то, что Андрей всегда был махровым реалистом, предпочитающим готовиться к худшему, сейчас о плохом исходе думать не хотелось. И не только в чувстве вины дело, хотя и оно настроения тоже не прибавляло. Было ещё что-то... Вот только думать о чем-то, кроме попыток найти Мартынова, не получалось.
Мужчина ещё раз прокрутил найденную Сашкой информацию — парень из хорошей семьи, студент последнего курса местного госуниверситета, престижный факультет, ни приводов, ни замечаний, вообще ничего. Хоть на доску почета портрет вешай. Андрею очень хотелось именно это и сделать. Повесить. Можно даже на ту самую доску. Но не нужно ограничиваться портретом, страна должна знать героев в лицо!
— Его родители уехали на дачу, сын остался в городе. Где он сейчас, они не знают, — словно прочитав его мысли, отозвался Сашка. — Я попросил ребят, они уже шерстят его знакомых и привычные места отдыха. Днем его видела соседка, она же сказала, что там рядом ошивалась какая-то девица. По описанию похожа на Ефремову...
Значит, её все-таки понесло на проверку подозрений. Дура малолетняя. Но это все только ухудшает и осложняет...
— Саш, поднимай всех своих, пусть тряхнут операторов мобильной связи, нужно узнать, где и когда он бывает. Его машину в розыск объявили?
— Не учи, без сопливых скользко. Ещё днем. Если окажется, что он тут ни причем, просто извинимся, первый раз что ли...
Не первый. Но очень хотелось верить, что больше такого не повториться, хотя бы с их собственной семьей.
И не сон, но и не явь.
Уля слышала, как Лешка за ночь подходил к ней пару раз. Однажды даже тронул плечо, проверяя, спит она или притворяется, но веки были слишком тяжелыми, чтобы их поднять, а голова, наоборот, пугающе легкой. И мысли, прокручивающиеся перед внутренним взглядом медленным водоворотом, были какие-то странные. Выматывающие, настолько тяжелые и депрессивные, что проснулась она под утро, едва сдерживая слезы.
И озноб усилился, хотя в комнате было довольно тепло — ночью Лешка принес обогреватель. Какая забота. Почему-то сразу вспомнилась традиция откармливания праздничного гуся всякими вкусностями перед тем, как отправить его под нож. Или у неё просто нервный срыв?
От той таблетки сильно кружилась голова, и подташнивало, но Уля старалась не привлекать к себе лишнего внимания.
Почти получилось. Особенно, когда, выходя из комнаты, задела шнур обогревателя, и тот с грохотом упал. Не услышать такой шум не смог бы разве что умерший, а её тюремщик был угнетающе жив и даже бодр.
— Привет. Чего шумишь? — судя по встрепанным волосам и тому, как Лешка тер заспанное лицо, муки совести его не посетили.
— Мне нужно в ванную... — шатаясь и придерживая рукой висок, потому что голова угрожающе гудела и норовила просто треснуть, как забродивший арбуз, Уля прошла к санузлу.
— У тебя такая реакция на успокоительное, это бывает, ничего страшного.
Отвечать девушка не стала, но только потому что боялась, что её просто вырвет. Хотя, если учесть, что ела она последний раз около суток назад, бояться-то особо и нечего, но этот факт ни хорошего самочувствия, ни жизненного оптимизма не прибавил. А вот вода, пусть немного застоявшаяся и слишком холодная, чуть взбодрила. Ульяна даже начала думать, как именно попытаться покинуть это место. Сейчас день, и шансы на то, что её кто-то заметит, увеличиваются.
Вот только, видимо, эти мысли посетили не только девушку.
— У тебя ещё две минуты, и выходи. Пора.
Что именно там пора, он не уточнил, но так плотно засел под дверью, что Уля поспешила закончить утренний моцион и появиться в коридоре. Некоторые привычки из общажной жизни так легко не вывести.
— Молодец, быстро собралась, — Лешка подозрительно осмотрел Улю с головы до ног, и удовлетворенно кивнул. — Иди впереди меня, скажу, где свернуть.
— А если я буду сопротивляться? — всё происходящее настолько настораживало, что девушка не только не сдвинулась с места, но и прижалась спиной к шуршащим и осыпающимся от старости и сырости обоям.
— Уль. Лучше не надо. Серьезно. Я могу и пинками согнать, но не хочу делать тебе больно. — И было что такое в его глазах, что она поверила на слово. Действительно, не надо, потому что есть много способов сделать человеку больно, особенно, когда он настолько слабее в силу физических данных и плохого самочувствия. — Ори, сколько влезет, только не мне на ухо.
Он открыл входную дверь ключом и жестом показал, чтобы Уля выходила.
Жаль, что не получилось оставить какую-то метку, но не факт, что здесь вообще кто-то бывает, кроме людей, подобных Лешке.
Лестница уходила все ниже, во всей красе показывая разруху и скорость, с которой ветшает оставленное без присмотра жилье.
Полуразрушенные ступени, покрытые кирпичным крошевом. Куски штукатурки, валяющиеся на полу межлестничных площадок, и участки обнажившейся кладки, казавшиеся старыми ранами на теле дома. Щерящиеся арматурными зубами пасти разбитых плит, обреченных на постепенное разрушение и проросших вездесущим вьюнком. Белые и розоватые цветы в виде небольших граммофонов только усиливали впечатление постапокалиптики.
— Иди дальше. — Лестница делала крутой поворот, отворачиваясь от зияющего провала выбитой подъездной двери, за которой уже набирало силу утро. Но Лешка недвусмысленно подтолкнул в сторону подвала. — Ты же хотела увидеть Игоря?
