Десант в прошлое

Таких эстансий у нас имелось пять дюжин и они были разбросаны по всей Латинской Америке. Мы с Алой побывали практически во всех и чему там только не научились. Даже стали боевыми пловцами ничуть не хуже наших золотоискателей. Поначалу народ ещё ныл, но потом все втянулись и побыть десять дней в военном лагере, а они были разбросаны от арктических льдов на Аляске и до экваториальных джунглей, стало чуть ли не самым лучшим средством для снятия стресса. Муштровали наши наставники также и американских парней, а вместе с ними солдат и офицеров из президентских гвардий. Зато те из вольнонаёмных рабочих, которые туда попадали за серьёзные провинности и не слишком серьёзные преступления, уже через полгода божились и клялись матерью, что они исправились и больше не будут причинять нам никакого беспокойства. Загоняли туда для исправления и некоторых гереро, после чего даже самые буйные становились на редкость здравомыслящими и покладистыми людьми.

Начиная с девятьсот девятого года, когда все наши предприятия стали постепенно вступать в строй и производить продукцию, в наших городах был установлен особый режим секретности. Те люди, которые в них жили и работали, прекрасно знали, что мы готовимся к тому, чтобы остановить надвигающуюся Мировую войну и даже знали причины, по которым она скорее всего случится. Выпустив джина науки из бутылки, мы и сами не ожидали, как быстро это начнёт менять мир. В Российской империи, Старом и Новом Свете грянула мощнейшая научно-техническая революция. Шутка ли сказать, уже в девятьсот девятом году сначала в Соединённых Штатах, а затем и во Франции само собой появилось телевидение. Почти все станки нулевого поколения, а их мы закупили очень много, были пущены в переплавку, зато сначала все станки первого, а затем и второго поколения, отработав совсем немного, только для того, чтобы воспроизвести себя в новом облике, были проданы в Старом и Новом Свете, а также отправлены в Российскую империю и уже в девятьсот восьмом году произошло техническое перевооружение промышленности.

Поступили в США, Россию и даже Испанию станки третьего поколения, правда, без ЧПУ. Естественно, что уже к одна тысяча девятьсот десятому году автомобили "Мерседес-Монарх" стали казаться анахронизмом по сравнению с русскими и американскими автомобилями, очень похожими на "Победу", "Зим" или "Cadillac Sixty-Special" казались анахронизмом. Появилось множество мотоциклов, но что самое главное, по всему миру бешеными темпами строились дороги с асфальтобетонным покрытием, чему очень сильно способствовали поставки битума из Венесуэлы и России. Ну, а Голливуд и Ялтинская киностудии, соперничая друг с другом, стали законодателями новых мод и у женщин появились стройные ножки, открытые почти до колена, а из-за разрезов на юбках и чуть выше. Самый большой вклад в дело эмансипации сделали две "летающие польки", а самолёты марки "Полония" стали предметом жгучей зависти многих мужчин. Магдалена и Катарина купались в лучах прожекторов, вкусили плодов от славы и мировой известности, но при этом не забывали, что всему этому они обязаны трём молодым русским инженерам и России.

В США, Европе и России чуть ли не каждый день появлялась какая-нибудь техническая новинка, вот только про наши новые машины, самолёты и корабли никто, кроме тех, кто был допущен ко всем секретам, не знал. Ну, а к некоторым секретам были допущены только те члены нашей команды, которые, покинув двадцать первый век, отправились в начало двадцатого. Наконец-то настало время тряхнуть и мне сединами. Появление на свет сверхминиатюрных радиодеталей и комплектующих, а вместе с ними мощных персональных компьютеров и вместе с ними сверхмощных суперкомпьютеров, позволило нам приступить к изготовлению первых спутников связи, а вместе с ними ещё и спутниковых телефонов и на этом направлении были сосредоточены усилия почти двух тысяч специалистов в этой области. Ещё три тысячи специалистов, среди которых были Константин Циолковский и даже совсем юный Фридрих Цандер, "навалились" на ракеты и в конце девятьсот девятого года с космодрома "Кавиана" начали стартовать одна за другой наши первые ракеты.

Это были твердотопливные ракеты, использующие в качестве топлива алюминий и перхлорат аммония. Они были больше размером, чем ракеты "Тополь-М" и "Булава", выпускающиеся когда-то в России на Воткинском заводе. Длина нашей первой ракеты "Буревестник", которую ракетчики за что-то прозвали "Кракозяброй", составляла тридцать два метра без головной части и сорок пять с головным отсеком, в котором помещалось сразу пять спутников связи, оснащённых к тому же мощными цифровыми фото и телекамерами с внушительными фотообъективами. Диаметр ракеты был чуть больше трёх метров и она представляла из себя очень грозное оружие, но никогда им не была. Каждый спутник весил полторы тонны и был рассчитан на пять лет эксплуатации, но некоторые прослужили все семнадцать. У ракетчиков всегда так. Всего за два месяца было произведено восемь пусков и начиная с марта одна тысяча девятьсот десятого года мы обрели надёжную спутниковую телефонную связь и плюс к этому систему навигации, позволяющую определить, где ты находишься за считанные секунды. Это была наша самая впечатляющая победа.

Начиная с этого момента мы получили возможность следить из космоса за тем, что происходит на Земле с очень высокой точностью, но что самое главное, теперь у меня в кармане лежал спутниковый телефон "Гамаюн". Однако, ещё задолго до того знаменательного дня, когда мы обзавелись спутниковой связью, практически сразу после того, как были собраны первые компьютеры, я засучил рукава и взялся за любимую работу, стал конструировать и изготавливать всевозможные "жучки". Разведка всегда окутана ореолом тайны, а благодаря этому дурацкому бесконечному циклу фильмов "На службе его императорского величества", который был безбожно содран некоторыми моими друзьями, так и не переставшими снимать художественные фильмы, с пресловутого "Джеймса Бонда", только нашего, рязанского замеса, принято считать разведку делом жутко романтическим и полным приключений и подвигов, а ведь это не так.

Работа разведчика в какой-то мере сопряжена с опасностью, но только в том случае, если он полный кретин или в "конторе" завёлся крот. Даже у нас, когда мы, выдавая себя за туристов шныряли тот тут, то там, чтобы определить те радиочастоты, на которых работала аппаратура связи нашего противника, девяносто процентов времени и сил у нас уходило на поддержание легенды. Но мы-то были при этом грушники, то есть "сапоги" из военной разведки Советского Союза. У разведчика-нелегала, то есть у "пиджака", на это уходило все девяносто восемь процентов времени и сил, и лишь два процента в лучшем случае он работал, чтобы выполнить какое-то задание. Вместе со мной и моими ближайшими заместителями и помощниками в прошлое отправилось несколько сотен бывших разведчиков и все они, как "сапоги", так и "пиджаки", имели очень высокую квалификацию. И тем не менее работу разведчика невозможно представить себе без специальных средств, а это очень обширный список.

Моими специальными средствами были когда-то в радиоприёмники и магнитофоны, купленные в самом обычном магазине, да плюс к этому большая лупа, пара паяльников, кое-что из радиодеталей и пистолет "Glock 17" калибра девять миллиметров, с корпусом изготовленным из прочного, огнеупорного пластика. С тех самых пор у меня выработалась вредная привычка, касающаяся оружия — выхватил, сразу стреляй. Это потому, что у пистолета "Glock 17" нет предохранителя. Вот только за время нашей работы за рубежом никому из нас не пришлось стрелять ни разу и всё потому, что командиром нашей разведгруппы был Дьякон, а он всегда выстраивал нашу работу таким образом, что мы подходили к исследуемому объекту незаметно и также незаметно уходили. Тот разведчик, которому пришлось применить оружие или того хуже, пустить в ход кулаки, не разведчик, а какой-то бандит из подворотни. Разведка дело тихое и незаметное. Так что хотя мы все стреляли отменно, да, и бойцами были неплохими, применять свои специальные навыки нам не приходилось ни разу.

Это уже потом, когда мы ушли из ФСБ, каждому из нас не раз и не два приходилось пускать в ход и силу, и знание приёмов из области боевых единоборств. Мы ведь все пережили такое сложное время, как лихие девяностые и при этом не имели высокопоставленных покровителей или каких-то особых связей в верхах, чтобы заниматься серьёзным бизнесом. Даже ЧОП, созданный Дьяконом прозябал, так как в то время бандитские ЧОПы действовали куда эффективнее и толку от того, что мой командир был одним из лучших стрелков, а Битюгу не было равных в боевых единоборствах, не было почти никакого. Они ведь никогда не нарушали закон. Всё изменилось только тогда, когда мне пришла в голову идея создать "уздечку" для "мула".

Один мой знакомый программист из ФАПСИ написал замечательную программу, способную практически безошибочно анализировать разговоры и "выявлять" среди потока болтовни опасные, но для неё нужен был хотя бы плохонький, но суперкомпьютер. Мои друзья не могли потянуть такое дело, но им очень понравилось, что с помощью имплантанта длиной в шестьдесят миллиметров, шириной в пятнадцать и толщиной в восемь, со сложной электронной начинкой, спутникового телефона, больших наручных часов и базового компьютера можно заставить любого крутого бандюгана сделать паинькой. Как я уже говорил, идея найти способ, как утихомирить некоторых деятелей, считавшими себя самыми крутыми, принадлежала Дьякону, а я лишь воплотил её в "металле". Это было несложно сделать в наше время. Некоторые "жучки" были тогда чуть ли не в сто раз меньше.

Сначала я планировал надевать на шею мула ошейник, но потом отказался от этого. Такое "украшение" сразу же вызвало бы множество подозрений. То ли дело имплантант "вставленный" в тело. Уже одно то, что в твоё тело вшили мину, снабженную ещё и тремя капсулами с ядом, сразу же действовало на крутого отрезвляюще. Сам по себе имплантант был всего лишь исполнительным устройством, связанным с часами и спутниковым телефоном. Потеря отдельно часов или телефона, снабженных чувствительными микрофонами и радиопередатчиками ещё не убивала мула, а вот потеря обоих устройств тут же инициировала взрыв мины и башку снесло бы напрочь, но такого ни разу не произошло. К врачам было тоже бесполезно обращаться, ведь мина была на боевом взводе и любая попытка извлечь её из тела, тут же приводила к взрыву. Часы и телефон фиксировали все разговоры мула, а компьютерная программа их анализировала и подавала сигнал на пульт управления, где постоянно дежурило десять операторов.

Как только мул забывался и начинал угрожать кому-либо или нести ещё какую околесицу, тут же срабатывал вибратор в часах и раздавался телефонный звонок. Оператор делал мулу строгое внушение и тот умолкал. А куда тому было деваться? Одну капсулу с ядом приводили в действие ещё в центре подготовки мулов и поэтому он хорошо знал, какую боль будет испытывать, если ему не сделают инъекцию антидота. Ну, а если её не сделают в течении восьми часов, то он просто загнётся от яда в следующие час, полтора. Так что не было ни одного случая, чтобы мул стал экспериментировать с электронной "уздечкой" и вот почему. Психология крутых, включая полных отморозков, не так уж и сложна. Они очень любят мучить и издеваться над беззащитными людьми, но при этом страсть как не любят, когда точно так же относятся к ним самим. Процентов восемьдесят наших клиентов, когда их подвергали превентивной экзекуции ядом, не только обсыкались, но и обсирались, хотя боль не была такой уж сильной.

Когда нам стало ясно, что мы можем превращать людей в мулов, Дьякон первым посмеялся над этим, а я и вовсе разразился длиннейшей речью, сплошь состоящей из ненормативной лексики, стоило только Айболиту заикнуться об этом и вот почему. В девятьсот десятом году люди ведь ничего не знали о системах электронного контроля и слежения, как и о спутниковых телефонах. Они и о спутниках ничего не знали, ведь все запуски ракет производились только тогда, когда рядом с космодромом "Кавиана" не проходили корабли, да их туда в эти дни и не пропускала наша военная эскадра. Ну, а рассказывать об этом мы никому не собирались и потому все усилия нашего специального подразделения были сосредоточены только на том, чтобы обеспечить наших разведчиков, а мы в этом плане опережали буквально все страны Европы вместе взятые, спецснаряжением.

Вот тут-то мы, наконец, и дали волю своей фантазии, поскольку хорошо знали, что требуется разведчику. Каких только жучков и крохотных телекамер мы не изготовили и куда только их не вставляли. Уже через какой-то год ими были нашпигованы буквально все правительственные здания и штабы нашего противника. Спереть из кабинеты коронованной особы любимый письменный прибор, заменив его на подделку и потом вернуть оригинал, оснащённый "долгоиграющим" жучком на место, считалось банальным. Наши парни, занимавшиеся техническими операциями, умудрялись вставлять крохотные телекамеры в любимые ордена наших "ньюсмейкеров" и естественно в каждой столице имелся центр электронной разведки. Ни о чём подобном наш противник даже не догадывался и, вообще, наши разведчики работали в краю непуганых лохов, что в конечном счёте и предопределило все наши дальнейшие успехи в войне.

Россия, особенно Санкт-Петербург, в то время буквально кишела шпионами Англии, Германии, Франции и других государств. Все они были выявлены задолго до нашего прибытия в прошлое, а тех, которых в Россию направили в связи с изменением хода истории удалось вычислить нашим контрразведчиками и они стали одним из важнейших элементов большой игры. Злейшими врагами России в то время были, по нисходящей: Великобритания, Османская империя, Франция, Австро-Венгрия, Германия и даже Китай, почти весь мир, если брать во внимание колонии, не говоря уже о всяческой мелкой, но вредной шелупони вроде Дании, Голландии и Бельгии. Швеция также не пылала добрыми чувствами к России. Правительства и практически весь истеблишмент этих стран просто-таки люто ненавидели нашу страну и желали видеть её уничтоженной, разорванной в клочья, а русский народ истреблённым под корень. Поэтому каждая страна, как говорили в наше время, считали "за положняк" иметь дюжину, другую шпионов в России и старались вредить ей чем только могли.

Как с внешними врагами, так и с врагами внутренними мы по большей части разобрались. Они все были взяты нами на карандаш, а некоторые даже, вот ведь какое несчастье, точнее самые опасные, умерли кто от инфаркта, кто ещё от чего. У России был только один единственный враг, которого мы не могли уничтожить — её государь император. Это был просто какой-то кошмар, а не царь и единственное, что хоть как-то нас с ним примиряло, это то, что он просто панически боялся Беркута. Тот как-то раз, когда Николашка снова понёс околесицу, то есть сказав да, на следующий день попытался отказаться подписывать какой-то документ, вполголоса сказал ему:

— Подписывай, иначе жить тебе и твоей Аликс останется ровно четверть часа, а чтобы не травмировать детей, вас обоих тут же заменят двойники. И не вздумай болтать об этом. Запомни, пока ты царь и пока не мешаешь нам строить от твоего имени Великую Россию, тебе ничто не угрожает, но при малейшем поползновении воспротивиться тому, что мы все делаем, ты труп. Твоя жена тоже.