Павел Корнев Ревенант

Я отвернулся от окна и обратился к хозяину, небрежно указав себе за спину:

— Неужто в округе неспокойно?

— Да это все из-за язычников Арбеса, будь они неладны! — скривился тот.

— Ого! — поразился я. — Готовитесь к очистительному походу?

Дядька фыркнул.

— Еще чего не хватало! К очистительному походу готовится барон Луга. — Он сплюнул на стойку перед собой и тут же затер слюну полотенцем. — Барон еще с зимы начал всякий сброд привечать, чтобы проклятых солнцепоклонников в море скинуть, да только язычники далеко, а соседское добро — рядышком, приходи и бери.

Я кивнул, а маэстро Салазар покачал в руке оловянным стаканчиком и поинтересовался:

— А в горах как? Не шалят лихие людишки?

— Да как не шалят? — всплеснул руками хозяин. — По зиме и вовсе завелась шайка — всех подряд резали, будто бешеные. Так из самого Риера охотников за головами выписывали, да еще бароны отрядили наемников тропы перекрыть, и все равно целую седмицу скотов по ущельям гоняли, пока не перебили.

— А сейчас как? — уточнил Микаэль.

Дядька с интересом посмотрел на бретера и спросил:

— Далеко собрались?

— До Триеса, — назвал я селение, в котором мы намеревались нанять проводника.

— Места глухие, — веско произнес хозяин. — Лучше попутчиков дождитесь.

— Заблудимся? — уточнил я.

— Нет, сеньор. Дорога там одна, еще старая. Через все предгорья идет. Просто всякие людишки по ней шляются. Там дальше крутогорские шахты — в них серебро и медь добывают. Ладно, каторжан туда отправляют — за ними хоть пригляд есть. Часто же безземельные кметы на заработки приходят — так сегодня он с киркой и лопатой в штольне, а завтра с кистенем на дороге. Но самые отпетые — это углежоги и лесорубы, те ни людские законы, ни небесные и в грош не ставят. — Дядька выпил, шумно выдохнул, мотнул головой. — И контрабандисты туда-сюда шляются. Да сами посудите — если все сборы платить, товар золотым становится! Но контрабандисты, ежели волшебные палочки увидят, первыми ни в жизнь не полезут. А вот с местными в горах поосторожней. Дрянь людишки. Встретят приветливо, а сами короткими тропами обгонят и засаду устроят. Горы все спишут, концов не найти.

Микаэль не удержался и хохотнул:

Выйду на дорогу зашибить деньгу.

Путника дождусь, череп проломлю,

Оберу до нитки, оттащу в овраг,

В кабаке пропью найденный пятак.

Хозяин кивнул.

— Истину глаголете, все так и есть.

Я поблагодарил за науку словоохотливого владельца "Красного пескаря" и погнал всех к выходу. Стоило поспешить, если хотим засветло добраться до Триеса.

С попутчиками нам не повезло. Несколько раз мы обгоняли вереницы тяжело груженных телег, но те преодолевали подъемы с воистину черепашьей скоростью, и очень скоро обозы оставались позади. Так что, стоило только миновать выстроенный на выезде из долины сторожевой пост, я сразу спешился и вынул из притороченного к седлу чехла мушкет. Начал заряжать его, попутно учил уму-разуму Уве и Марту.

— Если человека ударить топором, он умрет. Если удачно всадить стрелу — тоже. Здесь, сами слышали, места неспокойные, поэтому не расслабляйтесь! Марта, не забывай об истинном зрении, контролируй обочины и кусты на склонах. В случае атаки укрываешь нас мороком. Уве, на тебе щит. Постоянно держать его напитанным силой не нужно, просто восстанови в памяти схему, чтобы создать полог по щелчку пальцев. Все ясно? Тогда в путь!

Дорога порадовала. Просматривалось несомненное сходство со Староимперским трактом, пусть и со скидкой на горную местность. Тянувшийся меж холмами путь был заметно уже, да и сохранился далеко не столь хорошо. Местами случились оползни, но, если у телег и возов и возникали из-за этого сложности, верховые пробирались без всякого труда.

Горы маячили вдалеке, мы ехали от одного поросшего лесом холма к другому, иногда спускаясь в распадки, иногда проезжая по перекинутым через овраги мостам. По небу с головокружительной скоростью неслись косматые облака, вслед за ними по земле бежали полосы теней. И лишь впереди над вершинами далеких гор будто привязанные висели темные громады туч.

Сильный ветер развевал полы плаща, рвал молодую зелень кустов, раскачивал деревья. Когда дорога шла вверх и лес отступал от обочин, становилось видно, как клонятся кроны, словно по чащобе бежали волны. Иногда на глаза попадались вырубки, несколько раз мы замечали поднимавшийся к небу дым, часто в стороны уходили просеки. В одном месте, где ручей подмыл дорогу и образовался глубокий овраг, пришлось делать крюк до перекинутых через промоину бревен и возвращаться обратно.

Мало-помалу мы забирались все выше и выше, воздух свежел, порывы ветра становились сильнее и резче. Начали попадаться хутора, затем мы миновали небольшую деревеньку, а некоторое время спустя оставили в стороне другую. Ехали преимущественно в гордом одиночестве, легко обгоняя попутные обозы. Иногда попадались и встречные повозки; разминуться с ними не составляло никакого труда: дорога была широка, к тому же почти всегда оставалась возможность съехать на обочину. Движение оказалось весьма оживленным, и лесное зверье на глаза почти не попадалось, разве что порхали меж ветвей птицы да время от времени шустро взбирались на стволы белки.

Несколько раз мы делали небольшие привалы на обустроенных бивуаках, но костры не разводили, просто разминали ноги и грызли сухари, а после полудня Микаэль пристально глянул в небо, поморщился и сказал:

— Пора бы пообедать.

Погода явственно портилась, просветов меж облаков становилось все меньше, изредка с неба сыпалась холодная морось. Я бы предпочел долгих остановок не делать, но Уве и Марта слишком серьезно отнеслись к моему поручению, и постоянное отслеживание возможных опасностей измотало их сверх всякой меры. Ведьма так и вовсе осоловела, и было не понять, дремлет она с открытыми глазами или погрузилась в слишком глубокий транс. Да, честно говоря, у меня и самого уже ломило спину и то, что пониже, а жжение ран, несмотря на уверения Микаэля, и не думало стихать.

— Попадется подходящее место — остановимся, — пообещал я.

Подходящим местом оказался выстроенный на развилке дорог постоялый двор. Основной путь в том месте уходил к расселине меж крутых склонов каменистых холмов, в сторону от него тянулись к просеке две глубокие колеи, темневшие грязью и мутной водой луж.

Сам постоялый двор основательностью постройки вызывал сходство со сторожевым постом. Приземистое двухэтажное здание с узенькими оконцами было сложено из толстенных бревен, при этом фундамент на высоту человеческого роста облицевали подогнанными друг к другу камнями, а крышу покрыли досками, уложив их внахлест. Подворье с колодцем, конюшней, амбаром и прочими постройками огораживал высоченный частокол.

Мы поручили лошадей стоявшему в распахнутых воротах подростку, попутно одарив его грешелем, миновали тележку с впряженным в нее ослом и прошли внутрь. В общем зале оказалось людно. За столом у входа разместилось семейство кметов: отец, троица крепышей-сыновей и мать с дочкой. У окна сидел средних лет торговец, а дальний угол оккупировала компания потрепанных мужичков, которые всякий раз свистом и хлопками ладоней по столешнице приветствовали подходившую к ним разносчицу. Почтенный отец семейства при этом неизменно хмурился, а мать с дочкой краснели.

— Проходите! Проходите! — обрадовался нам как родным содержатель постоялого двора, колченогий и рябой. — Магистр желает остановиться на ночь? — спросил он, сумев с первого взгляда опознать мой служебный перстень.

Я посмотрел в ответ с определенной долей недоумения, поскольку полдень миновал не так уж давно.

— Нет, пообедаем и поедем дальше.

— Направляетесь в Кальте?

Вопрос не понравился, отвечать на него не стал, лишь в свою очередь спросил:

— Какое это имеет значение?

— До Кальте недалеко, туда по такой погоде еще доберетесь, а больше, пожалуй, никуда, если не желаете ночевать в лесу.

— Что не так с погодой? — усмехнулся я, заподозрив хозяина в желании запустить руку в мой кошель.

Но тот ничего доказывать не стал и только пожал узкими плечами.

— Увидите, магистр, — и ушел на кухню.

Мы заняли свободный стол, и тут же принятый мною за бродячего торговца мужичок спешно выбежал за дверь. Я с интересом посмотрел в окно и увидел, что он уселся в тележку и принялся нахлестывать осла, желая успеть пристроиться в хвост попутного обоза, как раз проезжавшего по дороге.

Долго ждать еду не пришлось, почти сразу нам вынесли тушеную с фасолью кабанину и наваристую похлебку из нее же. Мясо оказалось по понятным причинам жестким, но никто не привередничал. Разве что Микаэля безмерно расстроило отсутствие вина, ему вновь пришлось довольствоваться пивом. Мне тоже, но меня сейчас куда больше вкуса водянистого напитка заботила погода. На улице загудел ветер, небо затянули облака, и стемнело, словно начались сумерки. По стеклам заколотил косой дождь.

Очередной караван свернул с дороги во двор, выпряженных из телег лошадей увели на конюшню, а сами повозки заперли в амбар. Ввалившиеся в общий зал обозники скинули пожитки в угол, парочка купцов пошла договариваться с хозяином о ночлеге. Они долго и громко торговались, но в итоге все же ударили по рукам и заняли одну из комнат.

Дождь между тем усилился, за окном замелькали вспышки далеких пока молний, начал накатывать приглушенный рокот грома. Когда в ворота заехал еще один обоз, я забеспокоился, как бы не пришлось ночевать на конюшне, и подозвал хозяина.

— Да, магистр? — улыбнулся тот.

— Надолго? — кивком указал я за окно.

— К ночи распогодится, — решил дядька, вытер ладони о передник и добавил: — А то и к утру. Это горы.

Путешествие в таких условиях меня нисколько не прельщало, проще было переждать непогоду под крышей. Я обреченно вздохнул и задал сакраментальный вопрос:

— Сколько?

Мы немного поторговались, затем хозяин принял у меня монеты и велел помощнику распрячь лошадей, отвести их на конюшню и насыпать овса. Я отправил Марту и Уве тащить вещи в комнату, немного подумал и наказал обратно уже не возвращаться. Помимо владельцев нескольких обозов, их слуг и охраны на постоялый двор заявились обтрепанного вида мужики с широченными мозолистыми ладонями, компанию им составили две разбитные девахи. Дальше появились три промокших до нитки бродяги, эти оказались бродячими музыкантами. Нескладная девчонка играла на дудочке, прыщавый юнец мучил губную гармошку, а их старший товарищ достал из добротного кожаного чехла скрипку.

— Чад кутежа, как он есть! — усмехнулся маэстро Салазар.

И точно — собравшиеся и не помышляли отправиться сегодня в путь, налегали на пиво и тушеное мясо, играли в карты, звенели монетами в орлянку и притоптывали в такт незамысловатой мелодии. Музыкантов не обидели, им и налили, и принесли поесть.

Свободных мест почти не осталось, и кто-то уже подсел и к нам за стол, когда в дверь ввалилась группа вооруженных фальшионами парней, одетых разномастно, но для лесных разбойников слишком уж добротно. Я предположил, что это наемная пехота местного сеньора, Микаэль кивнул в знак согласия, и точно: хозяин тепло поприветствовал головорезов и попросил освободить для них один из столов.

— Пора и честь знать, — сказал я маэстро Салазару, тот с тоской заглянул в кружку с пивом, но спорить не стал по той простой причине, что принадлежность к ученому сословию превращала нас в первоочередную мишень для нападок подвыпивших наемников. А здесь не город, здесь места глухие, и виновных назначает окрестный сеньор, ему с высокой колокольни плевать на все императорские эдикты вместе взятые.

Я поднялся из-за стола, подошел к наблюдавшему за прислугой владельцу постоялого двора и спросил:

— Что за компания?

— Люди барона Луга, — подтвердил тот мою догадку.

— Понятно, — вздохнул я и многозначительно сказал: — Надеюсь, мы можем не волноваться за наших лошадей?

— Что вы, магистр! Что вы! — округлил глаза хозяин. — О чем речь?

Микаэль подошел, встал сбоку и в своей излюбленной манере произнес:

Наемник — как ребенок, святая простота,

Берет, что взять может, не ведая стыда!

Высказывание бретера угодило не в бровь, а в глаз; я улыбнулся и предупредил:

— Уважаемый, если вдруг ангелы небесные сочтут наших лошадей столь безгрешными тварями, что вознесут их прямиком на небеса, я не поспешу в ближайшую церковь поведать священнику о случившемся чуде, а начну задавать неприятные вопросы. Это ясно?

Хозяин кисло улыбнулся и, проявив изрядную осведомленность о иерархии Вселенской комиссии по этике, спросил:

— Магистр-исполняющий, полагаю?

Я покачал головой.

— Магистры-исполняющие решают проблемы, а я их создаю.

Владелец постоялого двора приложил руку к сердцу.

— Спите спокойно, магистр.

Мы с маэстро Салазаром поднялись на второй этаж и постучались в выделенную нам комнату. Послышался лязг засова, дверь приоткрылась, и Уве запустил нас внутрь. В опущенной к полу руке школяр держал магический жезл, не иначе его обеспокоили доносившийся снизу хохот и громкая музыка.

— Все в порядке, магистр? — спросил он.

— Вполне, — ответил я и указал Микаэлю на засов. — Что скажешь?

— Хлипковат, — вынес тот вердикт.

Дверь открывалась внутрь, так что мы подперли ее массивным сундуком. Я вытянул из чехла мушкет и прислонил его к стене рядом с окном.

— Будем караулить ночью? — спросил у маэстро Салазара.

— Начнут ломиться, проснемся, — решил тот, снял плащ и плюхнулся на кровать.

Кроватей в комнатушке было две, для Уве притащили набитый соломой тюфяк, а Марта решила спать со мной, пришлось ее потеснить. Девчонка немедленно проснулась, сонно захлопала глазами и потребовала:

— Не ложись, Филипп! Покажи, как заживают раны.

— Все в порядке.

— Покажи! — решила настоять на своем девчонка, пришлось снять камзол и стянуть через голову сорочку.

По коже пробежали мурашки, и я неуютно поежился, когда тоненькие пальчики ведьмы прошлись по груди и надавили на проколотый бицепс, но в целом никаких неприятных ощущений при этом не испытал. Нога болела, но рубец не кровоточил, рана полностью затянулась.

— Я справилась! — восхитилась Марта собственной работой.

— Ты и Уве вылечила, — напомнил я.

— Там другое. Там Микаэль говорил, что делать, а здесь я сама, — помотала девчонка коротко стриженной головой.

Я поцеловал ее в лоб, улегся на кровать и скомандовал:

— Спи!

Глава 2

1

Ближе к полуночи веселье достигло своего, если использовать терминологию теологов, апофеоза, а после шум пошел на убыль, но еще долго кто-то скрипел половицами в коридоре, слоняясь туда-сюда. Вероятно, это разбредались по комнатам подвыпившие купцы, нас никто не побеспокоил. И лошадей с конюшни тоже не увели.

Как и предполагал хозяин, к утру небо расчистилось, и о вчерашней непогоде напоминали только хлесткие порывы ветра, мокрая трава да обломанные ветви деревьев. За вчерашний день мы покрыли чуть меньше половины расстояния от Крайцвиля до Триеса, поэтому с выездом спешить не стали, для начала плотно позавтракали, а уж после этого отправились в путь.