Свидетель Канона

Не тот, блин, калибр...

— В общем, синица в руках или журавль в небе, только не дооткладывайся до утки под кроватью.

Девочки переглянулись, и Симакадзе кивнула:

— Ясно.

Теперь усмехнулся я, и усмехнулись за моей спиной Садко Новгородец, Томас из Донкастера и Алп-Тегин, и шевалье де Баатц, и мальчишки Гурон с Кэддо, и лейтенант Ивашковский, и губы мои опять ушли в самоволку:

— Вот история Комиссара и Конго. Ты в ней с самого начала. Ответь не мне, себе ответь: хочешь ли ты однажды прочитать в их истории последнюю страницу?

* * *

— Хочешь ли ты однажды прочитать в их истории последнюю страницу?

Женщина чуть покосилась, глянула из-под ресниц почти кокетливо. Рассмотрела глаза соседа: черные, без разницы между радужкой и белком, именно как в ориентировке — и медленно, не давая повода беспокоиться, опустила руку в кармашек.

Собеседник так и не насторожился, поэтому воткнувшийся под ребро толстый ствол "Глока" стал для него сюрпризом:

— Ох, мэм, зачем же так резко?

Тут же кто-то из толпы крепко взял его за левую кисть и аккуратно, без рывка, завел кисть за спину, а потом крутанул на излом, вынуждая сгибаться. Точно так самого Кадзи однажды сунули носом в пол — давно, еще на войне Ангелов. С тех пор Кадзи Редзи дослужился от капитана до полковника, но прием не забыл.

Теперь вот, пригодилось.

По хватке Свидетель понял, что дело плохо, и растворился, растаял черным дымом. Кадзи отряхнул руки.

— Вот сволочь, — Мисато убрала "глок" в незаметный карман форменного кителя. — Выбрал же время...

Грохнули обе стотридцатки "Лазарева". Гроб соскользнул по салазкам в море, на несколько мгновений вздулся над ним бело-синий флаг. Ударил второй залп, стерший и усилия оркестра и гребни волн, и вот уже исчезло полотнище. Третий залп, горький дым окутал палубу, люди закашлялись... Несколько мгновений, и такими же тремя залпами отозвались четыре эсминца эскорта.

Командир атомного ракетного крейсера "Адмирал Лазарев" растворился в прозрачной воде южных морей.

Замещавший его старший помощник отдал приказ. Громадный корабль, человеческий, неуклюжий, "железный", как его теперь называли, двинулся в размашистой циркуляции под синим небом, выглаженным градобойными ракетами. Выделенный на церемонию дивизион эсминцев Тумана поднял одинаковый сигнал: "Считаю вас флагманом. Прошу разрешения следовать в кильватере".

Пороховой дым снесло ветром. Кадзи отошел к металлической хреновине у борта — шлюпбалка, или как она там называется — и спросил:

— Тебе он чего втирал?

Мисато повертела головой, нашла взглядом Аску и Синдзи с обеими дочками, средней и младшей. Старшая сейчас в океанологическом на Хоккайдо, у нее, пожалуй, скоро свои дети пойдут... Кстати, надо бы позвонить...

Мисато фыркнула:

— Пугал, как обычно. В ориентировке сказано, что его в самом деле можно убить. Кто или что он такое?

— Это ты спрашиваешь как ты или по должности?

Кацураги машинально провела пальцами по треугольнику звания на груди. Вздохнула:

— И так, и по должности. С одной стороны, сколько тут у нас уже отметилось всяких тварей, чудесных и ужасных. С другой — сколько можно!

— Сколько нужно, — хмыкнул Кадзи.

Люди с церемонии понемногу двигались мимо них на ют, к раскручивающим винты вертолетам.

Полковника Мисато Кацураги узнавали, разумеется. Новый директор НЕРВ смотрелась на плакатах куда лучше грозного старика Гендо Икари. Понятно, что пиар-отдел напечатал этих плакатов... И не только плакатов. Сейчас на подпись Мисато совали буклеты, листовки, просто фотографии, выданные на-гора неутомимой Асакурой Нагато. Сама главная пиарщица НЕРВ, конечно, прибавила лет — но характером нисколько не поменялась, так и летала, словно ее младенцем окунули в авиационный керосин высшей очистки. Сейчас она вцепилась в моряков "последнего человеческого корабля", выспрашивая: не поменяется ли отношение к новому после смерти командира "Лазарева"? Останется ли крейсер живым заповедником технологий до-Туманной эпохи, либо все-таки двинется по пути прогресса? Что моряки отвечали, Мисато не слышала, погрузившись в раздачу автографов.

Тут Кадзи притащил за руки Рей Аянами с мужем Чихиро О'Харой. Из миленького парня японо-ирландец превратился в чуть уменьшенную копию седого красномордого Ларри О'Брайана. Детей на похороны старого адмирала Рей не потащила, хотя О'Хара и пытался объяснить: полазить по военной железяке, а уж по крейсеру! — мечта и цель существования любого мальчишки. Нет, сказала Рей, похороны не место для шуток. А если тебе так хочется радиоуправляемый вертолет, я отдельно договорюсь с командиром корабля. Когда его назначат вместо умершего-таки Simeona Grigorievitcha... Сложные русские отчества научил произносить, конечно же, Синдзи, и О'Хара всегда восхищался этим умением жены. Вот и в этот раз восхитился и уступил. Поворчал немного, но успокоил пацанов и поехал сам. Рей чуток попереживала за квартиру, оставленную детям на "potok and razgrablenie", и только увидев Мисато выбросила все беспокойство из головы.

А когда подошла Габриэлла Ферраро... То есть, Беркана, семнадцатая из "Валькирий", аугментированных воздушных кораблей... И с ней Ларри О'Брайан, как О'Хара, погрузневший с годами...

Всем стало не до философии, все кинулись обниматься. Рей только успела подумать: если встречаешься со старыми друзьями лишь на похоронах других старых друзей — что-то тут не так. Но завершить мысль не дала Габриэлла:

— Зачем ждать вертолетов? Я всех заберу! Командир обещал мне взлет вне очереди, если парни спасут его от Асакуры.

Кадзи переглянулся с О'Брайаном. Экс-шпион и экс-морпех на удивление легко для возраста взбежали в рубку, ласково отцепили Асакуру от штурвала и вынесли буквально на руках.

Новый капитан расстался с Асакурой подозрительно легко, а парней благодарил подозрительно горячо. Пиарщица обиделась, надув губы на целых две минуты, и только в салоне "Валькирии" оттаяла. Правда, теперь уже с вопросами ни на кого не накидывалась, просто внимательно слушала, черкая стилом по сверхмодному планшетному компьютеру. Их пустили в серию сравнительно недавно и теперь повсюду рекламировали, упирая на то, что "люди делают сами", "мы и без Тумана ого-го! А если нам еще и денег отсыпать, то даже иго-го!"

Асакура тоже отметилась в рекламе планшета, но совершенно не в том ключе, в котором предполагали разработчики. Выбрав толстенький планшет— "книжку" за емкость батареи, Асакура таскала его повсюду и однажды ухитрилась вырубить им бразильского гопника, польстившегося на сумочку. Причем вмазала и попала углом планшета в морду раубриттеру чисто случайно, крутанувшись от рывка. Ну, а потом съемку с уличной камеры выложили в сеть, поправили качество — и пошла гулять история.

Так вот, Асакура черкала себе стилом по планшету, отбрасывая падающие на лоб пряди — что среди смоляных уже хватает и пепельных, Нагато не переживала даже перед зеркалом в ванной — и слушала Кадзи. Оказалось, что унылый тип с черными глазами, едва не пойманный Кадзи прямо на церемонии, подкатывал ко многим, и каждому что-нибудь втирал про благотворность Канона.

— ... Вот он и говорит мне, — двигал руками Кадзи, — от вас, мол, ничего делать не требуется. Наоборот. Ничего не делайте. Согласитесь с Каноном. Останьтесь никем. И вы гарантировано избежите критики...

За соседним столиком ирландец постарше умело разливал по стаканам премию за спасение "Адмирала Лазарева" от Нагато, а ирландец помладше тренировался делать умоляющие глаза, пока Рей не заметила, как два really irish'man накачиваются настоящей страшной russian vodka. Отставив и закрыв бутылку, О'Брайан сказал:

— Сам не замечаешь, как становишься частью океана. Все равно как оджибуэй частью леса. И только потом пугаешься собственной абсолютной чуждости светлому прошлому...

Выдохнув и zanukhav рукавом, как научил все тот же Синдзи, младший ирландец пожал плечами:

— А что, в любом ином варианте ты бы не вырос? Остался бы навеки мальчиком?

Аска вклинилась между мужчинами, нахально плеснув себе водки — тоже пока не ворчит Синдзи — и подмигнула обоим сразу:

— Лучше оставаться мальчиком, чем превращаться из кораблей Тумана, загадочных и грозных, в усредненно-зализаных людей. Нет?

Синдзи, конечно, нашел жену быстро — в малюсеньком-то салоне Валькирии ничего сложного — не без удовольствия обхватив за талию, вытащил из беседы. А, кстати, плеснул чуть-чуть и себе. Не зря же пришел.

И кстати же вставил:

— Мне как-то снилось, что я внеземное существо в обличье человека. Рицко и Майя меня все пытаются расшифровать, а я изо всех сил пытаюсь не спалиться. И так радостно, когда это получается.

— Ну точно, — констатировала Аска, поудобнее опираясь на мужа, — я так и думала, что тебе бабы снятся. Но фиг ты у меня соскочишь. Зачем превращать Туманниц в усредненно-зализаных людей? Отвечай!

Синдзи подумал. Как-то понемногу в салоне установилась тишина, даже сестрички Икари перестали тиранить Ферраро бесконечными "почему?" Так что ответ Синдзи услышали все:

— Уникальную личную индивидуальность... Я проявляю дома с... Близкими.

Аска улыбнулась. Сестренки переглянулись и хихикнули.

— ... И то, не зря граф Tolstoy писал: "Все счастливые семьи похожи, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему."

Синдзи покрутил в руках пустую стопку и поставил ее на столик с четким звуком, как точку.

— В строю, на службе, я делаю то, что нужно для результата. А если для результата есть простой дешевый способ, все выберут его. Индивидуальность здесь ни при чем.

— В самом деле, Аска... — Рей оказалась у столика мгновенно и неотвратимо. Посмотрела на мужа, хмыкнула:

— Тогда уже и мне плесни, zagovorshtchik.

О'Хара выполнил просьбу.

— Завтра на полосе препятствий все с потом выйдет, — Рей вздохнула. — Давайте рассядемся, сгрудились тут в комок. Асакуре вон, почти ничего не слышно. А человек, между прочим, книгу пишет.

— Рей, ты что сказать хотела?

— Что брат мне когда-то читал в юности про сражения... — Рей улыбнулась, и все повторили улыбку.

— ... И я запомнила: в столкновении двух мастеров индивидуальность решает все. Как EVA против Ангела. Но в столкновении больших масс или, тем более, миров и цивилизаций, вот как мы и Туман, исход вовсе не зависит от случайности.

— Столкновение... При чем оно к теме? Мы про индивидуальность говорим.

— При том, что если Туману приспичит, очень сильно приспичит проявить личную уникальность, он вполне справится, Пенсакола и Астория доказательства. Пока что просто необходимости нет.

— Пристегнитесь, через пять минут заход на посадку в Перл-Харбор, — Габриэлла прикрыла зевок ладошкой. — Сходим на рынок, где Simeon обедал, посидим там? А то когда еще мы так соберемся, все вместе?

— А где там, на рынке? Разве найдется такое место, чтобы никто не дергал?

— Найдется, — вздохнул Синдзи, — там есть маленькое кафе, где меня канмусу во время осады чуть на сувениры не разобрали. От порта метров триста по техзоне, потом базар пройти. Идти далеко, людей обычно немного. Там уже третье поколение владельцев. Но готовят, как раньше. И кофе отличный.

— Теперь и я вспоминаю, — неожиданно тихим голосом вмешалась Асакура. — Только я всегда спускалась от госпиталя сверху. Кофе, пончики в сахарной пудре. Там еще навес и вокруг вкопаны баллоны.

* * *

Баллоны так и лежали в углу подвала, тем же аккуратным штабелем. Осмотрев подвал и проверив сторожки, Датч облегченно выдохнул: похоже, за время отсутствия "Лагуны" султанские гвардейцы не нашли тайники. Наверное, даже не искали. По крайней мере, здание, реквизированное под полевой госпиталь, вернули не засраным.

Что ж, всегда приятно ошибиться в лучшую сторону.

Датч вышел на белый свет — после прохладного бетона особенно горячий, особенно яркий — опустился на придорожный камень и закурил.

Слева на камень присел здоровенный парень; вроде бы Датч видел точно такого в морской форме, но этот чем-то отличался. Датч опустил руку на кобуру и вздохнул: а всего десяток лет назад обошелся бы кулаками. Ну ладно, мало ли мы видали мутных персонажей. Сперва послушаем, что скажет.

Свидетель Канона сказал:

— Вам повезло, потому что вы главные герои. Не то булькнули бы с концами.

Датч ответил, по-прежнему глядя перед собой на занесенный песком асфальт:

— Сначала мы не стали судиться с местной Стаей из-за ворованых моллюсков с устричной фермы, договорились по-людски: мясо нам, раковины им. Потом несколько лет мы тратили деньги на здоровье, на мобиатлон тот же, а не пропивали.

Датч поглядел в синее-синее, яркое-яркое небо; листья пальмы казались на нем черными и словно бы ощупывали пролетающие облака.

— За нами вся наука и промышленность планеты Земля. Сотни тысяч техников, инженеров, академиков разработали средство водного дыхания. Мало того, довели промышленный образец до такой простоты, что мы, обычные пистолетчики, смогли его купить сравнительно дешево и потом надеть прямо в бою.

Негр заговорил громче и четче:

— Наконец, мы не позволили себе спиться и разжиреть на атолле, и мы дали себе труд подумать чуть заранее, чем кончится наша безнадежная атака, и потому включились в аппараты заранее.

Датч обернулся к Свидетелю и улыбнулся коротко, угрожающе:

— А потом, конечно, нам повезло. Потому, что мы главные герои, зачем искать еще причины?

Но рядом уже никого не оказалось. Когда и куда пропал черноглазый зануда, Датч не заметил.

Директор "Лагуны" хмыкнул, почесал затылок, потом поднялся и побрел в контору. Война войной, но завтра тоже надо что-то жрать. Не дадут ли подряд на поиски чего-нибудь ценного под местом боя? Там, конечно, Туман ищет ядра Взятых, но Туману, кроме ядер, ничего не надо. Разумеется, в тему влезут союзные Глубинники, но им-то как раз очень сильно требуются люди, чтобы разбираться в найденном на месте, на глубине. Или руководить подъемом сложно воткнувшихся в дно кораблей.

В общем, пригодится еще тот штабель баллонов.

* * *

Штабель баллонов отделял рабочую зону порта от небольшого куска "зеленки". Джунгли за сетчатым заборчиком, газон, подстригаемый каждое утро, ведь зелень в тропиках прет, как тесто из тазика. Рядок цветов — то ли розы, то ли гибрид, высаженный дочкой хозяина, наезжающей на каникулы из Делийского Биологического.

За "зеленкой" тянулся рынок. Солнце зашло, над рядами чуточку спала жара, и потому люди торговались охотнее. Низкий, худой и злой моряк с траулера рычал на продавца батата:

— А ну-ка весы перевернул, живо! Пока я их тебе на морду не поставил!

— Фрэнк, ты чего?

— Видишь, у него коромысло в эту сторону на ноготь короче. Гири-то клейменые, с ними все честно. А так взвешивать — процентов семь в его пользу.

— Сам откуда знаешь? — торговец не обиделся. — Наверное, так рыбу продавал в своей Европе?

— Ты весы давай переворачивай, а то врежу.

— Зачем злишься? Ты увидел, молодец. Кто не увидел, сам себе... Молодец.