— Да-а! — Аэрлис был поражен не меньше. — А может это их ограбили до такого состояния?
Ларгис брезгливо скривился.
— И к воде года три не подпускали. Ограбив.
— Я вот думаю... — Веилас с тоской смотрел на орков. Их даже и за орков-то принять можно было с трудом. — А что, если они действительно вот такие? То есть это их и грабят? Каковы же тогда те, кто их... обворовывает?
Пока эльфы обсуждали сложившуюся ситуацию, орки-гвардейцы общими усилиями внушили своим береговым сородичам должный трепет. Косматые повались на живот и заголосили. Сотник переводил в меру своих способностей.
Из всего, что он наперводил сложилась более-менее понятная, но удручающая картина. Всего на побережье между кочевыми кланами и морем были зажаты то ли шесть, то ли семь родов — оба косматых показывали разное количество пальцев. Обрывистые степные берега были пустынны, но во всяком месте, где имелся пологий спуск, бухта или доступные для посещения скалы, стояли поселки береговых орков. В каждый клан входило несколько таких поселений, но точного количества жителей узнать так и не удалось. Жили эти существа, презираемые даже своими сородичами, беднее некуда. Косматые дружно жаловались не только на разбой, но и на то, что им орчанок другие кланы в жены не дают. Родниться с ними никто не хотел и в степь их не пускали. Занимались береговые жители самыми нехитрыми делами — собирали и сушили водоросли для набивки тюфяков и плетения циновок, сбором раковин, а питались тем, что давало море. Сами брать еду у моря они не умели. Никаким мореходством орки никогда и нигде не занимались. Но эти, живя на берегу моря, даже рыбу ловили исключительно примитивным способом. Либо собирали то, что осталось на песке во время отлива — рыба там оставалась крайне редко и чаще всего не живая. Либо выходили в прилив на удобные скалы и ставили сети. Все, что застревало при отливе, шло в пищу. Больше ничего они делать не умели. Просить помощи у Властелина их надоумили степняки, которые выменивали у береговых сородичей циновки и раковины на ткань и железо. Понятно, что разжиться на такой торговле береговые никак не могли.
Веилас хмурился всё больше и злился. Аэрлис бы его расспросил, в чем дело, но при орках было неудобно. В любом случае, они выяснили самое главное. Эти двое были рыбаками — теми, кто ждет отлива на скалах — нищими из нищих. Там на скалах, их гвардейцы и раздобыли. Корабли с Каменного острова они могли узнать, а место, к которому пристают разбойники — указать. Аэрлис приказал двигаться к поселку рыбаков. Орочья сотня кряхтя поднялась и загромыхала вдоль обрыва.
Куда держать путь теперь стало ясно и без орков. Аэрлис со спутниками обогнали гвардейцев и проводников, но заставлять орков бегать не стали — двигались неспешной рысью. Веилас получил возможность изложить свои выводы и немедленно этим воспользовался.
— Их грабят свои же! — Видя с каким сомнением смотрят в его сторону Темные, Светлый не стал тянуть с разъяснениями. — Я не имею в виду пиратов. Эти тоже грабят. Но свои — в первую очередь. Кочевые орки не пользуются никакими циновками. Тем более — из водорослей! Они предпочитают шерсть, войлок и шкуры. Водоросли в циновках просто легче грузить и перевозить. А эти прибрежные бедолаги и понятия не имеют, зачем степняки покупают у них так много циновок, что ими всю степь уже можно застелить.
— Ну да. Прямо-таки поклонники травяных подстилок. — Аэрлис попытался перевести орочий счет в ростах на обычный. Степняки считали торговой единицей кипу циновок высотой в один рост. На побережье они являлись с караваном больших двухколесных телег дважды в год и вывозили весь "урожай" поселка. Урожай же созревал постоянно, даже во время зимних штормов. В отлив на отмелях водоросли срезали, собирали и оттаскивали на просушку. Запах возле поселков обещал быть отвратительным. А плели эти нехитрые подстилки все прибрежные орки — от орчанок с орчатами до старейшин, целыми днями и постоянно. Те, двое, которых гвардейцы выловили на скалах, сильно расстраивались не только за брошенные сети, но и за незаконченные циновки. — Ну, и действительно, зачем им столько?
— Поташ. — Веилас выплюнул это слово так, как будто только что съел полную ложку этого нехитрого продукта. — А поташ в степи — это очень дорого. Водоросли сначала жгут, то есть — жгут циновки. Потом золу разводят водой и льют эту воду на горячие камни очага. Вода испаряется и остается поташ.
Разведчик огорчился. Светлый снова опередил Аэрлиса. Если тому вообще было что сказать по поводу поташа, в чем Ларгис сильно сомневался.
— Но можно же и обычную траву жечь, а не циновки! — Он не то, чтобы спорил с Веиласом, но просто чувствовал себя как-то слишком странно. На жарком солнце, когда его спутники ехали в распахнутых рубашках, а Аэрлис так и вовсе махал своим бархатным плащом как крыльями, в попытках охладиться, Ларгис стал подмерзать, как в осенний вечер.
— Траву? Нет. Во-первых, не всякая трава подходит. Разве что какой-нибудь волокнистый сорняк — крапива, лебеда. Можно жечь ботву или стебли тыкв, к примеру. Но где вы видели в степи ботву? А на некоторые травы дрова переводить дороже. Поташа будет слишком мало. К тому же, здесь не заливные луга, чтобы косить и сушить траву стогами. Степнякам нужны пастбища, и ни косить, ни жечь степь они не станут. Леса, чтобы получить поташ из древесной золы — тоже нет. Вот из водорослей поташа получается больше всего. И он нужен не только хлеб печь — это в последнюю очередь. Выделывать шкуры и кожи, красить ткань и войлок. Конечно, можно выйти из положения меньшим количеством, как-то пережить, но зачем, если на берегу живут те, кто понятия не имеет чего стоит их товар. Сколько там эти береговые отдали за украденный у них общий котел? Четыре раза по полгода? За один котел! Аэрлис, ты как хочешь, а я предложу Даэросу и Нэрнису изменить положение. Теперь понятно, почему береговых не пускают в степь даже по одиночке. Они же для всех кочевых — золотоносные. Отмыть бы их только, и самые приличные орки получатся. Прямо в воде с золой и мыть.
За разговором, который скорее напоминал монолог Светлого, оскорбленного в лучших чувствах, доехали до поселка. Место обитания заявило о себе сначала запахом, а потом и радостными воплями. Навстречу Властелину вышли все жители со старейшиной во главе. Этот старый орк шел впереди и выделялся на фоне толпы добротной одеждой. Ларгис без труда опознал в полотнище с дыркой для головы бывший орочий настенный "флаг". Строки призыва к чему-то там светлому выцвели и представляли собой грязные пятна. Наверное, кто-то из бывших городских жителей прихватил грубый холст и неплохо нажился на его продаже.
Веилас закончил свою речь утверждением, что в Синих горах скоро будут изрядные запасы поташа. Надо просто купить у береговых кланов все сушеные водоросли и циновки, заплатив за них справедливую цену. Или предложить местным оркам самим жечь и продавать уже готовый товар. Вот тогда не только степнякам придется честно платить, но и береговые обогатятся.
— За такую справедливость они будут любить Властелина, во-первых, и ненавидеть своих кочующих сородичей, во-вторых. Что с одной стороны принесет нам доход и возможность наладить стеклодувное дело, с другой — поднимет престиж Властелина, а с третьей — вобьет клин между орочьими кланами. Заодно можно доверить осчастливленным подданным доставлять предполагаемый товар от жителей с Каменного острова. Аэрлис, объяви этих прибрежных орков какими-нибудь особенными. Неприкосновенными. Вроде как очень личными подданными, сообщи им о поташе, и путь через степь для них будет открыт. Его станет просто незачем закрывать.
Ларгис цеплялся за луку седла трясущимися руками и пытался понять, почему его так колотит и почему так холодно. За Амалироса он, конечно, переживал, а Тиаласу завидовал самой Темной завистью. Но его никогда так от зависти не колотило. Веилас опять придумал нечто замечательное с точки зрения каждого Темного. Больше всего Разведчику нравился вбитый клин. Если Аэрлис откажется, он сам будет покупать о орков циновки и жечь их. Хотя бы, чтобы согреться.
Шатер поставили чуть выше поселка. Главный помощник, который должен был выйти к "народу" и внушить ужас от имени Властелина, сполз с коня и более-менее твердо прошествовал внутрь. Следом вошел сам Властелин, а его черноволосый помощник объявил, что у них "Великий Совет". Сотник сообщил эту радостную весть местным и не местным жителям, и его подчиненные отправились разбивать лагерь. Сидеть на берегу они собирались долго — беготня закончилась.
В шатре Веилас осматривал Ларгиса.
— Пузырями пошел. Аэрлис, надо потребовать у орков сметану или кислое молоко для важного ритуала. Накрой пока Ларгису спину мокрой тряпкой. До завтрашнего утра он для нас потерян. И запрети даже сотнику приближаться к шатру. Главный подручный Властелина не может трястись, стонать и бессильно валяться. А то и сам Властелин не всесильный получится.
Сотник правильно понял, что ритуал — это их властелинское большое колдовство, которым накажут наглых людей. Пусть не топчут орочьи земли, даже такие никчемные. Четверо орков, которым для пробежки за сметаной было разрешено снять доспехи, бодро потрусили вниз к бухте.
На сметану Веилас правильно не рассчитывал, а вот за отсутствие молока опасался зря. Скотина на побережье все-таки имелась. И жила эта скотина лучше самих орков — в хижинах далеко от берега, чтобы разбойники не нашли. Благо скотина особого присмотра не требовала, но доилась исправно. Кислое козье молоко — два кувшина, и даже козий сыр, Светлый принял как должное. Орки просто пока не знали, что за это подношение, им зачтется и многократно.
Молоко пахло нестерпимо отвратительно. Орки и себя-то не мыли, так что уж говорить о козе перед дойкой. Веилас густо намазал Ларгису спину и велел лежать и не двигаться.
— А ничего, жирное. Почти сметана. Потом смоем и опять холодным намажем. Аэрлис, пошли ловить нашу добычу. Диск не забудь надеть, а то тебе плохо станет. И пока я буду гнать волну и ветер, не забывай делать какие-нибудь движения руками и страшное лицо. Можешь шипеть и завывать. Только учти — этих каменных разбойников принесет сюда не скоро — остров-то не близко. На берегу придется стоять долго. Будешь время от времени отдыхать — возвращаться в шатер и Ларгиса мазать. Хм. А вот это уже интересно...
Аэрлис надел диск, но забыл нацепить накладные волосы, которые снимал всякий раз, как только представлялась возможность. Пребывание в шатре как раз было такой возможностью. Веилас рассматривал Заместителя Властелина, который щеголял черной шевелюрой, в то время как вторая такая же лежала на войлоке в углу.
— Поздравляю! Ты у нас теперь двухголовый. А попробуй снять плащ!
С плащом расстаться не удалось. То ли потому, что его когда-то касался диск, то ли еще по какой причине, но даже призрака плаща не наблюдалось, если его снять. Аэрлис был рад хотя бы избавлению от конских хвостов. Ларгис со своего ложа стучал зубами, но все-таки спросил, делать ли ему третью зарубку на ноже.
— Делай! — Арк Каэль рассматривал в зеркале черную гриву, касался руками своих волос и чувствовал под пальцами косы. Эффект был новый и интересный. Но Веилас уже мялся у выхода, намекая, что такими пустяками можно будет заняться и потом.
— Пошли уже, а? Заодно расскажешь мне про зарубки. Я пока так и не догадался.
— А-а! Так это Ларгис таким образом учитывает памятники Даэросу. За наше вызволение из степного Предела — один, за твое падение — второй, и за мою несварившуюся голову — третий.
— М-м-малень-к-кий. — Простучал зубами Разведчик.
— Вот, видишь, Вельо, какая несправедливость! За мою голову — маленький памятник. — Аэрлис откинул клапан шатра и вышел на свежий морской ветер. Свежесть была тем более приятной после того аромата, который царил в самом шатре. Темный решил, что как только отпадет надобность в козьей сметане, шатер они будут ставить наизнанку. "Орчаче-козячий" дух обещал пропитать войлок и сделать жизнь внутри единственного укрытия невыносимой.
Ларгис лежал, трясся, и ему казалось, что он трясет и шатер. На самом деле шатер сотрясал ветер. Где-то на берегу трудился Веилас. Амалирос объяснял разведчикам, что такое Сила вообще — и Светлая и Темная. Сами разведчики почувствовать этого не могли, поскольку их способности в этой области были ограничены. По словам Повелителя всё выходило очень просто. Давление. Темные давили на камень, Светлые на воздух и воду. Водники всегда считались сильнее воздушников, и почти каждый из них мог воздействовать на менее плотную среду. Просто — не просто, а выглядело грандиозно. Самые сильные из Открывающих Темных и из Владеющих Силой Светлых были просто-таки мастерами. Они могли воздействовать точно и так же точно знать результат.
Нэрнис еще в прошлом году сообщил, что с его феноменальными способностями почти разобрались — чтобы изменить состояние стихии в малом объеме, надо было быть очень и очень Сильным. С феноменом Даэроса пока всё оставалось так же неясно, как и в день появления коридора к Торму. Но Разведчик подозревал нечто сходное. Получалось, что для мощного шторма особых способностей не требовалось, да и ума тоже. Однако, у Веиласа помимо Силы ум все-таки имелся. Ларгис очень надеялся, что он этот ум применит и побыстрее закончит с ловлей пиратов. К качественной лихорадке добавлялось крайне противное ощущение, которое приносил с собой Светлый ветер. Даже бушуя за шатром, он умудрялся проникать внутрь и заставлять Ларгиса коченеть. Хотя, казалось, куда уж больше. В результате Старший Разведчик чувствовал, что у него трясучка и столбняк одновременно, как у полена, случайно угодившего в камнедробилку. К возвращению Аэрлиса он уже подпрыгивал всем телом, лежа на животе. Младший брат Повелителя повздыхал, отмочил засохшую массу и кое-как наплескал ему на спину новую порцию зловонного лечебного средства. Даже размазывать не пришлось. Густая масса сама расползалась по мелко трясущейся спине Ларгиса. Оставив Разведчика страдать в одиночестве, Аэрлис ушел обратно к своему другу. Неизвестно, насколько он уставал корчить рожи на берегу, но долго отдыхать в шатре от этой тяжкой работы Заместитель Властелина не стремился.
Только во время пятого посещения Аэрлис обнадежил страдальца, что на горизонте, кажется, что-то есть. Ларгис предпочел бы знать точно. Снаружи, скорее всего, была ночь, хотя Темному казалось, что он мучается гораздо дольше. Он уже успел три раза себя похоронить и четыре раза поклясться, что никогда не станет есть форель в сметане, если выживет. Подгорья без солнца казались самым приятным местом на свете, а купаться в море можно и по ночам. Море не забывало напоминать о себе плеском мощных волн, которые гнал на берег Веилас. Организм вел себя в ответ на этот плеск самым наглым образом — делал вид, что напрочь закоченел, трясся, но при этом намекал на неотложную нужду. Когда на берегу раздались вопли орков, Ларгис понял, что в Светлые сети что-то попалось, а он сам кроме пресловутой нужды больше ничего не чувствует.
