Перед пробуждением

Бронированный кулак сжался, и седой парень впервые в своей наполненной собственными смертями жизни понял, что впереди его ждет нечто новое.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

— Итак, твой выбор...

— Да.

— И ты отдаешь себе отчет в последствиях.

— Да.

Великий Спящий кивнул ей и обернулся к своим спутникам:

— Время.

Фигуры в балахонах разошлись и встали спиной к стеле.

И поэтому успели увидеть прыжок огромного фиолетового тела, оканчивающийся точно в центре острова. Мост к острову разваливался, опадая в бездну.

— Представитель человечества, полагаю? — хладнокровно констатировал обладатель черного балахона, прямо перед которым остановилась огромная нога. — Вы опоздали. Решение принято.

— Подожди, Темный, — ответил мужчина в мглистой одежде. — Договор не начал воплощаться, а право Печати скорее исключение.

Обмен взглядами, скрытыми в тенях капюшонов, продолжался, несмотря на то, что прямо перед Великими Евангелион быстро распадался, теряя броню, дымчатую плоть и превращался в человеческую фигуру. Оставшийся на месте гиганта парень с тоской смотрел на барельеф под текстом Договора.

— Хорошо. Мы выслушаем тебя, Синдзи Икари, единственный пришедший человек.

— Я хочу знать о последствиях выбора.

Великие переглянулись. Фигура в сером кивнула остальным и повернулась к Икари:

— Я Великий Пути.

...Тьма, пронизанная молниями. Ленты-крылья. Низко надвинутый капюшон...

— Да, — кивнул Великий. — Это был мой Вестник, Вестник Пути. Итак, что именно ты хочешь узнать? Задавай вопросы.

— Что такое Слияние? — спросил Синдзи, с трудом отрывая взгляд от ослепительно красивого барельефа.

— Мир, где желания идут в ногу с возможностями. Где кошмар лишь укрепляет, боль предупреждает, а путь вселяет уверенность в своей конечности. Где ты не будешь грустить по утраченному. Этот мир обретет плоть в яви, найдя поддержку во Сне. Люди останутся людьми, Спящие — Спящими, но наша связь станет непреложна.

— Что люди потеряют?

— Память о своей жизни. Стремление к уничтожению. Лживость. Желание боли... — Великий замолчал. — Много чего. Сон не идеален, но лишен огромного количества недостатков.

Синдзи задумался, а Великие просто молчали, терпеливо ожидая продолжения. Наконец, парень поднял голову:

— А что произойдет, если вы просто заберете всех людей в свой Сон?

— Да, это второй вариант Договора. Человечество в целом и люди в частности прекратят свое существование. Спящих станет больше. Мы прекратим связь с вашими снами. Для нас так больше преимуществ, меньше риска. Это невозможно объяснить человеку.

Вновь обвалилась густая тишина. Где-то далеко часы прежнего мира отстукивали последние секунды своей работы, чутко прислушиваясь к следующим словам щуплого подростка.

— Я хочу, чтобы вы знали... Я шел сюда не вершить судьбу мира, а за своей судьбой. Поэтому я хочу знать, что станет с Печатью Договора. Что будет с Рей Аянами?

Великий Пути обернулся к стеле:

— Ответишь на этот вопрос?

— Печать Договора прекращает свое существование в момент свершения Договора, — безразлично сказала Рей. — Я лишь гарантия мира.

Синдзи молча кивнул, и Великий Спящий с ощутимым интересом сказал, подходя ближе:

— Ты очень необычный человек, Синдзи Икари... Ты ведь не для того себя уничтожил, чтобы совершить последний рывок и услышать это?

Парень поднял глаза и всмотрелся в безмятежную тень под капюшоном:

— Нет, не для того. Что будет, если я разорву Договор? Она выживет?

Фигура в одежде цвета тумана тоже подошла ближе и с хорошо слышным удивлением спросила:

— Ты хочешь сказать, что готов во имя своей любви пожертвовать счастьем человечества?

— Нет, — поправил его Синдзи. — Я хочу, чтобы она жила. Это возможно?

Барельеф на стеле не изменился в лице, хотя даже Великие невольно обернулись к той, во имя которой приносилась эта жертва.

— Да, — наконец сказал Великий Спящий. — Но известна ли тебе цена разрыва Договора?

— Тебе известно, хочет ли она жить? — в тон ему спросил Великий Темный.

— Нет, не известно. Нет, как и ей, — спокойно ответил Синдзи.

Великие переглянулись, и Великий Пути тихо произнес:

— Цена Договора — наш мир. Ваши сны отравляют нас. Вы слишком... тяжелы даже для Внешнего Сна, и страдания человечества всей невероятной тяжестью давят на нас. Мы, Лорды Сна — его ипостаси. Отрицание, Познание, Кошмар, Путь и Видение. Страданию нет места тут.

— По крайней мере, не было, — добавил Темный, — пока человечество не научилось видеть сны.

— Поэтому, — продолжил Великий Пути, — нам нужно или исправить человечество, или забрать его, или... Получить кого-то, кто станет Лордом Боли.

— Это бессмертие, ограниченное всемогущество в пределах Сна и просто могущество вне его, — добавила фигура цвета Мглы. — Но вместе с тем, это боль. Непрерывная и бесконечная, тем ужасная, что она дистиллирована, сгущена, и она всегда есть.

— Я полагаю, этим Лордом должен стать тот, кто расторгает Договор? — просто спросил Синдзи.

— Да.

— Приемлемо, — кивнул Синдзи, глядя в глаза Рей.

Фигура в серо-зеленом подошла к нему вплотную и положила руку на плечо:

— Ты плохо понимаешь, что такое бесконечность, Синдзи Икари. Я обречен до конца существования разума во Вселенной ощущать сомнения, вечно отрицать и противоречить себе, не в силах принять окончательного решения даже в вопросе жив ли я...

— Вечная тьма, кошмар... — добавил Великий Темный.

— Путь без конца, без надежды поставить точку, ненависть к остановкам, презрение к упавшим...

— Непрестанное познание, самосовершенствование, поиск ответов, которые лишь обращаются вопросами...

— Видение за видением, ни единого четкого образа, и так всю вечность, Синдзи Икари, — тихо окончил Великий Спящий. — И самое главное, ты останешься человеком, без единого шанса, что эти ощущения притупятся. Да, ты станешь могучим, научишься мыслить и чувствовать одновременно со страданием, но отрешиться от него не сможешь...

Синдзи молчал, но раздумье было недолгим:

— Если это цена жизни Рей... Я это приму.

— Человечество, как всегда, никого не интересует, — удивленно сказал Великий Познания. — Ты очень сильный и волевой, но все же ты человек.

— Да, — добавил Великий Спящий. — Людям станет немного проще жить с появлением Великого Боли, но не более того. Ты все еще намерен расторгнуть Договор?

— Да.

Великие молчали, бездна ждала, замершая на Скале Договора Рей пустыми глазами смотрела на Синдзи. Часы мира сделали неуверенный ход и вновь замерли.

— Рей, скажи мне кое-что, — обернулся к барельефу Великий Темный. — Что ты будешь делать, если останешься в живых?

Когда зазвучал ее ответ, Синдзи впервые вздрогнул.

— Я уйду в мир людей.

Темный удовлетворенно кивнул и посмотрел на Синдзи, продолжая обращаться к Рей:

— Почему?

— Он любит меня. Я ничего не чувствую к нему. Но это не значит, что я... Вправе умножать его страдания собой...

— Рей, о чем ты?!! — воскликнул Синдзи. — Какие страдания? Мы будем вместе! Ты же сказала, что тебе нужно быть со мной! Это же... Судьба!

— Этим придется пожертвовать. Ты уничтожил себя и обрел свои чувства. Я так не могу.

Парень задрожал, с трудом сдерживая рвущееся наружу отчаяние, но все же опомнился:

— Понимаю. Ну что же... Мое решение неизменно. Я разрываю Договор.

Великий Спящий подошел к стеле и взмахом ладони стер свою подпись, после чего обернулся к Синдзи:

— Подойди.

Подпись "Фуюцки" сменилась на "Икари", и Синдзи, подняв взгляд на Рей, глаза которой расширились от боли, смахнул свое имя с белого камня. Девушка закричала, исчезая, и бездна начала стремительно затягиваться Мглой, которая рождалась клубками, захватывала пространство вокруг, поглощая и растворяя ничто. Прежде чем исчезнуть в туманной дымке, Великий Спящий взялся за края своего капюшона и, сбрасывая его, сказал:

— Добро пожаловать в мир боли, наш Великий брат.

Эпилог

Автомобиль плавно притормозил у центрального входа Мемориала.

— Где цветы?

Девушка молча приняла у спутника букет и, не оглядываясь на него, пошла по центральной аллее. Седоволосый молодой человек прикурил сигарету и затянулся, не отрывая взгляда от уходящей. Водитель подошел к нему:

— Разрешите обратиться?

— Валяй.

— Мы поедем забирать доктора Акаги после того, как отвезем в Институт профессора Сорью?

— Ага. Знаешь, где эта тюрьма?

— Так точно!

— Славно. Ее прямо у ворот пять-шесть контор цапнуть хотят, так что готовься, будет жарко.

Они помолчали, глядя на вход в Мемориал, и водитель робко спросил:

— Не пойдете, господин майор?

— Нет. Госпожа завотдела всегда туда ходит сама.

— Простите... Но почему тогда она взяла с собой вас? — робко спросил молоденький лейтенант.

— Не прощу, — мрачно сказал тот, которого назвали майором, но видя перепуганное лицо водителя, хлопнул его по плечу. — Да ладно тебе. Привычка у нее такая, лейтенант. Брать меня с собой и в то же время не брать с собой.

— Гм, — водитель замер в нерешительности, когда остро прищуренные красные глаза пришпилили его к месту.

— Но-но, лейтенант. Никаких вольностей мыслей и так далее.

— Да, господин майор. Слушаюсь. Виноват.

— Ну и пошел в салон, — лениво сказал майор вновь обернувшись вслед уже крохотной рыжеволосой фигурке в длинном пальто. Когда-то — всего один раз — он не стал стоять тут.

Аллея, посвященная памяти "институтской резни". Безжалостная военная съемка отразила все ужасы бессмысленно жестокого штурма. Нашлось даже место оплавленной площади перед Институтом — месту, где военные применили тяжелое оружие, уничтожая своих и чужих. Всегда много лент, фигурок оригами.

В конце аллеи — скульптурная группа с пафосной надписью, которую никто никогда не читает. Напряженно замершие у экрана мужчина и женщина. У их ног — парень и девушка, затянутые в облегающие комбинезоны. Они изображены тянущими руки друг к другу. Завотдела NERV-2 Сорью, которую пригласили на утверждение проекта, внесла всего одну правку...

Майор службы безопасности NERV-2 Каору Нагиса грустно улыбнулся: Аска потребовала, чтобы пальцы парня и девушки соприкасались.

...Аска опустила цветы у подножья монумента и осмотрела родные лица. Совсем живые, такие далекие и отстраненные, такие безразличные к этому миру и к ней. Она подергала кончик носа, отвлекла таким нехитрым образом предательски щиплющие глаза и слегка поклонилась мужчине и женщине, сложив руки перед грудью.

Обернувшись к выходу, Аска поспешно взглянула на часы: Директор Ибуки обычно приезжала немного позже, еще оставалось время исчезнуть, чтобы не смущать ее и не заплакать самой. Бывший техник и оператор NERV дошла до памятника только раз. После этого она лишь клала цветы под фотографиями Хьюги и Аобы, а потом уезжала и на полдня запиралась у себя в кабинете. Аска знала, что все это время она со слезами на глазах смотрит на одну единственную фотографию отвратительного качества, на которой в свете прожектора видно размытую огромную фигуру, которая всем телом прикрывает от дымных шлейфов ракет лежащую у нее на руках ношу.

— Простите, Майа-сенсей, — прошептала Аска, вспомнив, как случайно подсмотрела эту сцену. — Простите мне мою тайну, но я даже с вами не могу ее разделить.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Аска скептически осмотрела себя: ее старый контактный комбинезон пришлось выкинуть еще пять лет назад, когда продолжать делать вставки, компенсирующие ее существенно похорошевшие формы, стало совсем бессмысленно. Новый был отвратительным, чужим и никак не связан с прошлым.

"Хм... Он уже, в общем-то, прошлое"

— Сорью? — позвал Нагиса. — Мне уже можно поворачиваться?

— Нужно! — рявкнула немка. — Я сама, по-твоему, буду туда влезать?

Чудом уцелевшая в пожаре капсула была установлена в недрах NERV-2 как музейный экспонат, и только двум сотрудникам было известно, что она полностью функциональна. Запрет на погружение людей в Сон, установленный после расследования событий восьмилетней давности, никто снимать не собирался, поэтому энергию для ее работы приходилось воровать весьма изящными схемами. Хорошо хоть фильтры рабочей жидкости не вызывали ни у кого подозрения. Впрочем, майор службы безопасности весьма способствовал соблюдению секретности.

Обернувшись к Нагисе, помогающему ей забраться в наполненную капсулу, Аска заметила, что он напряжен:

— Слушай, не переживай за меня. Я вернусь. Все ведь как обычно.

Каору кивнул, быстро натягивая наглую ухмылку:

— Я больше волнуюсь, когда тебя из баров после таких погружений забираю.

— Так не забирай.

— Так кому ты, кроме меня, нужна, Сорью?

Аска влепила ему несильную оплеуху и тот час же улыбнулась:

— Слушай, Нагиса, а почему мы с тобой еще не переспали?

— Я уже лет семь задаюсь этим вопросом...

Следующая плюха была куда сильнее.

— Задавайся дальше!

Уже закрывая капсулу и дистанционно переключая часть мощностей МАГИ на нужные расчеты, Каору весело улыбнулся: за последний год Аска уже второй раз поднимала этот вопрос.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Холодный туман рассеялся вокруг нее, позволяя рассмотреть, что под ногами — покрытая капельками трава, на расстоянии шага вокруг никого, а на кованую лавку никак не сесть: мокро.

Сорью с шумом выдохнула и робко позвала:

— Синдзи...

В тумане немедленно обозначилось движение, и она даже разглядела силуэт странного облачения, вроде доспехов и плаща, но из тумана Икари вышел уже в белой рубашке и черных брюках. Аска немедленно кинулась ему на шею и уже привычно обнаружила, как на полпути ее влажно блестящий комбинезон превратился в длинное красное платье, а волосы мгновенно высохли.

— Ты по-прежнему хреновый дизайнер, дурачок Синдзи, — сказала Аска, обнимая улыбающегося парня.

— А ты все не развиваешь воображение, Аска. Сколько можно, а? Ты сама можешь менять здесь свой внешний вид.

— Боюсь оказаться голой, — буркнула она и улыбнулась.

— Ясно, — сказал Синдзи, тоже улыбаясь.

Они взялись за руки и пошли сквозь тающий туман по мощеной диким камнем аллее парка.

— Нагиса так и не хочет приходить, или ты ему капсулу никак не уступишь?

— Не хочет, честно, — помотала головой Аска. — Говорит, ты слишком сильно давишь на людей.

Синдзи захохотал, останавливаясь. Рыжая внимательно смотрела на него, а потом тихо спросила:

— Скажи... А ты и сейчас... Это чувствуешь?

Он резко оборвал смех и серьезно посмотрел на нее:

— Да.

Они прошли немного дальше в молчании, пока Аска, засопев, не обняла его:

— Прости... Ты ведь именно из-за меня не слишком страдаешь? А?

— Нет, Аска. Честно, — твердо сказал он. — Вот прекрати только маяться дурью и скажи...

— Заткнись-заткнись-заткнись-заткнись! Scheisse! Как ты можешь подглядывать за всеми такими снами?!

— Приходится, Аска. Это моя сущность.

Аска замерла и осторожно спросила: