Немногим позже случилась история со Знахаркой. Эрвин пришел в бешенство от того, как глупо Иона и Аланис рискнули собою, да еще и сорвали его планы. Когда ярость улеглась, Эрвин заметил менее яркую, но более опасную деталь: Аланис шепталась с посланницей Кукловода.
— Миледи... — Эрвин поцеловал шрам на ее щеке, чтобы правильно выразить свои чувства. — Мы с вами рука об руку прошли идову тьму, каждый день рисковали головами, умирали от усталости... Я очень хочу доверять вам. Даже не знаю, как вам не доверять после такого. Очень сложно сомневаться в вас, и я не хочу этому учиться. Помогите мне. Что вам сказала Знахарка?
Аланис промедлила. Эрвин добавил:
— Я знаю, что вам предложил Кукловод: конечно, вернуть красоту. Но что он попросил взамен?
— Знахарка не успела окончить. Явились кайры, она убежала, так и не назвав цену.
Аланис принялась целовать его. Было очень странное чувство: Эрвину порою случалось лгать женщинам, но не доводилось делить постель с тою, кто лжет ему. Это было так, будто внутри знакомого тела подменили душу.
Утром альтесса-тревога проснулась раньше леди Аланис и зашептала на ухо Эрвину:
— Тебе стоит установить за нею слежку. И больше не пей с нею из одного кубка, и, знаешь, лучше не целуй никуда, кроме губ. Есть яды, которые можно без риска нанести на кожу, но когда язык коснется...
Эрвин оттолкнул призрачную любовницу. Мимолетно отметил, что Тревога изменила внешность: убрала у себя малейшие черты сходства с Аланис.
— Это отвратительно, — сказал Эрвин.
— Это безопасно, — сказала Тревога.
— Я делал множество опасных вещей, но никогда — такое, что будет противно вспомнить.
И вот нынче, в день побед хаоса над порядком, леди Аланис Альмера ждала Эрвина в его покоях, чтобы сказать с холодной прямотою:
— Милорд, нам нужно убрать этого человека.
Эрвин растерялся, начал было:
— Нынче в поезде Леди-во-Тьме...
Аланис прервала:
— Меня не заботит старая болотница. По какой-то причине шиммериец отравил ее — южные интриги, мне нет до них дела. Воскресший Менсон — вот кто опасен. Он должен вернуться в могилу, из которой восстал.
— И чем же он опасен?
— Он был в идовом поезде, он все видел! Суд станет задавать вопросы, и не только шуту, а всем свидетелям. Они могут проболтаться...
— О чем, интересно?
Она зашипела, как змея:
— Вы насмехаетесь надо мной? Сами знаете лучше всех! Кроме Адриана, в поезде было триста человек. Большинство — гвардейцы, дворяне. У каждого — знатная родня. Они захотят с нами расквитаться! Вспомнят идиотский кодекс войны юлианиных времен, там сказано...
Эрвин не нуждался в напоминании. Военными действиями считаются вооруженные стычки между воинами на службе враждующих лордов, происходящие в землях одного из враждующих лордов. Умерщвление человека человеком при иных обстоятельствах не считается частью военных действий и подлежит суду.
— Я хорошо знаю идиотский кодекс, миледи. Моя идиотская семья соблюдает его как раз с юлианиных времен. Именно потому я запретил вам аферу с поездом!
— А я нарушила приказ — и спасла нас! Тьма сожри, если бы Адриан доехал до столицы, мы очутились бы на Звезде!
— Или разбили бы его, как Алексиса. Или просто отошли бы за Ханай, а после вернулись с войсками Стэтхема. Вы думали только о своей ненависти, а я — о будущем.
— Так подумайте о будущем теперь! — вскричала Аланис. — Проклятый Менсон настроит против нас всех, у кого есть родичи в лазурной гвардии, и Минерву с ее прихвостнями в придачу. Подумайте о будущем — и избавьтесь от него. Пускай он повесится в своей камере, чтобы избежать позорного суда. Только докажет этим свою вину!
— Меня снова удивляет, миледи, с какою легкостью вы готовы убивать.
— Ах, нежный мой! На вашей совести такая гора трупов, что я — младенец рядом с вами! Битва при Пикси — семь тысяч мертвецов с двух сторон. Ночной Лабелин — девять тысяч. Осада дворца — еще тысяча-другая. Вы можете наполнить кровью замковый ров! Единственный случай, когда вы отказываетесь убивать, — это если я о том прошу!
Она знала, чем ужалить. В глазах у Эрвина потемнело, кровь забухала в висках.
— Я убиваю только по чести.
— Ха-ха! Скажите это трупам. Объясните им разницу!
Эрвин хлопнул по столу.
— Прекратите, миледи! Не смейте говорить в таком тоне!
Даже в гневе Аланис отлично владела собой. Ее голос вмиг стал тихим и вежливым, но слова от этого зазвучали острее.
— Скажите, милорд, если бы Мими попросила кого-нибудь убить — вы бы тоже отказали? А если бы поцеловала вас, уложила в свою постель, раздвинула ноги — все равно отказали бы? Бросили нечто пафосное о чести... точнее, лишь о той ее главе, что запрещает убивать именно в данном случае. Честь велит еще держать обещания, заботиться о своей женщине — но это неудобные фрагменты, правда?
— Мими здесь не при чем! — безнадежно огрызнулся Эрвин.
— Неужели?.. А отчего же вы ночевали в Маренго? Почему на вокзале Мими действовала по вашей подсказке? Что за синяк на вашем лице?
Он неуклюже хохотнул:
— Уж это точно заслуга Мими!
— Это сделал кто-то из ее людей, но вы простили. Остались на ночь во дворце, позволили Минерве этак поглядывать на вас, как утром на перроне!
— Вы ревнуете? Миледи, что за ребячество! Даже Праматери не ревновали Праотцов!
— Возможно, потому... — Аланис отвернулась к окну и бросила через плечо остаток фразы: — ...что Праотцы не отдавали Праматерей в жертву.
Эрвин не сразу нашел слова.
— Вы о чем, миледи?
— Мими — выгодная для вас партия. Умна, миловидна, уверенно идет к зениту славы. Не обременена сильными врагами, вроде приарха. Носит корону. Но что делать с неудобной постылой любовницей? Как же вовремя подвернулся суд! Наказать негодницу за своеволие и отделаться, а самому остаться белоснежным. И всего-то нужно — сказать одну фразу: "Господа судьи, она действовала без моего ведома". Готово, фишка отдана, партия выиграна. Вы чисты, Мими в вашей постели, Аланис больше не мешает.
Эрвин встряхнул ее за плечи:
— Одумайтесь! Вы в своем уме?! Когда Ориджины сдавали своих!
— Но я вам не своя. Вы не хотите, чтобы я была ею. Нашлись для вас свои повыгоднее.
Она все смотрела в окно, и Эрвин силою развернул ее к себе.
— Вы совершенно обезумели! Я не выдам вас! На суде все свидетели скажут, что мост рухнул сам от замерзшей воды. Если Менсон возразит, ему не поверят. Менсона казнят, как вы и хотите. Проделок Эрроубэка никто не узнает, как вам и нужно.
Аланис прищурилась:
— Как мягко стелете! А если правда все же выйдет на свет — чего мне ждать от вас? Найдете силы защитить меня? Или забудете, как остальные свои обещания?
Вот тогда Эрвина охватил гнев.
— А я посмотрю, миледи, по текущей ситуации. Ведь все меняется. Вы солгали мне уже дважды. Может, к тому дню доведете счет до десяти. Может, предадите меня. Может, продадите Кукловоду за щепотку зелья. Это вы, а не я, ищете союзника повыгоднее. Я понятия не имею, чего ждать от вас. Какие возможны обещания?!
— И вы еще смеете подозревать меня!..
Но Эрвин не стал слушать дальше. Покинув покои герцогини, он прошелся по саду, чтобы успокоить нервы. Затем вызвал кайра Сорок Два.
— Нужен присмотр за леди Аланис Альмера. Непрерывный, с полуночи до полуночи.
Кайр хмыкнул.
— Милорд, простите, даже в те часы, когда вы с нею?
— Не думаю, что снова буду с нею. Но если вдруг, то да, я хочу, чтобы где-то рядом дежурил мой человек.
* * *
— Ваше величество звали меня...
Эрвин поклонился, войдя в комнату для стратем. Был второй час ночи — время, которое владычица почему-то считала наилучшим для умственной работы.
— Я пригласила вас для интересной беседы. Надеялась доставить радость, но вижу признаки усталости на вашем лице... Простите, не хочу вас обременять.
На остатках сил Эрвин добрался до кресла и ляпнулся, как мешок, сброшенный с телеги.
— Что вы, владычица, я полон бодрости и желания вступить в беседу. Для чего и нужны ночи, как не для интересных разговоров?
— Правда?.. Вы тоже так считаете?.. Прекрасно! Мне ужасно хотелось побеседовать с вами. Честно говоря, я сгорала от нетерпения! Желаете кофе?
Эрвин вздохнул, и Мими приняла это за положительный ответ. Собственной рукою она наполнила и подала ему чашку.
— Марципан? Булочку? Конфетку?..
— Благодарю вас...
Несмотря на сопротивление, он получил блюдце с конфетами и ванильный марципан.
— Вы готовы вступить в беседу со мною?
— Мечтаю об этом, ваше величество.
— Прекрасно! Вот мой первый вопрос: как вы отравили Леди-во-Тьме?
Эрвин выпучил глаза:
— Ваше величество!..
— Сперва меня терзал вопрос: зачем? Но я вспомнила, как сама жаловалась вам на Леди-во-Тьме и ее сговор с Серебряным Лисом, а вы великодушно предложили убрать эту печаль. Тогда другой вопрос вышел на первый план: как вы сумели?
— Ваше величество, постойте!..
— Нет, я не критикую ваш метод, а напротив, высоко ценю. Будь королева убита ножом или мечом, в том могли бы заподозрить северян. А яд и северянин — сущности столь мало совместимые, что никто и не подумает на нас! Но как же вам удалось? Леди-во-Тьме — великий знаток ядов! Вы сумели превзойти ее в исконном мастерстве?
— Гм... — Эрвин, наконец, вернул дар речи. — Ваше величество, я не травил ее.
— Милорд, эта комната не прослушивается. Мои люди уже составили чертеж всех слуховых отдушин дворца — весьма полезная схема, я поделюсь с вами. Мы в безопасной комнате, ваш ответ услышу только я.
— Но я не делал этого! Опомнитесь, миледи, я никого не травил!
Мими поморгала:
— Правда?..
— Святая истина! Клянусь Агатой и ее пером!
— Но... кто же? Как я поняла, там были только трое! Франциск-Илиан отравил союзницу? Это абсурд! Слуги оставили яд перед тем, как уйти? Если бы они отравили вино, то пострадали бы все трое; а если кубок — как могли они знать, который кубок возьмет королева?
— Простите, я отстал от вас в восхождении на вершины логики... Я не имею понятия, кто и зачем отравил Леди-во-Тьме, но это совершенно точно, клянусь честью, был не я.
Мими покраснела:
— Милорд, наверное, я должна просить у вас прощения? Поверьте, я не хотела оскорбить вас! Просто все так выглядит, будто... Возможно, кто-то намеренно бросил на вас тень подозрения?
— Не исключено, — признал Эрвин. — Вчерашней ночью в поезде со мною случилось престранное событие.
Он рассказал о лакее с полунощным кофе и о жутком стручке, превратившемся в нечто живое, и о записке: "Суда быть не должно". Умолчал лишь о рисунке моста через реку.
Мими слушала с жадностью, приоткрыв рот.
— Весьма любопытно! Быть может, кто-то устроил все это именно затем, чтобы помешать суду? Королева отравлена за то, что она выдала Менсона, а вы поставлены под подозрение потому, что не выполнили требования шантажиста?
— Быть может... Скажу честно, миледи: я теряюсь в догадках. История темна, как рассудок старого пропойцы. Надеюсь лишь на Марка — он должен разобраться.
— По крайней мере, Леди-во-Тьме поступила весьма великодушно, вы не находите? Она объяснила случившееся хворью, а не ядом, и никого не стала обвинять — по крайней мере, вслух. Быть может, она не так плоха, как нам казалось.
Эрвин вспомнил, что предлагала ему не такая плохая болотница. Взвесил: не выложить ли Минерве?.. Но решил повременить: огласка чревата большими последствиями, а просчитать их сейчас попросту не хватит сил.
— Вы правы, миледи. Королева производит приятное впечатление.
Мими прищурилась:
— Мне думается, милорд, вы соглашаетесь лишь затем, чтобы избежать спора и скорее пойти спать. Так и быть, я перейду к главной теме, которая уж точно разбудит вас!
— Такое возможно?.. — хмыкнул Эрвин.
— Абсолют, — сказала Минерва.
У него отвисла челюсть. Самым нарочитым и комичным образом. Вторично за день.
— Откуда вы знаете?..
Она расплылась в довольной улыбке:
— Милорд, читайте отчеты внимательней. Ворон Короны наверняка доложил вам, что главные свидетели — Инжи Парочка и Крошка Джи — оказались в руках капитана лазурной гвардии Уитмора. Я имела с ним прелюбопытную встречу в Маренго.
— Вы знаете, что Кукловод украл достояние Династии?
— Знаю.
— И что он сделал это...
— Ради сверхмогучего Предмета, собираемого из других Предметов. Да, знаю.
— И теперь Кукловод заинтересовал вас так же, как меня?
— Видите ли, милорд, до недавнего времени я слишком мало знала о Кукловоде. Настолько же мало, как о Темном Идо или о чудовищах в Запределье. Я не видела смысла размышлять о чем-то столь далеком и призрачном. Но теперь все изменилось. Я знаю, к чему стремится Кукловод, и знаю, чего хочу я: вернуть Предметы Династии! Если позволите, милорд, я бы присоединилась к вашей охоте.
Эрвин откашлялся.
— Помните ли, миледи, что вы сорвали решающий акт этой самой охоты?
Ее голос резко стал суше:
— Вы хотели растоптать кавалерией невинных людей. Какими бы ни были законы Первой Зимы, в своей земле я не допущу подобного.
Она бросила в рот конфетку и заговорила прежним приятным тоном:
— Однако если охота на Кукловода не будет столь кровавой, я с радостью поучаствую в ней. Вы позволите?
— Теперь я не знаю способа выследить зверя.
— Знаете прекрасно, только молчите из обиды. Вы, как и я, понимаете: Абсолют еще не собран. В прошлом году Кукловод действовал решительно, но после кражи Предметов мы не слышали о нем. Он притих, и я вижу лишь одну причину: Абсолют не действует.
— Возможно...
— С другой стороны, милорд, кража достояния Династии — самое громкое из его злодеяний. Было бы разумно оставить его напоследок. Сперва добыть для Абсолюта все те Предметы, которые можно тихо купить, выманить хитростью или шантажом; а уж в самом конце браться за те, что хранятся в Престольной Цитадели. После кражи целого достояния Короны игра становится предельно рискованной. Значит, этот шаг должен быть последним.
— Допустим.
— Однако вместо громогласного появления со сверхоружием в руках, Кукловод затаился. Я вижу такое объяснение: один из нужных ему Предметов не оказался в числе украденных, хотя должен был. Кукловод украл достояние ради нескольких определенных Предметов, входящих в Абсолют, — но одного из них так и не получил.
Эрвин отметил, что Мими считает Абсолют оружием. Хоть немного она проигрывает в осведомленности.
— Любопытное построение, миледи. И что из него следует?
— Очевидно, Кукловод заглянул в священные реестры и вычитал, где хранятся все нужные ему Предметы. Некоторые из них значились во владении Династии. Но один из них не нашелся в Престольной Цитадели, хотя, согласно реестру, должен был быть именно там! Вот из этого парадокса нам и нужно исходить. Обнаружим Предмет, который числится за Династией, но находится где-то в другом месте. На него-то, как на приманку, поймаем Кукловода.
— Какой же это Предмет?
Минерва скептически склонила голову:
