Книга 4. Оборотни Его Величества. Полнокружье

— Вдвоём?!

— А что? Парни взрослые, крепкие, стреляют прилично, а в ближнем бою никому спуску не дадут — ты же сам их обучал.

Родители Даза в отъезде, иначе не отпустили бы семнадцатилетнего сына в компании с ровесником охотиться на злобного медведя. Граф воспитывал внука иначе.

Иборский пил только крутой кипяток, и с этим приходилось мириться. Отхлёбывая чай крохотными глотками, Вилль задал давно мучивший вопрос:

— Удивляюсь я на вас, граф. Вы магов терпеть не можете, а Вистасу спину внука прикрывать доверяете, хотя мальчику сам архимаг покровительствует.

— Какая разница, кто за обучение платит? Вистаса я воспитал, так что по духу он наш, Иборский, а не, хе-хе, Стайн.

Эге-э, а граф-то давно всё знает! Более того, гордится тем, что приручил сына человека, который ему неприятен: Кукушонок из имения почти не вылезал, а в Университете их с Дазом редко можно было увидеть порознь.

Вилль поставил в блюдце обжигающую чашку.

— С возрастом я всё больше убеждаюсь, что главные сюрпризы подкидывают те, кого, как тебе кажется, ты знаешь лучше всех. Я не выдам чужую тайну, но придёт время, когда парни узнают это от вас или господина Стайна.

— Ребята всё равно останутся друзьями, а уж я позабочусь о том, чтобы Вистас не принял сторону отца.

— Я не считал Берена отцом, но всегда был на его стороне, как и он — на моей. А совсем недавно понял, что совсем не знал его. В Северинге господина Грайта любили, но, оказывается, здесь у него были враги, и не только на фронте. И он никогда не называл имя своего командира. Почему, граф Иборский?

— Хех, видать, так и не простил мне ту выволочку.

— Какую? Не ту ли, с которой связано имя Варуша Тэнна?

— Ты и это разнюхал! Но я не уверен, что стоит сейчас ворошить прошлое.

— Я просто хочу понять, каким раньше был человек, усыновивший меня. Что бы вы ни сказали, я не буду уважать его меньше, но я имею право знать.

— Имеешь, пожалуй, — помедлив, согласился граф. — Это случилось задолго до Алой Волны. Принц Аристан набрал себе потешное войско из выпускников Университета, где сейчас и ты учишься, и мой внук. Среди солдат, приглянувшихся ему, был Береник Грайт. Вот так и вышло, что юноша из неизвестного рода стал вхож в окружение будущего императора, поэтому ему позволили жениться на полуэльфке Мартине, придворной певице. Сперва потешное войско насчитывало меньше сотни солдат, но очень быстро выросло до тысячи, и меня попросили стать старшиной. Или, если хочешь, нянькой. Обзаведясь семьёй, Берен остепенился, но в молодости он с приятелями много всякого вытворял, хотя до того случая палку не перегибал. На Мартину не только он глаз положил, но и адепт из Академии Магии. Девушке нравились оба, поэтому она предоставила парням самим между собой разбираться. Они, охламоны, и нашли выход: дуэль!

— Маг против обычного человека?

— Они где-то раздобыли браслеты с "мёртвым" золотом, так что Варуш не мог колдовать.

— Значит, всё было по-честному.

— По-честному? — с застарелой неприязнью протянул граф. — Варуш был моложе на несколько лет, к тому же, его обучали волшебству, а Берена — сражаться. Он бы, конечно, не убил противника, но покалечил бы в назидание. По-твоему, честно вызывать на дуэль того, кто намного слабее тебя?

— Любовь — это война, а в бою нет места слабому. Если ты принял вызов, будь готов отвечать за это, а раз не готов — отступи сразу и не вмешивайся, — отрезал Вилль.

— Ох, уж эта ваша логика, — проворчал Ибоский, подливая кипятка в остывший чай. — В общем, дуэль не состоялась. Не спрашивай, как, но я о ней узнал. Я остановил кровопролитие, но ещё нужно было избежать огласки.

— Берену грозил трибунал?

— Как раз ему ничего не грозило. Аристан горой стоял за своих солдатиков, а при его отце даже Ковен остерегался перечить монаршему семейству. Варуш Тэнн, мальчишка-сирота из провинции, живущий за счёт субсидий Ковена, за спиной никого не имел. Его бы сделали козлом отпущения и заклепали дар, а то и вовсе казнили в угоду принцу. Берен всё просчитал, когда провоцировал дуэль, и мне открыто заявил в твоём же духе: дескать, нечего слабакам тягаться с сильными, пусть знают своё место.

Вилль ничего не ответил. Он по-прежнему думал о наставнике с теплотой, но маленький пронырливый червячок вгрызся в эти воспоминания. Любую догму можно трактовать на свой лад, как часто поступал Дан, но брат никогда не играл с честью воина. А вот, оказывается, и эти законы можно исказить до полной противоположности. Дуэль была не просто нечестной, а подлой. Любовь многое оправдывает, но она не должна менять тот внутренний стержень, слагающийся из твоих личных принципов.

— Мне удалось замять дело. Секунданты поклялись молчать, с Варуша я взял слово, что он оставит в покое Мартину. А Берен от меня всё же получил.

— Выговор?

— Розги. Выпорол его при всём войске за... не помню уж, за что.

— Не удивлён, что он на вас обиделся, — вздохнул гвардеец. Берен, воспитывавший мальчика довольно сурово, обходился без рукоприкладства, а публичные наказания в городе никогда не устраивались.

Ниточка за ниточкой ткался рисунок, начатый много лет назад. Теперь уже не спросить, осознал ли господин Грайт старую ошибку, однако, его воспитанник мог подтвердить, что подобное больше не повторилось. Он был лучшим наставником, справедливым градоправителем, и просто хорошим человеком, заслужившим любовь и уважение.

Пока Вилль гостил у графа, магистр Инэй порылся в архиве Магической Академии. Они вернулись во дворец одновременно, столкнувшись у дверей нос к носу.

— Нашли?

— Идём в мой кабинет, там Алесса этого Варуша-Цирюльника в юности сочиняет.

Алесса находилась в кабинете не одна. И впору было ревновать, потому что невеста аватара обнималась с другим мужчиной!

Девушка стояла за его стулом, ласково обвив руками шею, и что-то нашёптывала на ухо, а этот тип хранил неприступно-скорбный вид.

— Три дня назад Его Величество задал вопрос: где мои дети? — печально изрёк он. — Они ушли за покупками к Новому Году, солгал я. Позавчера он четырежды спрашивал о том же, и я отвечал, что по моей просьбе вы навещаете сударыню Крутоярскую, чем император остался недоволен, не дождавшись вас к ужину. Вчера... не буду передавать слова Его Величества, узнавшего о том, что я забыл сообщить о вашем намерении посетить Вилейку. Сегодня я с трудом отговорил его посылать за вами в Северинг. В итоге он послал меня в одно тёмное место, обвинив в скрытности... От вас я дождусь благодарности?

— Спасибо, Шантэль! — закрутившись, друзья действительно забыли хоть как-то объяснить постоянное отсутствие во дворце.

— Алесса уже поблагодарила, но этого было мало.

— Я всё рассказала, — за спиной эльфа науми скорчила виноватую гримасу. Впрочем, ей не в чем было оправдываться.

— Дело не в том, что мы вам не доверяем. Мы думали, всё внимание вы сейчас отдаёте Триш, — объяснил Вилль.

— Если бы вы, юноша, уделяли мне чуть больше своего внимания, то заметили бы, что моего всегда для всех хватает.

Прежде подчёркнутая манерность л"лэрда раздражала. Теперь же Алесса рассмеялась и показала готовый рисунок, на котором Варушу было лет двадцать:

— Знакомьтесь, упырь Цирюльник. Упырь Цирюльник, во-он тот парень обещал мне твой труп в подарочек. Что вы узнали?

Аватар не выдал тайну наставника, лишь сказал, что молодой Берен серьёзно повздорил с Варушем Тэнном из-за будущей жены Мартины.

— Господа, вы должны мне бутылку эльфийского! — заявил Инэй, когда очередь дошла до него.

— Магистр, разве вы уже не опустошили все мои запасы?

— Беседовать с вами за бокальчиком — удовольствие, л"лэрд, — не смутился придворный маг. — Но я провернул колоссальную работу всего за пару часов. В ночь Алой Волны серьёзно пострадала Академия Магии. Колодец в подвале удалось отстоять, но солдаты императора сожгли башню вместе с архивом. Записи о Варуше Тэнне есть, только начинаются они с послевоенного времени, когда мастер седьмой ступени поступил в магистратуру Белой Кафедры ветродувов. Добился второй ступени, какое-то время преподавал, затем занимался частным строительством... на пару с Хорэем Шумором! Вёл он себя незаметно, друзей не заводил, врагов тоже, ничего плохого о нём сказать не могут, впрочем, как и хорошего. Человек-тень.

— Но? — поторопил аватар.

— Но! Ты был прав, он родился не в Веснинске. Я нашёл чудом сохранившийся список адептов третьего курса, подавших документы на участие в межфакультетском соревновании по теоретической магии, и среди них был некто Варушка Тынник из села Просечья.

— Ватрушка Дынник! — хихикнула Алесса. — На его месте я бы тоже полностью сменила имя. Просечье находится в Еленьградской губернии?

— Именно!

— Значит, нам нужно в Просечье, — подытожил Вилль. — Магистр Инэй, обещаю, что это наша предпоследняя телепортация.

— Да я уже, кажется, втянулся, — усмехнулся маг, надевая амулеты: резерв его либра был почти на нуле.

— Надеюсь, последняя перенесёт нас не на кладбище? Хм, понятно. Предлагаю купить лопаты на месте, не с собой же их таскать.

Фраза Шантэля прищемила самоуверенность остальных: о лопатах даже не подумали. Впрочем, признали, что да, лучше купить их ближе к месту.

Пригодились неиспользованные личины, оставшиеся у Шантэля от подготовки к освящению. В прошлый раз попав в Елений Град, друзья отметили, что даже в губернском центре эльфов не видать, так можно себе представить, какой ажиотаж вызвало бы появление парочки остроухих на периферии. По каким-то личным соображением л"лэрд предпочёл рыжего "дворнюха Федула", Вилль за компанию стал немолодым простоватого вида дядькой, чью блестящую лысину успешно компенсировала борода лопатой. На фоне этих двоих Инэй и Алесса казались розами в укропной грядке. Компанию разбавил Володя, выглядевший вполне прозаично. Магистр намекнул, дескать, четверых ему будет трудновато потянуть, но Вилль, знавший о планах заговорщиков чуточку больше, чем остальные, считал, что иномирянин должен видеть всё собственными глазами.

Несмотря на опасения придворного мага, телепортация прошла как надо, сориентировавшись по карте, приземлились точно на окраине Просечья. Оказавшись на месте, Вилль понял, чего подсознательно боялся: увидеть то же, что и в Белом Ключе. Смерть, безликую, бесформенную, беспощадную. Но Просечье дышало тёплым дымом из труб, перекликалось из приземистых хлевов, крытых соломой; ходило по воду, подметая снег распашными понёвами и меся лаптями. Словом, жило.

— Хвала Пресветлой, — прошептал Шантэль.

Раз Варуш был сиротой, а сестра жила в Веснинске, выбор оставался невелик: обратиться к соседям, жрецу либо голове. Священник оказался совсем молодым, так что друзья сразу пошли к местным властям, чей дом издали бросался в глаза вывеской "Староста", видимо, для заезжих. В отличие от белоключинцев, эти селяне от внешнего мира не прятались: неподалёку проходил наезженный тракт, ведущий через Елений Град, а в Просечье даже был постоялый двор.

Староста сам едва разменял четвёртый десяток, зато его отец, прежний управитель, был жив, в добром здравии и уме. Увидев, что к нему пришли, старик бережно поставил на полку толстую книгу сказок о похождениях Длинноногой Тельмы, разогнал толкущуюся на печке да по лавкам ребятню и обратился к гостям неожиданно звонким для почтенного возраста голосом:

— Чем обязан, господа?

Никаких "гэканий", "оканий" и прочих диалектических вывертов. Стоило ему заговорить, как сын молча ушёл в боковую комнату; немного замешкавшись у куделей, за ним последовали две женщины, видимо, дочь и невестка.

— Мы бы хотели расспросить о вашем односельчанине, Варушке Тыннике, — честно сказал Володя. Друзья разработали несколько вариантов диалога, и этот сейчас казался самым приемлемым.

— А-а... Не то я подумал, что война опять началась. Проходите давайте, порог мне не топчите.

— Вы воевали? — изумился Вилль, присаживаясь к большому столу. Деду было минимум лет восемьдесят, да и глубинки этой не коснулась Алая Волна.

— А то как же! Ты, парень, не смотри, что я живу тут. Я и в столичном гимназиуме учился, даже аттестат получил с отличием. В войну Аристарховы вербовщики до нас не добрались, ну да мы сами вылезли — принцу в подмогу. О Еленьградском ополчении слыхал?

— Слыхал что-то...

— Чему нынче молодёжь учат? — покачал головой дед. — Неужто и о Ладерике Быкоборе не знаешь?

— Конечно, знаю! — обрадовался Вилль. И тут его ровно дятел по темечку тюкнул. — Постойте... вы...

— Он самый.

— Но как же постриг, обет целомудрия, паства...

— Какой, к лешему, обет?! Паства моя, вон, по двору носится, и жена с невесткой ещё столько же нарожают!

Даже л"лэрд вид имел весьма озадаченный. Только сейчас аватар понял, что одна из женщин у кудели была вовсе не дочерью. А ещё — что герой Алой Волны обращается к лысому дядьке в возрасте не так, как стоило бы. И благоговейно стянул личину:

— Вы — мой герой!

— О, как! — оценил старик эльфячьи уши и мундир поклонника. — Ладно, к делу давайте. Чего там Варушка натворил?

— Много чего, — уклончиво ответил Шантэль, также избавившись от маски. Алесса под столом рисовала Быкобора. — Он — преступник, и мы его ищем. Кем он стал, известно, но для полноты картины нам нужно знать, каким человеком был раньше.

— Это он? — перелистнув альбом, Алесса показала портрет молодого Цирюльника.

— Он, только взрослый совсем, — подтвердил старик. — Значит, на кривую дорожку свернул... Пожалуй, я с начала начну. Бабка его была неместной, пришла откуда-то, а через пару месяцев пузо у неё округлилось. Сказала, будто муж помер, а из дома его родня выжила. Я-то сразу смекнул, что врёт баба, однако, гнать не стал, к тому же, наш кузнец на неё оборачивался. Поженились они, сына родили. Своих детей у них не случилось, но мальчишка отчима тятей звал, ремесло его перенял, а тот к нему относился, как к родному. Потом парень женился на нашей девице, Варушка у них появился, за ним — Кружаника, и вот тут начались чудеса. Варушкины бабка с дедом к тому времени померли, и спрашивать было не с кого, да его отец и сам удивился, когда у мальчишки проклюнулся дар. Но — гордился сыном-магом, мол, далеко пойдёт. На моём веку он стал первым волшебником в Просечье, и старики говорили, будто раньше одарённые у нас не рождались. Мы все в бога Триединого верим, однако, понимаем, что магия не от бесей идёт, а от Природы-Матери. Изгоем Варушка не стал, рос с другими мальчишками, в храм ходил даже чаще, чем его сверстники. Нравилось ему со жрецом беседы вести.

— Понятно, почему он с Лаврентием снюхался, — шепнул Вилль Алессе.

— Только вопросы он странные задавал. Больно ему было любопытно, может ли смертный демона подчинить. Или вовсе Бездну завоевать. И чем сила демонолога отличается от экзорцизма святых отцов. Жрец сам половины ответов не знал, а у Варушки всё новые появлялись. Он не был злым или заносчивым, зато упрямство из него так и хлестало. Когда что-то не удавалось сразу, он добивался этого всеми способами, но, если приходилось сдаться, молчал по нескольку дней кряду. Вдобавок, сила его наружу просилась. Тесно стало магу в медвежьем углу, и мы всем селом деньгами скинулись и отправили его в Академию учиться. Думали, добром отплатит. Первое время он письма слал голубем в Елений Град либо с оказией, пару раз приезжал на каникулы, а потом пропал. Когда его родители умерли, мы сами ему написали, но Варушка так и не появился. Путники мимо нас нечасто, однако, ездят, и Кружаника стала пускать их к себе. Она фигурой в мать пошла, и мы не сразу заметили, что девка округлилась. Я напрямую спросил, не снасильничали тебя? А она в ответ, мол, дедушка Лад, тебе кажется. Ага, кажется, будто я беременную девку от пухлой не отличу! Вспомнили её бабку: от гнилой яблоньки хорошего приплода не будет. Решали, не выгнать ли гулёну вон, но Кружаника сама вдруг исчезла.