Чаще всего так реагировали штатские, из которых шеф по какой-то причине лично желал вытащить нужные показания (хотя бывало, что сдавали нервы и у своих). Хотя, справедливости ради, надо было признать, что собственноручно пытать Директор брезговал. И вообще не одобрял грубой работы. "Можно даже пальцем не тронуть собеседника, при этом интеллигент должен к концу беседы обосраться у вас на допросе от ужаса — вот это я считаю мастерством", — любил поучать он своих подчинённых...
Кабинет директора ФСБ был не просто большой, а огромный. Обит по старой советской моде панелями из карельской берёзы, и хотя с потолка струился свет достаточной яркости, на столе горела лампа с зелёным абажуром (у Сталина и у Берии похожая стояла).
Рабочий стол располагался прямо напротив входной двери, от которой к нему шла обязательная красная дорожка.
"Островное" положение стола создавало для владельца определённую проблему: куда класть документы, которых постоянно накапливалось очень много, и которые должны быть всегда под рукой (как любой убеждённый начальник-палач, шеф являл собой пример типичного трудоголика). Это у заморских начальников проблема давно была решена с помощью виртуального безбумажного офиса и прочих ультрасовременных технологий. А в России, откатившейся за последний век во времена императора Николая Первого, бумажное делопроизводство никуда не исчезло, а напротив — набрало невиданные обороты. Бюрократия производила миллионы тонн макулатуры. Но из-за "вечных" западных санкций качество конторской бумаги оставляло желать лучшего: используемый эрзац-краситель на основе борщевика придавал ей желтоватый оттенок, отчего кипы, даже только что вышедшей из-под пера документации, выглядели залежалым архивным хламом, к тому же прокуренным клубами табачного дыма.
Конечно чекисты могли бы по своим каналам добыть для себя некоторое количество современного офисно-типографского оборудования и красителей, но страх того, что ушлые американцы начнут за ними шпионить при помощи программных вирусов и передавать секреты на спутники ЦРУ, останавливал их...
Вызванному к шефу "на ковёр" сотруднику сесть не предлагали — да и негде было. Никаких стульев для подчинённых в кабинете не предусматривалось. Те же, что стояли возле стола — справа и слева — предназначались отнюдь не для посетительских задниц, а для "портфелей" хозяина и стопок документов. Прочая же мягкая мебель — кресла и диваны — обслуживали только особо важных персон и любимцев Директора.
Рядом с массивным столом шефа был оставлен только один крохотный "обитаемый" столик с такой же маленькой табуреткой — для второго адъютанта. Ещё одного. У директора ФСБ всегда было под рукой как минимум два адъютанта. Один — спивает, в смысле бегает за водкой. А второй запевает, то есть начинает кликушествовать на очередную вызванную на ковёр к его шефу жертву.
Этот второй был фигурой занятной. Пра-пра-правнук самого "Железного Феликса", зовущийся Феликсом Юрьевичем Дзержинским. Директору ФСБ нравилось иметь в личных холуях потомка самого прародителя. Он даже присвоил бесцветному подчинённому эксклюзивное звание генерал-адъютанта (по-старому, по-императорски, флигель адъютант, что в принципе могло навести на смутные подозрения относительно дальности хода амбиций директора данного учреждения).
Так вот, директору ФСБ нравилось гонять "Юрика" с разными поручениями. То, что у него за водкой бегает Феликс Дзержинский! Так ведь столь впечатляющим "имением" далеко не всякий, даже в его чине, мог похвалиться (говорили, что порученец также отлично умел жонглировать, показывать фокусы, жарить шашлыки и красиво подавать кофе и чай, что шеф очень ценил). К тому же бывали минуты, когда, будучи в особом настроении, шеф смотрел на своего кабинетного мальчика и лицо его озарялось священной улыбкой тонкого благоговения — потомок походил лицом на легендарного предка.
Кабинетный "шестёрка" главного чекиста, надменно-горделиво глядя на майора" начал с зачитывания информации о "грехах" вызванного к руководству сотрудника — это называлось объективкой. Рэм Костоломов действительно не отличался ангельским характером, мог послать начальство и не выполнить приказ, если он ему в принципе не нравился, а то и уйти в запой. В последний раз он избил в баре троих крепких мужиков в штатском, которые оказались офицерами элитного спецподразделения личной охраны президента. Двое из них до сих пор находятся в реанимации. Косяк был серьёзный. Теперь должны были последовать оргвыводы. Скорость процедуры бывала такой, что на попытку оправдаться проштрафившемуся времени не давали, поскольку тут же следовал приговор: отдать под суд, отправить на штрафную службу в гиблое захолустье или просто списать.
Адъютант с плохо скрываемой горделивой усмешкой ожидал приговора слишком независимому майору. Интересная у его босса была черта — подбирать себе в личные помощники людей с серьёзными изъянами личности. Этот второй тоже был самодовольный придурок. Между тем Костоломов знал, что несокрушимая эйфория от себя обожаемого на фоне презрения к окружающему большинству — характерная "маркерная" черта клинических идиотов, больных с далеко зашедшим сифилисом мозга. Таких пациентов Костоломову показывали в психиатрической клинике, в ту давнюю пору, когда он ещё курсантом проходил специальный курс "человековедения" в академии ФСБ. Вот и получалось, что приёмная высшего руководства спецслужбы просто кишела дегенератами, напоминая настоящий паноптикум, демонстрационный клинический театр психиатрических и духовных искажений.
А ещё в кабинете имелся просто шикарный кожаный диван. Но предназначался он для огромного дога. Жутковатого вида псины какой-то людоедской породы. Хозяин дога будучи тайным Омегой, попавшим на свой пост в результате случайностей сложной аппаратно-блатной игры, явно завёл этого зверя, чтобы лишний раз возвыситься в собственных глазах, а заодно дать понять окружающим, что именно он тут Альфа. Никакая школа дрессировки не могла бы так отмуштровать зубастого ученика, как это делал его хозяин, зато какой прекрасный из пса получался демонстративный Омега! Точно так же хозяин муштрует адъютантов и тысячи подчинённых в этом здании и по всей стране...
Только из Костоломова объект для дрессировки получался хреновый. И Директор ФСБ об этом знал. Он поднял на вошедшего наивный детский взгляд и для начала улыбнулся, так как любил устраивать спектакли. Поиграть с человеком немного, прежде чем...
— А вы серьёзный мужчина, Рэм Константинович...В одиночку троих!.. — хозяин кабинета благодушно захихикал своим тонким голоском то ли гаремного султанского кастрата, то ли женоподобного гермафродита. Он откинулся на спинку кресла, с интересом разглядывая живую проблему и загадку.
— Нууу...что будем с вами делать?
Рем уже собрался, задвигав желваками, крепко выразиться в ответ, однако серьёзным усилием воли сумел сдержаться. Своей откинутой на спинку кресла позой, оценивающим взглядом шеф словно говорил ему: "Нрав мой крут и тебе это должно быть известно, так что хорошенько выбирай слова, прежде чем открыть рот".
Поэтому Рэм лишь насуплено пожал плечами. Что-то говорить в своё оправдание, объяснять, было бессмысленно. Когда имеешь дело со скрытым социопатом такого ранга — твой единственный шанс случайно "не задеть ногой растяжку".
— Вы хоть понимаете, майор, что если информация об инциденте с вашим участием дойдёт до Самого, вам не поздоровиться? Покалеченные вами офицеры являются личными телохранителями вождя!
Главный чекист обладал совершенно невзрачной внешностью исполнителя второго плана. Хотя носил высший статский чин Действительного тайного советника. Но был лысоват, точнее плешив, а ещё точнее производил впечатление облезлого сморчка. Лицо дряблое, бабье. Разразившись многословной пафосной речью о кремлёвском небожителе, Директор постоянно кивал на его портрет на стене (кабинет украшали ещё два портрета поменьше — Сталина и Гитлера — в этом здании поклонников у обоих было хоть отбавляй). Искушённому взгляду сразу становилось заметно, что фигура Директор — не самостоятельная. Разменная в том смысле, что в любой момент ему могут найти равнозначную замену. И хозяин кабинета этого страшно боится и старается предугадать пожелания начальства и угодить ему любой ценой — угодить тому, кто находится за тёмными башнями кремля, в кабинете с дубовыми панелями! Первому после Сталина выходцу с Кавказа. Непроницаемому, беспощадному, коварному азиату, который сидит за своим столом, перед которым установлен огромный глобус! Там правитель решает судьбы мира, и что ему отдельный человек? Какой бы высокий пост он не занимал. Все они пешки в его великой шахматной игре... И поставленный руководить ФСБ плешивый сморчок делал всё, чтобы угодить и усидеть своей грязной задницей на мягком кресле руководителя крупнейшей спецслужбы. Его собачья преданность была известна хозяину, который однажды сказал про него: "До того как родиться в этом мире, Савелий Подлас наверняка был псом, а вернее сукой...И это для нас хорошо".
Глава 69
Неожиданно директор ФСБ перевёл разговор с личности Костоломова на особо важное задание, которое ему поручено в качестве искупления вины. Наконец он пожевал губами, прежде чем произнести ключевую фразу, равносильную поставленной точке:
— Значит так. Он (имелся в виду Сам правитель страны) терпеть это не намерен, и я тоже не намерен. Если эта группа негодяев что-то устроит в праздник — ответите головой.
Разговор продолжался всего пятнадцать минут. Точнее говорил только директор. Костоломов лишь слушал.
— И учтите: у вас есть только одна возможность избежать сурового наказания, — жёстким ультиматумом директор ФСБ Савелий Кузьмич Подлас закончил аудиенцию. — Всё. Можете идти, майор. Инструкции получите у адъютантов. До окончания операции поступаете в распоряжение начальника управления "Д" генерал-майора Шило.
Рэм уже вышел в тамбур, когда услышал за спиной — а возле Директора оказывается всегда находился не один и не два холуя, а человек пять-семь адъютантов (некоторые в секретной задней комнате) — ласковый голос Савелия Подласа: "А всё-таки я в этого головореза верю!".
В приёмной Костоломова уже ожидало совсем другое отношение со стороны челяди. Один из приближённых Директора, тот самый Шило, генерал со страшными глазами, пользовался особым доверием шефа. Такой человек Савелию Подласу был постоянно нужен. Время от времени он поручал ему возглавить какую-нибудь спецоперацию, где требовалось быстро усмирить толпы смердов, пролить реки человеческой крови ради восстановления порядка. Но сейчас Рэм Костоломов всем им приказывал и требовал, а они давали и обещали всё, что он просил.
Глава 70
По мере того, как всё меньше оставалось дней до условной даты начала Процесса, необходимость быстро решать остающиеся технические проблемы приобретала характер пожарных мер. Так всё ещё оставался некомплект оборудования для съёмки и ретрансляции "картинки" из зала суда на огромную территорию. Не хватало специальных студийных телекамер, кое-чего по звуку и прочего.
В Москве было место где всё это имелось в избытке. Колонный зал Дома Союзов. Во времена Сталина там проходили громкие процессы над "врагами народа" в эпоху Большого террора. Потом стоял гроб с самим "Отцом народов". Все последующие скончавшиеся генсеки и вожди — Брежнев, Андропов, Жириновский, Путлер Первый... выставлялись для прощальной церемонии в тех же стенах, прежде чем принять участие в "гонках на лафетах".
Между очередными царскими похоронами зал по-прежнему используется по первому назначению. Время от времени диктатору с Кавказа, который часто скучает, нравится устраивать показательные процессы над оппозиционерами. Обычно ими становятся люди в чём-то выдающиеся, незаурядные. Но бывает, что диктатор назначает врагами и вредителями поднадоевших приближённых и даже родственников. В год таких кровавых судилищ набирается от двух до пяти-шести. Подобным образом диктатор развлекается. Это называется "охотой на головастиков"...
Естественно, что помещение для таких публичных представлений было оснащено по последнему слову техники, и работали там первоклассные специалисты. Так заговорщики вышли на человека, называемого ими "Режиссёр". У него лицо и пластика сломленного интеллигента, неврастеника, человека с раскрученными шарнирами. Человека, личность которого "кое-как собрана из осколков и склеена на изоленте", — так охарактеризовал его Ласточкиной один из новых соратников:
— Зовут его Ян Ноевич Крысин, — на ухо объяснял Елизавете знаток вопроса. — По должности он считается главным ответственным за организацию всех мероприятий в том самом Колонном зале. Очень важная персона. Уже 23 года служит режиссёром-постановщиком и директором Исторического мемориального культурного центра "Колонный зал Дома Союзов". Должность эта отлично оплачивается...
Но и ответственность на этом человеке лежала громадная. Ведь на нём также организация всех торжественных концертов для властной и партийной элиты. А ведь любое неосторожное слово, произнесённое кем-то из артистов со сцены, сразу после какого-нибудь пленума ЦК "Наша Россия", таило в себе огромную и роковую опасность не только для болтливого исполнителя, но и для тех, кто выпустил непроверенного артиста на сцену правительственного мероприятия. Поэтому все приготовленные артистические номера и тексты предварительно прослушивались и просматривались по нескольку десятков раз, чтобы в них не дай бог случайно не проникла какая-нибудь крамола. Распечатки для визирования со всеми текстами и песнями бесконечно гуляли из Московского комитета партии в ЦК "Нашей Раши" в Управление культуры, оттуда в Министерство культуры, в ФСБ, опять в ЦК, и так до бесконечности, поскольку любой чиновник, начиная с ответственных редакторов в погонах и кончая завотделом культуры ЦК, страшно боялись взять на себя наибольшую ответственность сказать за других "да". Поэтому окончательное решение принимал главный правительственный режиссёр Ян Крысин и лично отвечал за всё головой. Его должность хоть и считалась "расстрельной", но относилась к номенклатуре высшей категории.
И всё же оказалось, что даже такой человек может быть тайно нелоялен власти. А случилось вот что. Крысину всего через пару лет должно исполниться 50 лет и номенклатурный режиссёр страшно боялся, что ему не продлят лицензию на жизнь на следующие три года (на его место по слухам уже нашли блатного "с волосатой лапой"), и бедняге придётся отправиться в специальный профилакторий для стариков — на эвтаназию.
Страхи эти родились у него не случайно. Уже трижды Ян Ноевич пытался заранее подстраховаться и пробить себе особый статус, а ему снова и снова под разными благовидными предлогами обещали всё решить и не решали! Когда такое с ним случилось впервые, то стало для непривыкшего к такому обращению Крысина подобно грому среди ясного неба. Ведь прежде ему никогда ни в чём не было отказа. Приближённый к власти чиновник не понимал, почему, за что(!) ему не отплатили за многие годы верной службы законной наградой, а решили при первой возможности выбросить на помойку.
