Ну а мне от моего арсенала чумного доктора много было не надо — незаметность агента магическим, а в идеале — биологическим иммунитетом.
Ну и попробовал я, для начала, в созданной метаморфизмом локализованной среде трансфигурировать капсид, с инвертированной руной Кеназ изнутри его. Ну и отложил несколько кирпичей, потому что метаморфизм вирус перестал видеть, магическое зрение — тоже, про иммунитет я и не говорю.
Отделил от себя участок — лабораторию, чисто микроскопом нашел вирус — был, жил, судя по запущенным в среду иммунным клеткам — был невидим. Правда, после введения целевой клетки, он её благополучно поразил — и фагоциты засуетились, как и на произведенные новые вирусы раздражались.
Однако, уже неплохо — первое, само первичное заражение произойдет для иммунитета незаметно, при достаточном количестве вирусов на зараженном можно ставить крест, учитывая площадь заражения.
Вдобавок, появлялся второй вариант, с биомагией связанный напрямую — бактерии, на которых руны могут быть воспроизведены уже биологически. Правда, этот вариант был реально страшноват — гарантированное заражение с невозможностью иммунного ответа. Так что с бактериями я решил не связываться до тех пор, пока не подберу рунной цепочки воздействующей на весь организм, нивелирующей “невидимость” агента. А то изведу ненароком все живое на планете, с себя начиная.
Ну а вирусы получили прекрасную возможность заразить цель, как разработанные мной, так и самостоятельно существующие. Проверил я свою способность к трансфигурации на готовом заряде, порадовался успеху, ну и поскорбел о несбывшемся немного, знал бы прикуп — о псине голова бы не болела, да.
Поспал без медитации — ради проверки, но разницы не обнаружил. Впрочем, решил одну ночь в неделю все же на нормальный сон отводить, пусть будет.
Ну и засадил Твидлиди за печатную машинку, с которой домовик на удивление быстро освоился. Вот и славно, решил я, завтракая, буду потихонечку формировать новую родовую библиотеку.
Занятия прошли как обычно, особых новостей, кроме "как, сколько раз, кто и кого", не было. Единственное, чем порадовал день — первым индивидуальным занятием с деканом. Снейп как описывал тонкости, так и, очевидно, тестировал меня — я, по сути, не сварил ни одного зелья, лишь заготовки. При этом, ряд любопытных нюансов узнал как от Снейпа по зельеварению, так и о себе — у меня начало проклевываться чувство “неправильности”. Криво работающее, через раз, и все же, два раза из десятка примеров варки я НЕ ХОТЕЛ следовать рецепту, выбирая обходной вариант. На что декан одобрительно хмыкал, а в конце занятия пояснил, в чем были дефекты, которых я избежал — неважные ингредиенты, неправильное положение котла, не то время.
Любопытно, полезно уже сейчас, потому как не затрагивает “линий вероятности”, но для развития требует долгой практики. Да и, если честно, хотелось бы иметь более осознанный инструмент, нежели “интуиция”, но такое, если вообще возможно, будет плодом многих лет занятия окклюменцией.
До “предчувствия успеха”, этакого отличительного признака высококлассного зельевара, мне еще расти и расти, но, учитывая рекомендованную Снейпом литературу, я подозреваю, что он формируется на знаниях, то есть, некое минипророчество не только получает информацию по временной оси (а возможно, хоть и маловероятно, не получает и вовсе), но и высчитывает вероятность на основе имеющихся у зельевара знаний.
Ну и дожил я потихоньку до субботы. Общался с сокурсниками в разумных пределах, часть вечеров проводил с Панси — у неё были болтательные и прочие социальные дела, что меня более чем устраивало: вне зависимости от возможных вариантов, я не собирался ограничиваться Панси ни как любовницей, ни как возможной матерью детей (ну и находил некорректным ограничивать её своим обществом, как следствие) — и того и другого надо было больше. Намного больше, по вполне объективным причинам, но эти причины не мешали мне похотливо и теневовластительски ликовать, с соответствующим звуковым сопровождением.
Бабблинг сделала традицией оставлять меня после занятий, несколько раз обнимала и даже “случайно” пропальпировала отдельную часть тела, называла “хорошим мальчиком”. Ну и к третьему занятию несколько оттаяла в целом, даже немного привела себя в порядок, точнее — не стала уродовать себя жуткой прической и неподходящей косметикой.
Стоит отметить, неплохо учила, подобрав пристойную литературу, правда, давала все же в большей части теорию, что, в сочетании с конспектами Морти, ориентированными на практику, давало неплохой, как по мне, результат.
Я же решил отдать инициативу даме — что я “не против” я продемонстрировал, у девочки, очевидно, не без помощи ударных доз выделенных мной аэрозолей, образовался своеобразный импринтинг “от обратного”: на несхожести меня с причиной психотравмы. Но, как я и решил, сам ей под юбку не лез, и без того было немало дел. Ну а ухватит за хобот — вот тогда и можно.
Любопытным оказался при внимательном рассмотрении Гилдерой наш свет Локхарт. Этот деятель, как было хорошо видно в трансе, долбился в избранную голову на каждом занятии. Явно “легилиментный” менталист, собственно, был виден аналог чар, пусть и довольно расплывчато. Систематизированный Гарик потуг преподавателя даже не замечал, но господин Локхарт долбился в ум МКВ как стахановец, невзирая на неудачи.
Кроме этого, явно не ограничивал свои церебральные домогательства лишь избранным: ловко избегая студентов с защитными артефактами и практикующими окклюменцию, он легкими касаниями ковырялся в умах учеников. Что-то серьезное вряд ли, просто бы не успел, но то ли в воспоминаниях копался, то ли желания усиливал. В общем, напрягал меня своей гадкой персоной, я даже решил при случае Панси амулет какой присмотреть.
Всплыли новости по азкабанским беглецам — последние рассредоточились по странам с алтарщиками на лидирующих позициях, которых, к слову, было не так много. ОММС заявила ноты, на которые укрыватели похлопали глазами, мол нет никого, глюки у вас, почтенные. В целом — все, как и ожидалось.
Ну а мисс Лестрейндж ожидаемо притихла — то ли лапу отращивает и строи кознит, то ли срулила с островов с концами. Верится слабо, она, как и вся ихняя семейка — ебнуто-упертая, но тоже возможно.
А непосредственно в субботу, пробежавшись по лавкам, перлась моя лысая персона в мотель, на встречу с Мари. Ну и приперлась, а вот Мари меня несколько удивила: ждать-то ждала, но обычно она встречала меня в халатике, полотенце, а то и вовсе в легкой иллюзии, готовая к употреблению и прочее. Сейчас же она была в "полугражданской", без кирас и прочего, но простой и удобной одежде. Ну, посмотрим, решил я, на всякий случай входя в уже достаточно неплохо получающийся окклюментный полутранс.
Мари же, для начала, все же чмокнув меня, с чувством, с толком, с расстановкой, выдала мне лист пергамента, на котором располагался список и положила на стол небольшой мешочек.
Ознакомившись с последним, я ничего особо полезного кроме двух пунктов не обнаружил — простейшие артефакты из низшей ценовой категории, от обезоруживающего, оглушающего. Лечилки слабенькие, денег галеонов пятнадцать с мелочью, ну и шмотье хреновое с палочками ширпотребными.
А вот пара пунктов была вполне интересной: артефакт фиксации аппарирующего, этакий аналог аппарационного обруча, просто если обруч сохранял целостность обучающегося, то браслет, явно некогда бывший родовым артефактом, перенаправлял точку аппарации к парному себе артефакту. Подобные артефакты использовались алтарщиками с сильным переразвитием магической составляющей в раннем возрасте.
Например, Крэбб таким пользовался стопроцентно — дурной силы полно, с вниманием и концентрацией хреново. Пока не отточит аппарацию до уровня рефлекса — лучше с привязкой, а то аппарирует над Тихим океаном куда, или вообще на орбиту. Ну и основная прелесть этого артефакта была в том, что его, например, можно было закинуть, при должной ловкости и удаче, в воронку аппарирующего мага, получив его там, где тебе нужно, а не там, куда он собирался.
И второй, как я и ожидал, “подхватывающий” след недавней аппарации кулон, дающий носителю этакое “чувство точки”, куда аппарировал отслеживаемый. Работал он недолго после аппарации, готовому к преследователям типу преподносил оных на блюдечке, чему история приобретения этого барахла свидетель. Но, тем не менее, штука редко встречающаяся и при соблюдении предосторожностей потенциально полезная.
Прибрав два артефакта к лапам, остальное я попросил Мари реализовать, за четверть цены. Что меня убедило в нестандартности сегодняшней встречи еще раз — обычно Мари отказывалась от процента, приходилось уговаривать, а сейчас просто кивнула и приготовилась к разговору. Ну, в чём-то и к лучшему, решил я, но девица меня удивила:
— Санни, слушай, — обратилась она “по кличке”, которая в рамках известного ей имени вполне годилась как ласковое сокращение. — Ко мне на днях подходила Длинная Джоанн, просила передать, если встречу, — угу, подумал я, типа она не знает, что мы каждую неделю кувыркаемся, — что очень нужно с тобой увидеться, не в стандартном месте и как можно раньше.
От таких раскладов, я серьезно призадумался, но, учитывая, что товара у меня нет, дуром на место встречи я не полезу, то можно и узнать, что хотела от меня квартирмейстер.
— Где и когда? — уточнил я.
— Тут и сейчас, — огорошила меня Мари. — Ну, если ты не против, конечно, — на что я, просмотрев округу магозрением в трансе, обозначил что нет.
Девица вытащила из кармана кубик, поставила на пол и начала строчить в блокноте, очевидно с протеевыми чарами. Я же с интересом разглядывал интересный и редкий артефакт — его часто называли “выходом портала”. На самом деле, это был тот же самый портключ, просто привязанный не на место а на предмет, довольно сложный артефакт с динамическим, а не стационарным подсчетом компенсации внешних условий.
Тем временем в номере материализовалась Длинная Джоанн, всей своей блистательной персоной — и пузом, и стенобитными сисяндрами, красной рожей, пальцами-сардельками и даже орнитологической пакостью на плече.
— Санни, мальчик мой, рада тебя видеть! — пробасила квартирмейстер. — А у вас тут уютно, — огляделась она и похабно ухмыльнулась. — Составить вам, что ли, компанию?
— Раздевайся, — с каменной рожей ответил я, если это такой вариант предложения потрахушек, то метаморфизм мне в помощь, развальцую дамочке все дыхательные и пихательные, чтоб ходить не могла, справедливо решил я.
— Наверное как-нибудь позже, — что-то почуяла Джоанн. — Санни, у нас проблемы, — с широкой улыбкой оповестила она.
— У нас? — поднял бровь я.
— Ну, — протянула квартирмейстер, присаживаясь за стол, — откатом прибьет меня, но причиной отката будешь ты, так что у нас. Так что очень надеюсь, что товар у вас, потому что в следующие выходные может быть очень неуютно.
— Рассказывай, — огласил я и решил несколько разбавить обстановку. — Да, можешь не раздеваться, — на что Длинная ржанула, да и сидящая на кровати Мари хихикнула.
А вот рассказ Джоанн меня не порадовал, хотя в целом был понятен и в чем-то ожидаем. Квартирмейстер у теневиков — должность важная, немалая, но не царь. Соответственно, по словам Джоанн, есть в руководстве некие товарищи, которые считают, что сотня тысяч галеонов, не говоря о знаниях, стоят прибитой откатом старухи, благо, на её место у них есть кандидатуры.
Ну, в целом не удивительно, да и Джоанн подчеркнула, что “не уверена”, мол, старческая паранойя у неё разыгралась, но лучше перебдеть. С последним и не поспоришь, задумался я. Ну, в принципе, гриб произвел довольно неплохой объем за неделю. Благо, я вне занятий увеличивал отток на максимум и даже, судя по ощущениям, на процент-другой прокачал ядро и каналы.
— Четырнадцать с чем-то пинт, — озвучил я, на что Длинная вытаращила на меня глаза, ну а Мари просто ими лупала — темы беседы она, очевидно, не знала.
— С чем-то? — возмутилась квартирмейстер. — Санни, ты явный раздолбай, но “с чем-то”?! Ты знаешь сколько…
— Знаю, — солнечно улыбнувшись перебил я, — все не добыли, я отбыл раньше.
— Понятно, — кивнула Джоанн. — Но порядок таков? — на что я кивнул. — Больно много выходит, — с прищуром уставилась она на меня.
— Большой и мелкий, жрали друг друга, — пояснил я.
— А они разного размера? — искренне изумилась Джоанн, на что я веско покивал. — Ну, тебе виднее. И да поздравляю, что жив, — протянула она. — Завтра доставить сможешь? — с надеждой уставилась она на меня. — Оплата… — помялась она, но махнула лапой, — у меня с собой.
— Смогу, — прикинул я что и как. — Но оплата выходит больше. Деньги, — решил я, — за пять или шесть пинт. Если, конечно, — ехидно ухмыльнулся я, — нужно.
— Нужно, — скаредно озвучила Джоанн. — Пятьдесят?
— Две сотни, — возмутился я. — Или двести сорок, если шесть. И Мари пару процентов, — решил наглеть я, — от всех сумм поверх расчета, — на что девица прифигела, впрочем, она не знала, о чем мы точно говорим, так что в обморок падать не стала.
— Идет, — широко оскаблилась квартирмейстер, ну, впрочем, и похрен решил я. — Завтра по портключу…
— Нахрена? — искренне изумился я, — Джоанн, если у тебя есть недоброжелатели, встретимся в Гринготтсе. От аппарационной площадки все контролируют гоблины, саму площадку — авроры. Или, — уточнил я, — авроры?
— Нет, — задумчиво помотала головой Длинная. — А место-то шикарное! — изумилась она. — А мы как-то не использовали, — потеряно заключила она.
— Ну вот, — задрал я нос, — накинешь десятку за идею.
— А не жирно? — возмутилась Длинная. — Хотя, Мордред с тобой, действительно, для некоторых дел шикарное место будет. Как мы сами-то не догадались? — почти неслышно пробормотала себе под нос.
— Джоанн… Длинная! — повысил голос я на залипшую дамочку. — Девять пополуночи, в холле, если что — ждем до десяти минут десятого у поверенного. В девять десять, если нет кого-то — дело сорвалось. Я буду пробовать через какого-нибудь уличного мальчишку в бар передать записку, уже через неделю. Ну а если меня не будет — уж прости, работа такая, можешь вообще не ждать, — развел лапами я, на что Джоанн кивнула.
— Идет, тогда до завтра, — сказала Длинная, поднялась, помацала меня за задницу(!) и свалила портключом.
— Санни, — робко пискнула Мари, пока я, нахлобучив маговизор разглядывал свой филей на предмет гадости какой. — А вы с Джоанн… о сотнях же говорили?
— О тысячах, — пробормотал я, выворачиваясь буквой “зю” в исследовательских целях.
— Это же… — начала фигеть и готовиться к отходу в обморок девица.
— Три с чем-то тысячи тебе, я слово держу, два процента от суммы заказа, — кивнул я, так и не обнаруживший пакости на корме и решивший непременно с утреца посетить Отмороза.
