— Кого? — Даэрос не ожидал такого поворота.
— Пегаша! Он же его красть отправился, наказание моё! И вожжи уволок! Где вожжи, слепень!? — И мужик замахнулся на сына палкой.
Терпение у Полутёмного лопнуло. Палку он отнял.
— Во рву ищите! Он там сидел. А ты, сиделец, и правда, хотел украсть коня? — Мальчишка нехотя кивнул. Даэрос ожидал, что мальчишка будет отпираться и поразился такой откровенности. — Вот даже как! А что же выполз из засады?
— А кто ж знал, дяденька, что вы так с конём управляться будете. От вас потом поди убеги... — Мальчишка покосился на эльфа и смело добавил. — Я ж не знал, что Пегаша остроухим продают.
— А знал бы? — Даэроса это безобразие стало забавлять. Приятно встретить откровенного собеседника.
— Всё равно свёл бы. Не сейчас, так завтра ночью. Я ж все дороги напрямки знаю. Вы по дороге, я — через поле. Свёл бы!
— Мне твой конь только до Дрешта нужен. Тебе его потом пригонят. Я распоряжусь. Доволен? — Отбирать единственного друга у ребёнка было как-то... неблагородно.
— Неа. Возьмите с собой. Я сам его... потом... — Мальчишка уже не плакал. Он почуял слабину и стал "давить". — Он же может сам сбежать. Я его знаю!
— Уплачено уже, дурья твоя голова! — Мужик нашёл вожжи и собирался отрывать сына от коня силой. — А, ну, домой пошли!
— Подождите. — Даэрос оглядел подростка: кожа да мослы. — Пожалуй, слуга до Дрешта нам не помешает. Да и кони нам потом не особенно нужны будут. — Эльф не столько говорил с селянином, сколько себя убеждал. — Не на постой же их ставить. Продали бы на первом же постоялом дворе. Пусть едет с нами. — Он указал палкой на тощего мерина. — Вот на этом.
Крестьянин переминался с ноги на ногу и не решался сказать ни "да", ни "нет". Но Даэрос знал волшебное слово:
— Озолочу. — Дело было не в щедрости. "Озолочу" могло быть исполнено как одной золотой монетой, так и серебром. Папаша подростка молчал. Вот это уже было странно. — Деньги за коня Ноферу возвращать не надо. — Полутёмный недоумевал. Вот, упрямец. Не докладывать же этому мужику, что деньги за лошадей Руалон принять отказался, и они благородно сошлись на том, что подарили их Вайоле "на шпильки". — Ну!?
— Так я бы и не против. За такой-то труд. Я бы заместо этого бездельника на урожай работников нанял. Так-то оно так. Заманчиво, оно...
— Так сколько же мы тут стоять будем? Что Вам ещё надо? — Даэрос глянул на солнце и принял решение: сегодня они всё-таки уедут. Кто бы и как ни рыдал. Ещё предстоит отрывать Пелли от Нэрниса, прощаться с Руалоном, сдерживать воинственные порывы Вайолы... а тут эта скаредная крестьянская душа вымогательством занимается. — Слово Ар Ктэль! Золотой за вашего сына до Дрешта, и коня — обратно. — Полутёмный дёрнул Пегаша за повод, не намереваясь больше ждать.
— Вор он, вот что. — Крестьянин насупился. — Решайте сами. Цена-то мне подходящая. Хоть до Дрешта, хоть — дальше.
Если бы честный папаша не сказал последних слов, Даэрос оценил бы и честность и не быструю сговорчивость селянина. Но такая "продажа" была ему противна. Он оглядел подростка ещё раз. Мальчишку бьют. Друг один — конь. Вот и ворует из чувства протеста... "Это я от Светлого идей набрался...". А тут ещё и сам паренёк встрял. Свалился в ноги то ли отцу, то ли эльфу, то ли коню и заорал:
— Не буду! Обещаю, не буду я воровать! — То ли от искренности чувств, то ли от досады на отца у мальчишки опять слёзы из глаз потекли. — Ушастый, ты слово дал!
Даэрос от такой наглости обомлел: забавный мальчик. Селянин стоял на своём, опасаясь последствий:
— Не верьте ему! Сколько раз уже обещал. Не верьте! А то потом мне же за него ответ держать. Или обещайте, что ежели он у вас чего... "того", Благородный Господин, то с меня спросу нету!
Эльф тянул Пегаша к воротам Замка, мальчишка почти висел на гриве. Крестьянин шёл следом и бубнил:
— В прошлый раз девки лён тканый на речку повезли полоскать. Речка — тьфу! Берег пологий. Кругом поля и сено скошено. Где он там упрятался? А колёса с телеги снял и укатил. И ведь всё в свой сарай прячет, дурень! У кого чего пропало — приходи и забирай. Бил его, конечно. Я ж его, перед тем как побить, спрашивал: на кой тебе, дурак, колёса? Как, спрашиваю, ты их на виду у всех укатил? Молчит и обещает, обещает и молчит! А потом — опять...
Даэрос уже с сомнением посмотрел на ребёнка. Невинный такой мальчик. Коня любит. Ну, раз любит — значит, что-то хорошее в нём есть. "Светлое! Тьфу!". И способный. Просто способности применить некуда. И слово, кстати, действительно дал... не подумав.
— Как зовут этого фокусника? — Полутёмный пока видел только положительные стороны в таком раскладе: коней будет кому обиходить. Мерин, давно стабуненный с жеребцом — не помеха, а подспорье. А украсть у эльфа что-нибудь из кожаной жилетки — нереально. Мальчик просто ещё никогда не имел дело с "ушастыми".
— Расти, я! Расти!
— А ты непочтителен к старшим. Я не тебя, а твоего отца спрашивал. И ко мне ты обращаешься...
— Да, ладно! Тебе лет-то двадцать пять всего или чуть поболе! Я и дяденькой тебя звал, оттого, что ты господского рода.
Крестьянин счёл, что согласие эльфа получено и был прав. Он отвесил сыну последний отеческий подзатыльник и произнёс напутствие:
— Дурья башка! Господин Эльф постарше меня будет!
— Принц! — Вмешалась вышедшая из ворот Вайола. — Который, наверняка, старше твоего деда, малыш. Я права, Принц Даэрос?
— Два раза, Прекрасная Вайола. Или даже больше. Понял, ребёнок? Более чем в два раза старше деда. Запомнил?
Мальчишка выпучил глаза, а его отец не знал в какую сторону и как оказывать почтение. Но одно он знал точно:
— Так что Вы уж, Благороднейший Принц, золотой-то...
— Сначала отправляйтесь по ближайшим домам и привезите хоть что-нибудь вместо этой рванины. — Даэрос указал на одежду Расти. — Пока мы будем собираться, время у Вас есть. Расти, коня поводи, вычисти. Закончишь, оседлаешь, доложишь, как полагается. Понял? Прекрасная Вайола, Вы меня уже потеряли? Нэрнис соскучился? Что там такое на помосте?
Расти вприпрыжку направился к конюшне, Пегаш порысил следом. На помосте происходило "благородное действие".
Пока Даэрос скакал и валялся с Пегашом, а потом обзаводился слугой, Сульс не терял времени. Нэрнис был о слугах того же мнения, что и его брат: Благородные эльфы, путешествующие без слуг, это — не совсем естественно. Поэтому против Сульса как слуги он ничего не имел. А Оружейник просил отпустить его в поход и клялся, что как оруженосец, он будет и "надежда", и "защита", и "сама преданность". У него было очень много доводов, почему ему следовало сопровождать Благородных Принцев на их "нелёгком пути". И почему Нофер Руалон должен был "сам прекрасно это понимать".
Из всех причин Сульс не упомянул только такую мелочь, как Прекрасная Дочь-Воительница, которая непременно задвинет верного слугу на вторые роли и будет помыкать им как конюхом. Или опять ударит в глаз и полезет целоваться. А один Благородный Принц потом вернётся и придушит его, Сульса, как обещал. А вчерашняя настойка в самогоне, кажется, начала действовать. И даже не кажется, а так оно и есть. Не подходить к Прекрасной Хозяйке ближе, чем на пять шагов было гораздо проще, удалившись по пути подвига как можно дальше.
Сульс смог убедить и Нофера и Нэрниса, и притащить из оружейной наградные кинжалы и меч нофера. Даэрос как раз успел к церемонии.
Нофер Крист Руалон в поясе и при кинжалах торжественно восседал на помосте. Стол убрали. Даэрос занял кресло рядом с нофером. С другой стороны сидел Нэрнис. Благородный Крист понятия не имел, как рыцари отправляют своих оруженосцев на подвиг и что при этом говорят. Он только диву давался, откуда Сульс всё это знает? А Сульс и не знал. Он просто очень хотел, чтобы всё было "благородно". Поэтому немножко позаимствовал обряд посвящения в рыцари — местами, в основном, по части оружия. Что-то же должно было сверкать и громыхать при таком важном начинании. Он подсказал Ноферу, что меч следует положить оруженосцу на плечо. "Главное, ухо не задеть".
Нэрнис понял, что Крист Руалон совсем не сведущ в таких ритуалах. Сульс опустился на одно колено. Руалон шлепком опустил меч ему на плечо. Дальше дело встало. Меч лежит, Сульс на колене стоит, Крист Руалон молчит, а народ ждёт. Пение эльфа уже было, дочь обрели и славно выпили, а теперь их любимый Нофер ко всеобщей радости отрубит голову этому Сульсу. Вот это — праздник! Тишина воцарилась такая, что жужжали только глупые мухи. Даэрос обдумал происходящее и пришёл к тому же выводу, что и Нэрнис: Нофер не знал, что делать дальше, а сам сочинить не мог. И Полутёмный явил брату тёмную составляющую своей натуры. Он стал шёпотом подсказывать Кристу Руалону слова "обряда". Нэрнис держался, как мог. Нофер повторял:
— Я, Благородный Нофер Руалон, по праву нанявшего, кормившего и терпевшего, страдавшего, но молчавшего, торжественно заявляю... об уступке своих прав в деле кормления, одевания, принимания служения и дальнейшего терпения Сульса Оруженосца... двум Благородным Эльфам из домов Ар Ктэль и Аль Арвиль отныне и до возвращения... если возвращение Сульса Оруженосца состоится... А если — нет, то и Единый Создатель с ним... пребудет.
Оружейник, снова ставший оруженосцем, но теперь уже — Принцев, был счастлив и горд. Его благословили именем Создателя, намекнули на смертельные опасности и "почти" посвятили в рыцари. Абы на кого меч не возлагают. Если он вернётся, а он постарается, можно будет посвятить остаток жизни великому делу: увековечить их поход в красках. Был бы менестрелем, написал бы балладу. Хотя... можно попробовать и балладу. Сульс собрал оружие и понёс на место, может быть — в последний раз.
Крестьяне были слегка разочарованы. Занудного Сульса, который издевался над ними все два последних года, никто не казнил. Конечно, эльфы будут казнить его долго и страшно. Нофер сам так сказал: мол, терпение лопнуло, и больше он не вернётся. Утешает, но хотелось бы посмотреть.
Пелли почувствовала близкую разлуку и зашмыгала носом. Вайола вздыхала, обнимая "немощную" подругу за плечо могучей рукой. Ей и в поход хотелось, и отца Руалона бросить было никак нельзя.
Даэрос посмотрел на Нэрниса. Светлый брат сострадательно вздыхал, поглядывая на Пелли. На подвиги он не стремился. "Дай волю этим Светлым, засядут в одном месте и будут звёзды созерцать".
— Нэрьо, собираемся! Пеллиэ, сестрёнка, мы привезём тебе красивые платья. Совсем скоро! Не плачь. Раньше уедем — раньше вернёмся. Вайола, на Вас замок, охрана, оборона, гарнизон и встреча гномов. Караулы менять, не расслабляться, враги не дремлют! Брат, пошли за вещами.
Двор Замка пустел. Крестьяне разбредались по домам, захватив съестного и питья. Разве попразднуешь при благородных как положено? Не всем было суждено дойти до дома в ближайшую ночь. Нежное, послеполуденное солнце золотило приветливые овраги и чахлые рощи. Стога замерли в ожидании. Если пьяные селяне ничего не спалят, утро будет тоже прекрасным.
Сульс собрался ещё с вечера. Единственный необдуманный поступок в его жизни, был тем самым "Да", которое он сказал Ноферу Руалону в двенадцать лет. Всё остальное оруженосец делал тщательно и заранее. Айшаку стойло уже обили железом. И соловый мерин, стоявший в дальнем деннике, тоже был подкован ещё вчера. Сразу, как только Сульс дал отчёт Вайоле, он отправился к конюху, и они подковали это толстое ленивое животное, которое раньше именовалось могучим рыцарским конём. Нофер всё равно на него не сядет, а у Благородной Вайолы есть Айшак. К тому же мерин, как оказалось — не благородно. Ну, ничего! Зато у него имя звучное — Перезвон.
Крысак в сторону Сульса даже ухом не повёл. Айшак громыхнул копытом по железу. Перезвон оторвался от сена и даже не поверил, что на него одевают седло. Он и к имени-то ещё не совсем привык, а тут — седло! Мерин жалобно заржал. Со двора донёсся злобный храп Пегаша. Чалый фыркнул из солидарности и продолжил отдирать щепки от телеги. Он уже пытался лягнуть седлавшего его мальчишку, но был покусан большим пегим соседом. Чалому оставалось только ждать, когда придёт странное поющее существо — тогда и поиграть можно будет.
— Так! — Сульс зло посмотрел на Расти, седлавшего гнедого мерина. — Известное на всю округу бедствие явилось! Ты где взял это старое седло и потник?! А попоны?
— Сульс! — Даэрос одёрнул оруженосца. — Он едет с нами.
— Так он же...
— Я знаю! Не обсуждается... Ну, талантливое дитя, и почему ты не доложил, как велели?
— Так не всё собрал ещё. — Расти ткнул пальцем в сторону телеги, в которой была навалена целая куча вещей.
— Телегу мы не берём. Большую часть этих вещей унесёшь туда, откуда взял. Ты очень хозяйственный, малыш. — Полутёмный решил пока не выяснять откуда и как мальчик всё это "взял".
— Благодарствуйте, благородный дед! — Расти был счастлив, что его похвалили.
— Какой я тебе "дед"? Сульс, объясните ребёнку правила обращения. Не хватало ещё, чтобы он нам своими наглыми выходками всё дело испортил.
Сульс немедленно пристал с вопросами, какое дело нельзя портить. Оружейник уверял, что от незнания можно испортить всё, что угодно. Даэрос вспомнил картины, трофеи и счёл, что аргумент весомый:
— Хорошее дело. Будем выслеживать... и, возможно, ловить, предполагаемых злодеев. Злодеев, предполагаемых, четверо. На двух телегах. Все в чёрных плащах. Не страшно? Я тоже рад, Сульс, что нас — четверо. Особенно, если четвёртый, ты, Расти, будет держать рот на замке. Понял? Будешь слушаться меня и Сульса. Сначала меня!
Даэрос решил, что бывший оружейник нофера вполне сгодится как нянька. Вещи были собраны. Нэрнис задумчиво созерцал стены Замка. Пелли, в меру зарёванная, как обычно висела у него на руке. Вайола ходила кругами и не знала, что сказать. Нофер Руалон уговаривал "деточку" не переживать — друзья вернутся, никуда денутся. Успокоил дев, как ни странно, Расти, который ещё не научился молчать:
— Ежели они моего деда вдвое пережили, значит, их не так-то легко пришибить! Седого, особенно.
Девы и нофер задумались над недетской мудростью ребёнка, а Даэрос над цветом собственных волос: "Неужели так похоже на седину?".
Конюх вывел Перезвона, который тут же был покусан Пегашом. Чалый дёрнулся, было, добавить, но тоже получил своё. А вот тощий мерин, которого Пегаш знал с детства, всё-таки невозбранно лягнул. Соловый смирился и отступил. Даром, что он был редкой масти и розовел в лучах солнца. Его место в "табуне" было последним.
Настало время прощаться. Сульс отговорил Пелли романтично махать платком с башни. И на прощание честно сознался Вайоле — рухнет. Башня.
Коней вывели за ворота. Нофер сдержанно поклонился и выразил надежду "вскорости лицезреть". Нэрнис вздохнул и явил чудо — свёл Сульсу синяк. Пелли вспомнила недавнее прошлое и опять собралась плакать. Даэрос отследил её порыв и велел "целовать сестру". Целовались много. Пришлось поцеловать и Вайолу, чтобы не обидно было. Расти сидел на старом мерине и держал Пегаша. Сульсу грозили новые синяки и не только: он оказался между Чалым и Перезвоном. Ар Ктэль устал прощаться — не на год же расстаются.
