| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Перун, глядя на Велеса, отпил из чаши.
— Так что насчёт беженцев? Расселим горемычных?
Никогда бы Велес не согласился на предложение своего ученика. И не подписался на эту авантюру. Никогда! Но только не сейчас. Перун и был послан Высшим Советом Иерархов к Велесу из-за любви старика к своему ученику. Многие людины потеряли свои миры. Куда их теперь, скитальцев, денешь! Хоть те крохи, что успели спастись от войны, приютим. И то ладно.
— Согласен... — прошептал бог. — Но как только найдёте им новую родину, сразу переселим взад!
— Вот и любо! — обрадовался командор "Ориона" и хлопнул в ладони. — Вот и ладушки!
Но незаметно под дубовым столом (на всякий, естественно, случай!) потаённо от своего учителя скрутил пудовую дулю. Бога больше никак не обвести... И когда эта война закончится, никто не мог знать... и даже боги!
— А давай, батька, нашу споём? Ну, ту, что вы всегда с фениксом пели! Его любимую...
— А давай! — поддержал своего ученика Велес и расправил плечи. — Подай гусли!
Из осиновой бани, пышущей из белой трубы сизым дымом, живым огнём и жаром, послышалось дружное красивое трезвое пение. Струны дрогнули. Голоса полились рекой. Глаза заслезились. Даже собаки сразу перестали брехать под забором, поджали уши, слушая грустную песню на берегу тихой реки Омь.
Песен ещё ненаписанных сколько?
Скажи, кукушка, пропой.
В городе мне жить или на выселках,
Камнем лежать или гореть звездой?
Звездой.
Солнце моё — взгляни на меня,
Моя ладонь превратилась в кулак,
И если есть порох — дай огня.
Вот так...
Кто пойдёт по следу одинокому?
Сильные да смелые
Головы сложили в поле в бою.
Мало кто остался в светлой памяти,
В трезвом уме да с твёрдой рукой в строю,
В строю.
Солнце моё — взгляни на меня,
Моя ладонь превратилась в кулак,
И если есть порох — дай огня.
Вот так...
Где же ты теперь, воля вольная?
С кем же ты сейчас
Ласковый рассвет встречаешь? Ответь.
Хорошо с тобой, да плохо без тебя,
Голову да плечи терпеливые под плеть,
Под плеть.
Солнце моё — взгляни на меня,
Моя ладонь превратилась в кулак,
И если есть порох — дай огня.
Вот так... (В. Цой.)
— Эх... хороша песня! — Перун вздохнул. — И откуда феникс только их знал?
Старик развёл руками.
— Вот и спроси у него!
— Да если б так... — командующий "Ориона" почесал в затылке. — Был бы с нами феникс, может, чего бы он исправил?
Велес отрицательно мотнул головой.
— Он же один. Вряд ли это возможно. Да и кто знает, когда он возвернётся и каким?
— Это верно... — согласился молодой бог. — Да и весь путь заново начинать. А он точно на Мидгарде объявится?
— Где погиб, там и объявится. Сам жду. Вот только когда? Никто не знает. Судьба сама решит за него. Жребий брошен. У Макоши свои забавы... Но, зная феникса, он войну не пропустит. Вот увидишь! Смерть тянет его за узды, как боевого коня. Ведь он рождён для неё, — и Велес опустошил чашу. — Я уже раскидал части саркофага по белу свету. И они отыщут своего хозяина. Если он здесь...
Перун удовлетворительно кивнул.
— Ты лучше мне расскажи, как ты наказал нечисть! — старик нахмурился.
— Да, учитель, наказал, — бог отпил хмеля. — Из тёмных никто не ушёл. Кроме тех, кто отдал приказ уничтожить Руту. И имя ему Летучий Легион адмирала Беса Гарреля. Впоследствии Легион возглавит его племянник, и фамилия Беса претерпит изменение на более звучную Gabrielle.
Егорка-торопыга сломя голову влетел на кухню. Запах свежеиспечённого хлеба из каменной печи пыхнул в лицо. Если б не настроение Велеса, он бы ущипнул не только бок румяного каравая, но и тяжёлую титьку Глафиры. Но ему пока было не до этого...
— Глашка, щи подавай. Да понаваристей! Да каши гречневой. Да шевелись! Едрыть твою колотушку! — Егор растопырился в дверях, стараясь отдышаться и хоть немного прийти в себя от страсти, которую только что он пережил.
— Чё ты, бестолковый, орёшь да честных людей своей козьей мордой пугаешь! Пугало огородное... — кухарка деловито упёрла руки в крепкие телеса.
На Глафире были надеты серый, чуть припорошенный мукой сарафан и чистая белоснежная косынка, покрывающая русую голову с длинной косой, перекинутой через левое плечо. Щёки её были разрумянены от печного жара, и от неё приятно пахло топленым молоком. Глафира подошла ближе к Егору и прижала его сильными руками к пышущим здоровьем округлым грудям.
— Ты почто при ясном месяце ко мне не заходил?.. А я ждала... я бы тогда пошевелилась... — баба ехидно ухмыльнулась.
Дровник уткнулся щуплой бородкой в бабьи сиськи, поелозил маленько и, как слепой щенок, пискнул.
— Велес пообещал... Слышь, а, Глаш! Вот прям смотрит в мои глаза честные своим мутным взглядом, будто душу видит и буравит! И тихо так с прищуром говорит: "Будешь. Егорушка, тормозить... Глаз на жопу натяну!" — мужик горько всхлипнул. — Ты ж его знаешь! Как сказал, так и сделает...
Тётка испуганно вскинула руки, обомлела в растерянности, потом обняла ласково Егорушкину голову и прошептала:
— А разве так оно можно, лапушка?..
— Ему, наверное, можно...
— А как же теперича будешь сидеть?
— Пока не знаю...
Егору-дровнику сегодня ночью пришлось отдуваться, наверное, за все тридцать лет беззаботной службы богу, трудясь до самого раннего утра. Под крики голосистых деревенских петухов светлые иерархи только и угомонились.
Конец второй части.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
