— В двух словах не перескажешь. Давай отложим разговор до окончания трапезы, чтобы в спокойной обстановке обдумать дальнейший план выхода на нужных людей.
— Согласен, — кивнул главный чеченец, произнес, чуть понизив голос, как бы в пространство. — Клад Стеньки Разина должен потянуть больше, чем весь золотой поезд с царской казной адмирала Колчака, который русские потеряли в Сибири в гражданскую войну.
— Ходили слухи, что Колчак часть золотого запаса на лошадях перевез через Монголию в Китай. А там золото прикарманили узкоглазые япошки, — чеченец, сидящий рядом, почмокал с сомнением красными губами. — Еще говорили, что про клад Разина придумал сам Стенька, чтобы иметь возможность или откупиться, или попасть из Москвы на родной Дон, где его освободили бы станичники.
— Его предали как раз станичники, связали и доставили царским властям, — не согласился задумчивый собеседник. — Но все равно, в слухах о кладе что-то есть, казаки часто закапывали часть наворованного на непредвиденный случай.
— Там сокровищ должно быть немеряно.
— Когда русские войска пленили Шамиля, нашего духовного лидера, в его родовом ауле Гуниб, богатств в его доме было не меньше. Все отошло к неверным.
— Надо вернуть наши сокровища на историческую родину. И мы это сделаем.
— Гяуры обязаны возместить нам убытки с великими процентами.
— Аллах акбар.
После застолья Асланбек с Вагифом, ученым чеченцем, прошли в маленькую комнату отдыха за трапезной, с потайным выходом в ростовские запутанные дворы. Здесь помещалось всего несколько мягких матрасов, скатанных валиками, пол устилал толстый персидский ковер. Единственное окно было плотно занавешено парчевой золотистой портьерой, собранной частыми складками. С противоположных стен проливали мягкий свет бра с матовыми плафонами.
— Не станем заниматься пустословием, перейдем сразу к делу, — присаживаясь на один из валиков, предложил чеченец с начитанным выражением на лице. Скорее всего, он представлял из себя идеологического лидера из команды Удугова. Повернулся к Асланбеку, подождав, пока собеседники займут каждый свое место. — Расскажи поподробнее об этих слухах, кто их распускает и есть ли видимые результаты.
— На рынке валютчики занимаются обменом рублей на иностранные деньги, среди них мы выпасли одного с кличкой Жан Копенгаген, забрали все, что было при нем. Пообещали больше не трогать, если он станет передавать нам сведения о своих товарищах, не об обыкновенных менялах, а о накачанных баксами под завязку, — начал Асланбек. — Он сдал нескольких с крупными суммами, и мы их приняли, а потом сообщил вдруг новость, что один из валютчиков выкупил царскую награду с драгоценными камнями и перекинул за гроши соседу по бизнесу. Тот толкнул ее перекупщику, а уже перкупщик продал еврею Пулиперу, кажется, за несколько тысяч долларов. Мы вышли на первого менялу, предложили обрисовать продавца — кто, откуда. Он отказался, я сейчас думаю, что он с хозяином награды имел долгосрочный договор. Несговорчивого, чтобы не засветиться, пришлось убрать.
— Как я понимаю, Жан, этот меняла-наводчик, теперь на рынке ваш человек?— переспросил удуговец, слушавший со вниманием.
— Без проблем. Недели через две он же опять подкинул новость, что на базаре снова объявился неизвестный продавец, который предложил более серьезные вещи. Но кто их принял, не назвал, якобы Слонок приказал своим шестеркам проглотить собственные языки, я догадываюсь, что делом заинтересовались сами менты. Среди валютчиков пополз слушок, что клад Степана Разина раскопал кто-то из деревенских, — продолжил гостеприимный хозяин. — Мы знали цепочку, по которой прошла первая награда, взяли второго причастного, заодно прихватили Скирдача, помощника Слонка, старшего над группой его шестерок. Один сдох в подвале по собственной дури, а второй — казак — не раскололся, и Мусе с Блохастым пришлось его замочить. И вот на днях мы вычислили второго купца из валютчиков. Мы бы занялись им раньше, да он с рынка на время исчезал.
— Кто он, откуда? — негромко спросил Вагиф, глядя в одну точку. — Молодой или старый?
— Молодой, говорят, из диких гусей.
— Вот как! — помощник Удугова встрепенулся. — С Афганистана, или из джунглей, вьетнамских с африканскими?
— О себе он предпочитает не распространяться, — объяснил Асланбек. — А к нему в досье никто не заглядывал.
— Тогда откуда сведения, что он из диких гусей?
— Разбирается неплохо в оружии и знает приемы из боевых искусств. У меня такая информация.
— Сейчас каждый школьник собирает и разбирает автомат Калашникова с завязанными глазами, — хмыкнул политинформатор. — А приемами каратэ владеют даже девушки.
— Меняла успел показать себя в деле, с ним в бригаде валютчиков стараются не связываться.
— Хорошо, пусть продолжает в том же духе, — кивнул удуговец головой. — Что он выкупил конкретно в последний раз? Главное, у кого.
— Копенгаген не в курсе, я тоже ничего не могу сказать, но выкупленные драгоценности заслуживают внимания. Полный георгиевский бант из четырех крестов, старинный орден ввиде золотой звезды, какой-то знак крестом с разноцветной эмалью, перстень с бриллиантом каратов на пять. Именной. Золотые монеты, еще что-то по мелочи. Копенгагену шепнул обо всем Скопа, отморозок при Скирдаче, следивший за сделкой. Армяне на стрелке пустили его на следующий день в расход, поэтому мы не смогли разузнать о клиенте побольше. Какой-то колхозник в старом собачьем треухе и длинном плаще. Хочу заметить, что это вторая ходка продавца под шапкой-невидимкой, и еще добавлю, что наблюдение за диким гусем установили не только мы.
— Армяне? Или опять беспредельщики с рынка автомобилей, которым было мало всегда и везде, — сузил Вагиф серые зрачки.
— Мы пока не знаем. Пархатого замочили на стрелке, сам Слонок остался жив, отдыхает сейчас в богатяновских боксах. Он потерял, как и Пархатый, почти всех бойцов, разница в том, что на замену армянскому главарю уже приехал из Еревана, тоже из блатных, кандидат в воры в законе. А Слонку пока замены не видно, но дикого гуся ведут и армяне.
— Еврейские жополизы, без мыла в задницу проскальзывают, — поморщился политинформатор недовольно. — Асланбек, мы армяней можем предупредить, что этот меняла наш и пусть они пасть на него не разевают. Но ты намекнул, что есть еще какие-то люди.
— Я с ними не знакомился, — главарь чеченских бандитов развел руками. — Только знаю, что вчера вечером недалеко от дома, в котором проживает любовница менялы, нашли труп парня в спортивном костюме. Мне доложили, что он двое суток вел валютчика.
— Из этого следует, что спортсмена замочил меняла?
— Вполне на него похоже, он выходит на работу не только с ножом, но и с пушкой.
— Интересный экземпляр, им надо заняться вплотную, — удуговец надменно вздернул подбородок. — Кроме того, его квартиру нужно прошмонать основательно.
— Уже без нас сделано, на него ментовские шестерки тоже имеют зуб. Но люди Слонка ничего там не нашли.
— Может, плохо искали? А у любовницы он, случайно, не оставляет заначки? — ввернул Вагиф.
— Вряд-ли, скорее всего, он говорил правду, когда наши прощупывали его на предмет, что он придерживается, мол, железного правила: купил-продал, — Асланбек огладил лицо рукой. - Я думаю,что на него вышел старый еврей Пулипер, через молодого жиденка с базара. Меняла, как только выкупил драгоценности, то немедленно отнес их к нему домой, и жидяра обул наемника, не умеющего отличать брилик от осколка бутылочного стекла, по полной программе. Я же говорил, что он в оружии понимает больше, чем в драгоценном металле с баксами.
— А почему бы нам этого Пулипера не пощипать самого? — загорелся было Вагиф, главный над чеченцами. — Жидяра набит драгоценностями как бочка мочеными яблоками.
— Забудь, дорогой, свое предложение, для нас эта нация неприкосновенна, — тут-же резко пресек политинформатор дальнейшее развитие мысли. — Мало того, что вонь на весь мир расползется, да еще Борис Абрамович Березовский, наш лучший друг и товарищ, натравит весь этот мир на маленькую Ичкерию, вместо эффективной помощи чеченскому народу по высвобождению его из русского рабства.
— Ты прав, уважамый, — согласился Вагиф. — Тогда искать спасения нам будет не у кого, потому что мир очень велик. Даже наш Радуев, непобедимый командарм, вряд ли справился бы с ним.
Собеседники постарались замять снисходительные усмешки.
— Получается, что необходимость в валютчике заключается в одном — как в наводчике на таинственного продавца с периферии, — удуговец, снова посерьезнев, оглядел присутствующих, заметив утвердительные кивки, подвел черту. — Тогда брать его в разработку не имеет смысла, потому что как и двое менял, замоченных в подвалах, он знает мало. Выбивать из бывшего наемника показания по описанию продавца, откуда тот приехал и где живет, номер тоже пустой, на войне мы таких уничтожаем сразу. Остается одно — не спускать с него глаз, если клад существует на самом деле, откопавший его обязательно вернется на это место. В том сундуке для него обыкновенные погремушки, с которыми в деревне нечего делать, а здесь, на рынке, живые деньги, крупные суммы денег. Считаю, что на базаре продавец объявился во второй раз именно по этой причине.
— Мысли абсолютно правильные, — согласились с выводами удуговца оба собеседника разом. — Теперь нам придется самим оберегать дикого гуся от непредвиденных обстоятельств. Иначе мужик из казачьего хутора, нагрянувший с очередной партией драгоценностей, повернет оглобли в обратный путь, не усмотрев на рынке своего спасителя. Кто его опознает, и кто станет задерживать каждого, приехавшего на базар по своим делам, подозрительного колхозника. Здесь нужен тонкий подход, как ходьба по зеленке с растяжками под каждым кустом.
— Именно так. А сейчас предлагаю продолжить отдых в гостиной наших дорогих хозяев,обратный путь на родину нам предстоит проделать с немалыми трудностями, — удуговец широко улыбнулся, показав неправильные зубы. — Ведь мы собираемся ехать на хороших автомобилях с жирными валютными баранами, связанными по рукам и ногам под подошвами наших армейских ботинок, восседая на тугих мешках с настоящими деньгами. Мы имеем возможность обеспечить фальшивыми баксами каждого жителя России по самые макушки, в отличие от жадного российского правительства. Пусть русские рассчитываются ими за свет, за газ и за квартиры, за которые успели задолжать немалые суммы.
